Как выжить, попав в милицию
Если поздно ночью в твою дверь настойчиво постучали и на твой удивленный вопрос: ”Кто там?”— незнакомый голос прогнусавил в замочную скважину слово: ”Милиция”, — не рассчитывай увидеть у себя на пороге высокоинтеллектуальные лица из категории тех, какие показывают рабочему классу в сериале ”Следствие ведут знатоки”. Если бы не казенная форма и не конторские ксивы, трудно поверить, что именно эти homo sapiens по идее должны обеспечивать законность и порядок на территории украинского государства. Незваные гости почему-то невероятно похожи на тех, чьи описания красуются на страницах газет в разделе криминальной хроники.
Скорее всего, гостей будет человек пять в штатском и один, как положено, в милицейской форме, чтобы у окружающих не возникало сомнений в том, что именно они являются представителями законной власти. Обычно тот, кто в форме, — самый младший по званию. Его прихватили с собой, так сказать, для декорации. Он понятия не имеет, что происходит, в чью квартиру он вломился и для чего. Ему сказали: ”Поехали”, и он послушно побрел. Такое впечатление, что для него ”все равно куда идти — лишь бы с вами по пути”. Старший группы, из тех кто в штатском, одет получше, чем остальные, и всем своим видом показывает, ”кто в доме хозяин”, но и он чаще всего не понимает, что происходит на самом деле. Как правило, это также чистой воды исполнитель, которому поставлена конкретная задача, и он обязан её отработать.
Внешний облик представителей власти вызывает зависть и восхищение. Откормленные и не искалеченные мыслительной деятельностью физиономии пышут здоровьем и верой в завтрашний день. Глаза воровато бегают по сторонам, а наглый, самоуверенный тон собьет с толку любого интеллектуала. Обычно они изъясняются односложными предложениями на так называемом суржике, представляющем собой любопытную смесь недоученного русского и плохо выученного украинского языка. Скопировать их речь нормальному человеку не представляется возможным. Звезды эстрады, всемирно известные мастера разговорного жанра, и те теряются, когда нужно изобразить гуманоидов в милицейских мундирах. Чтобы разговаривать, как менты, нужно самому быть ментом. Другого выхода нет.
Одеваются украинские милиционеры достаточно своеобразно. Даже в тех случаях, когда появляется возможность натянуть на себя дорогие шмотки, они умудряются их носить настолько безвкусно, что просто диву даешься. Обрати внимание: менты никогда не чистят обувь, всегда ходят с папкой под мышкой, редко меняют носки и по праздникам выливают на себя по полведра самого дешевого одеколона. Те, кто помоложе, но уже успели проработать несколько лет в органах внутренних дел, обожают, как петухи, обвешиваться конфискованной бижутерией, всевозможными золотыми побрякушками и цепями толщиной в два пальца. Наверное, у них в райотделе так модно.
Когда мусора начнут ломиться в дверь, прежде всего посмотри на часы. С одиннадцати вечера до шести утра можешь смело посылать их подальше, не обращая внимания на истеричные вопли и настойчивый стук. После шести дверь открывать также вовсе не обязательно. Если им надо — пусть тащат сварочный аппарат и штурмуют бронированные двери. (Если дверь в твою квартиру сделана не из металла, а из дерева и открывается вовнутрь, а не наружу — прими мои соболезнования).
Пока непрошеные гости будут возиться с входной дверью, подумай, что их может заинтересовать, и это самое что-то спрячь в труднодоступное место. На худой конец, забрось за шкаф в коридоре. Менты — существа до безобразия ленивые, тяжести таскать не станут. Что касается логики, то она в их действиях отсутствует напрочь. Например, у меня дома во время и первого, и второго обысков они не стали открывать вмурованный в стену сейф, потому что не нашли к нему ключ. Однако поотрывали вагонку, которой был обшит балкон, и поломали мебель. То ли от злости, то ли у них такое служебное рвение...
Предположим, менты таки вломились в твою квартиру, и ты имеешь счастье созерцать, как они, размахивая ордером на обыск, рыскают по квартире. Обычно, первое, что говорит старший группы, звучит примерно так:
— Документы, деньги, ценности, а также оружие и наркотики — на стол.
Внимательно запомни, что им нужно, и именно это ни в коем случае не отдавай.
Найденные деньги они наверняка раздеребанят между собой и пропьют. Пусть тебя и твоих родственников не вводит в заблуждение тот факт, что ваши кровные один из незванных гостей вписал в какой-то там бланк. Никто возвращать обратно деньги и ценности не собирается. Не для этого их отбирали. Что касается документов, то они имеют шанс потеряться ”где-то в дороге”. Сделать это не составит для блюстителей правопорядка никакого труда. Во время обыска все бумаги сваливаются в ящики, которые помечают цифрами ”1”, ”2” и так далее. Никто не фиксирует в протоколе изъятия содержимое ящиков с описанием, какие именно документы находятся в них и где конкретно. Впоследствии то, что будет нужно для фабрикации дела, сохранят и подтасуют, а что покажется лишним — уничтожат. Пойди потом докажи, что к чему.
Для большинства украинских граждан скитания по вонючим тюремным камерам начинаются с задержания в собственном доме, сопровождаемого унизительным обыском. Мусора беспардонно переворачивают вещи вверх дном и топчутся по ним грязной обувью, изображая поиск вещественных доказательств по какому-то никому не понятному делу. Не беда, если таковых у тебя нет и в помине. Во время обыска царят такие хаос и суета, что вкатить в гостиную бронетранспортер не составит большого труда. Что уж там говорить о несчастных гранатометах, сваленных вперемешку с обувью возле входной двери, или ящиках с ржавыми боеприпасами на кухонном балконе?
Родственники, наблюдая за происходящим, пребывают в глубоком шоке и находятся на грани обморока. Понятые приглашены, скорее, для мебели. От них ни холодно, ни жарко. Нередко понятых нет и в помине — данные случайных людей для порядка вписывают в протокол обыска задним числом. Если же таковых и находят, то это, как правило, разбуженные и перепуганные насмерть соседи, робко жмущиеся друг к дружке и желающие исключительно одного — дабы их оставили как можно быстрее в покое. Ставшие волею судьбы очевидцами бездарно сыгранной пьесы, они совершенно ничего не понимают, кроме того, что их милый и добродушный сосед, оказывается, особо опасный преступник. В их сознании, если арестован — значит виновен. Люди никак не могут врубиться, что только суд определяет степень виновности человека. До суда никому не позволено вешать ярлык преступника на шею другого. Даже если очень хочется.
Обыск заканчивается коротким диалогом типа:
— Поедете с нами. Руководство хочет побеседовать с Вами.
— О чем?
Действительно, о чем можно говорить с ”руководством” в два часа ночи?
— Нам не докладывают. Собирайтесь.
— Мне нужно брать с собой какие-то вещи?
— Нет, только паспорт и записную книжку. Вы сегодня же вернетесь домой.
Снова ложь, и вовсе не потому, что это нужно для дела. Они лгут по привычке, потому как не лгать лакеи Фемиды уже не умеют. Единственная логика, которая смутно просматривается в их лжи, — не спугнуть ”объект” и избежать проблем с задержанием. Не так-то легко схватить того, кто этого по-настоящему не желает. Тем более — с хваленой мусорской подготовкой.
В реальной жизни ”объект” обычно не сопротивляется и добровольно едет вместе с незваными гостями, чтобы побыстрее уладить возникшие неприятности и спокойно вернуться домой. Ему и невдомек, как с ним собираются разговаривать за решеткой.
Если на небе звезды сошлись так, что именно ты оказался этим самым ”объектом” и деваться некуда, не вздумай брать с собой записную книжку. В противном случае ты имеешь шанс испортить настроение всем тем, кто упоминается в ней. Лично я свои записи успел уничтожить, благополучно спустив их в унитаз, а для того, чтобы менты не заподозрили неладное, прихватил с собой порванный старый блокнот с ненужными телефонами. В Московском РОВД города Киева, куда меня привезли, только один гуманоид из старших чинов понял, что ему принесли совершенно не то, что он хотел. Посинев от злости, он долго орал, брызгая слюной на подчиненных, а на следующее утро направил ещё одну группу обыскивать по-новой мою квартиру.
Эти оказались не менее любознательными, чем предыдущие. Они героически разобрали на запчасти кухонный стол, вытащили дверцы из шкафа и заглянули под паркет. Если вечерние гости не стали открывать вмурованный в стену сейф из-за лени, то утренние его просто-напросто не заметили. Их больше интересовало содержимое мусорного ведра, чем содержимое ящиков письменного стола у меня в кабинете.
В наручниках (или без таковых) задержанного заталкивают в машину и увозят в сторону ближайшего райотдела, где он теряется, словно в бермудском треугольнике, на долгие месяцы, а то и на годы. Иногда — навсегда.
Полное отсутствие какой-либо информации о близком человеке, так внезапно вырванном из семьи, угнетает похлеще, чем следы от чужих ног на ковре и вещи, разбросанные в беспорядке. После обыска постепенно выясняется, что, помимо изъятых и зафиксированных в протоколе вещей, из квартиры пропало немало других предметов, причем не обязательно ценных. Оно и понятно — менты не брезгуют заурядным воровством, поспешно хватая и рассовывая по карманам всё, что попадается на глаза. Боясь быть уличенными в столь неблаговидном деле, они прячут за пазуху всё подряд, действуя по принципу: ”Потом разберемся. Ценное оставим, ненужное выбросим.” Что любопытно: воруя, доблестные милиционеры боятся сослуживцев несравнимо больше, чем свидетелей из числа гражданских лиц, случайно оказавшихся в квартире. Какими бы тупыми ни были мусора, они прекрасно понимают, что понятие ”дружба” в их ведомстве не существует, и живут они, словно крысы в клетке, ненавидя друг друга и завидуя более удачливым сослуживцам. Свидетелей-то, при желании, можно без труда запугать, а вот с коллегами по работе так не получится. Те мигом настучат куда надо. Опомниться не успеешь.
С момента задержания жизнь переходит в совершенно иное измерение времени. Что такое для свободы три дня? Ничто. Миг. Не успел оглянуться, а их уже нет. Это на воле, а за решеткой первые три дня покажутся длиннее нескольких лет. Всё время хочется пробить головой бетонную стену, совершить что-то несравнимо важное, передать суперценную информацию на свободу.
Надеяться на некое подобие объективности со стороны следствия — величайшая глупость. В материалах уголовного дела осядет только то, что характеризует тебя как антисоциального элемента, по ком плачет тюрьма и чьим именем пугают непослушных детей. Да что говорить? Потом, во время знакомства с делом, ты, прочитав о себе, и сам прослезишься.
В свое время, когда я листал на нарах уголовно-процессуальный кодекс, мне врезалась в память мысль, проходящая красной нитью через всё законодательство Украины. Оказывается, в нашей горячо любимой стране любого человека можно упрятать за решетку как минимум на полтора года на основании, цитирую: ”глубокого внутреннего убеждения” органов, ведущих дознание. Не веришь? Открой юридическую литературу и посмотри сам.
Несмотря ни на что, некоторые наивные простаки всё ещё надеются на справедливость и снисхождение со стороны следствия. Думаю, с таким же успехом можно просить многомиллионный кредит у бездомного нищего, живущего под забором. Задача карательных органов — упрятать (а не выпустить!), как они говорят, ”объект” поглубже за решетку и чем на дольше — тем лучше. О справедливости, как о широко распространенном заблуждении, лучше позабыть навсегда — разговоры на данную тему только мешают, отвлекая от реального положения дел. Даже если невиновность человека очевидна и подтверждается неоспоримыми доказательствами — это вовсе не повод выпустить его из-под стражи.
Освобождение арестанта автоматически означает признание чьей-то ошибки, в результате которой побывал за решеткой и пострадал невиновный человек, а так как отвечать за содеянное не хочет никто, то в конечном счете человек как сидел в тюрьме, так и продолжает сидеть. Чем дольше тянется следствие — тем больше шансов у органов, ведущих дознание, накопать что-нибудь новенькое.
Иногда о человеке просто-напросто забывают. К примеру, в одной из камер Лукьяновской тюрьмы судьба свела меня с Андреем Ш., бухгалтером по профессии. Максимальный срок, который ему светил в том случае, если вина будет полностью доказана, — четыре года усиленного режима. Между тем, Ш. находился в тюрьме уже шестой год, терпеливо ожидая, когда дело в конце концов попадет в суд. Однако ни следователи, ни работники прокуратуры выпускать парня на волю не торопились.
Случай с Андреем Ш. не исключение. За решеткой таких как он — тысячи. В тюрьме никто не удивится, узнав, что сосед по камере уже далеко не первый год ждет суда. Это обычная, самая что ни есть заурядная ситуация, к которой все как будто привыкли.
Интересно, какой дегенерат первым сказал, будто бы в любой (ты только вдумайся!) профессии есть как хорошие, так и плохие люди? Только дебил не понимает, что каждый вид деятельности накладывает неизгладимый отпечаток на психику человека, формирует специфическое, присущее только людям данной профессии восприятие мира. Дырка в черепе глазами наемника и глазами врача — это совершенно разные вещи. Для представителей различных профессий трава пахнет по-разному, а цвет неба имеет разный оттенок.
”Хорошие”, ”честные” и им подобные люди в правоохранительных органах работать не могут. Это невозможно в силу специфики их нынешней деятельности. Те, кто еще не деградировал и не потерял человеческий облик, либо добровольно уволились с работы, либо вынуждены были уйти. На сегодняшний день правоохранительные органы — это самая криминализированная и опасная часть общества. Не заметить этого может разве что слепой, чье восприятие правоохранительных органов формировалось слащавыми басенками о несгибаемом Феликсе, художественным фильмом ”Рожденная революцией” да парочкой детективов, написанных кем-нибудь из бывших работников прокуратуры.
Впрочем, ты человек свободный. Хочешь верить в мифы — верь. Паровоз тебе навстречу. Только вот полицай во все времена полицай, как бы там его ни называли. Проводя большую часть жизни в тюремных подвалах, он, хочет того или нет, превращается в самого что ни на есть заурядного цепного пса в помятом казенном мундире.
Во всем мире собак, охраняющих дом, держат на цепи — только в таком случае от них может быть толк. В развитых странах такой цепью является Закон, строго регламентирующий каждый шаг гуманоида с дубинкой в руке. Только безответственные глупцы спускают диких и далеко не декоративных собачек с цепи, позволяя им свободно бегать по приусадебному участку и забегать в дом, где играют дети, а потом сокрушаются, когда опьяненные безнаказанностью твари вдруг возьмут да и загрызут кого-либо из членов семьи или покусают друзей. Неудивительно, что к таким вот хозяевам гости не часто заглядывают на огонек.
На Украине у псов нет цепи. Сотрудники правоохранительных органов трактуют Закон так, как им заблагорассудится, исходя из соображений личной выгоды. Их любимое занятие — поиск подходящих кандидатур, на кого можно было бы наехать и снять немножечко денег. От самих мусоров, как принято называть псов в народе (кстати, слово ”мусор” как нельзя более точно и ёмко характеризует их внутреннюю сущность) исходит волна преступности, захлестнувшая Украину. Рыба всегда начинает гнить с головы...
Первое, что бросается в глаза при более-менее близком знакомстве с работниками правоохранительных органов — это патологическая жадность, многократно умноженная на элементарное невежество. Наблюдая за украинской милицией, в который раз убеждаешься, что голова дана человеку для того, чтобы есть, пить и материться, а вовсе не для того, чтобы думать. Когда местные шерлоки холмсы в поисках преступников рубят лес, щепки летят в разные стороны с такой силой, что за ними не видно того самого леса. (Кстати, сам Конан Дойль и его Шерлок Холмс терпеть не могли полицейских и постоянно насмехались над их тупоумием).
В заключении всегда нелегко, но самое трудное — это период с момента задержания до окончания предварительного следствия. Обычно, если человек выдерживает первые три дня ”бесед” и допросов, то высока вероятность того, что он выдержит всё. На практике люди очень часто ломаются сразу, как только сталкиваются с реальной опасностью, поэтому сотрудники правоохранительных органов всегда пытаются выбить из ”объекта” нужные им показания в первые часы и дни, пока задержанный находится в шоке и плохо контролирует свои действия. От того, как ты будешь себя вести в первые три дня заключения, порой зависит значительно больше, чем от всего последующего пребывания за решеткой. Если брать по большому счету, то именно в эти дни решается твоя судьба.
Потом, после того как закончится предварительное следствие и в уголовном деле наступит полная ясность, ты уже нужен не будешь. Тебя, словно отработанный и пропущенный сквозь мясорубку материал, равнодушно бросят на конвейер, именуемый скамьей подсудимых, для вынесения приговора.
Это будет (или не будет) потом, а сейчас ты вынужден вести изнурительную борьбу, в которой награда — твоя жизнь и свобода. На тебя давят со всех сторон, стремясь превратить в затравленное, запуганное животное. На твою семью со всех сторон льются потоки немыслимой грязи, газеты и телевидение истерично называют тебя преступником, и это всё только лишь для того, чтобы сломить твою волю.
Воля — основа основ, стержень личности человека. Всё остальное — как пороки, так и достоинства — уже потом нанизывается на нее. Тот, кто стремится к успеху, тренирует прежде всего именно волю. Не столь важно как — главное результат. Испытания всегда внезапно врываются в привычное течение жизни. Тот, чья воля сломлена, не способен бороться и потому обречен.
Метания изнуряют. Узнику тяжело собраться и беспристрастно оценить ситуацию. В такие минуты и совершаются роковые ошибки. Если почувствуешь, что теряешь контроль над собой, — остановись на какое-то время. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Попытайся лечь на пол и забыться, полностью отрешившись от происходящего. Расслабь кисти рук и глаза. Это поможет сохранить здоровье и восстановить утраченные силы. Вспомни, о чем ты думал и что ощущал, когда в одиночестве смотрел на горные вершины или на бескрайние просторы бушующего океана. Образ неприступных гор и океанской бездны помогут вытеснить из сознания неприятные и опасные для жизни эмоции, накопленные за время общения с двуногими псами.
Не ты первый оказался за решеткой. Не ты последний. На начальном этапе твоя задача чрезвычайно проста: не сломаться, не поддаться на провокации, не намолоть чепухи. Умей молчать, если хочешь жить долго. Любой звук, вылетающий изо рта, будет использован против тебя.
На Украине человек не имеет никаких, даже самых элементарных прав на защиту. Его могут держать в райотделе столько, сколько мусора посчитают нужным, без еды и без теплых вещей. Лишь изредка, примерно раз в сутки, когда дежурный выведет его в туалет, задержанный сможет попить воды из-под крана. ”Объекту” придется на время позабыть о матрасе, научиться спать на голом полу и привыкнуть жить без таких простых, незаметных и необходимых мелочей, как кусок туалетной бумаги, к примеру.
Некий Суворов в книге ”Аквариум” пишет о том, что спецназовцы отрабатывают удары по жизненно важным органам человека на приговоренных к смерти, именуемых ”куклами”. Я более чем уверен, что это ложь. Во-первых, смертники после длительного нахождения в тюремных камерах ослаблены настолько, что не представляют для профессионалов ни малейшего интереса как спарринг-партнеры. Во-вторых, зачем так усложнять? Ежедневно сотрудники милиции безнаказанно калечат, пытают и убивают людей. Без суда и следствия. Им глубоко наплевать — виновен ”объект” или нет. Им сказали выбить показания и заставить человека признаться — вот они и стараются. Если ”объект” женщина — могут и изнасиловать (что нередко и происходит). А чего церемониться? По их логике — раз баба, то наверняка проститутка.
Пока ”объект” не созрел и продолжает упрямо молчать, следователь не показывается, а дежурный по райотделу рассеянно чешет затылок и на вопросы обеспокоенных родственников никак не может внятно ответить — есть такой-то среди задержанных или нет. Это выяснится несколько позже, после того, как с объектом поработают ”как надо”.
Черновая и по сути наиболее грязная работа ложится на плечи оперативников, гордо именующих себя органами дознания. Сами по себе они невероятно трусливы. Им нравится корчить из себя героев, когда они толпой измываются над безоружным и к тому же закованным в наручники арестантом. По лицу стараются не бить, предпочитают наносить удары по мягким частям тела, чтобы не оставлять следов. Такое общение с ”объектом” они называют ”беседой”.
Непременным атрибутом ”бесед” является резиновая дубинка, которая выглядит совершенно безобидно рядом с деревянными битами для бейсбола. В бейсбол на Украине не играет никто, но сотрудников правоохранительных органов это отнюдь не смущает. Деревянной битой чрезвычайно удобно наносить удары по позвоночнику, в область сердца и по почкам, к которым мусорята питают особую слабость. Удары по голове наносят достаточно аккуратно, целясь по темечку и затылку, предварительно положив на голову толстую книгу, дабы случайно не раскроить череп ”объекту” и не испачкать преступной кровью благородный милицейский мундир. Для этой цели как нельзя лучше подходит уголовно-процессуальный кодекс с комментариями — книга толстая, в твердом переплете. У ментов она всегда под рукой. Складывается впечатление, что УПК издали специально для того, чтобы гуманоидам было легче ”беседовать” с заключенными.
Как показывает практика, менты не отличаются оригинальностью и изобретательностью. В разных городах Украины во время ”бесед” применяются одни и те же методы убеждения, среди которых наибольшей популярностью по-прежнему пользуются подвешивание ”объекта” на лом и ”ласточка”.
Подвешивание подкупает простотой и эффективностью. ”Объект” с закованными за спиной руками подвешивают на торчащий из стены лом. В результате, под собственным весом выворачиваются плечевые суставы. Время от времени стражи правопорядка проверяют дубинками — на месте ли почки, печень и селезенка. Обычно человек висит в таком положении несколько часов, иногда — около суток.
Упражнение под названием ”ласточка” представляет собой слабое подобие известного йоговского упражнения. Руки и ноги ”объекта” выворачивают назад и сковывают наручниками. В простом варианте ”объект” неподвижно лежит на полу, в более сложном — болтается, подвешенный под потолком, с проломленной грудной клеткой. Что касается пальцев, то их ломают крайне редко, а если и ломают, предварительно зажав в дверной проем, то только на левой руке, потому что правой ”объекту” ещё нужно будет подписать протокол допроса. Так что о почерке можешь не беспокоиться.
Homo sapiens никогда не отличались терпением, особенно в тех случаях, когда нужно терпеть боль. Большинство заключенных мгновенно во всем признаются и подписывают любые бумаги, лишь бы от них отвязались. Их логика такова: ”Сейчас признаюсь, а потом откажусь. В суде во всем разберутся и меня выпустят на свободу”.
Наивные глупцы! Неужели непонятно, что потом будет поздно? В суде никто разбираться не будет. Суды завалены делами, а судебные заседатели работают в таких условиях, что физически не в состоянии ознакомиться с написанным в бесчисленных томах уголовного дела. Председатель суда, как правило, смотрит на первые показания, данные во время предварительного следствия, и отталкиваясь от них, выносит приговор. На изменение показаний судьи смотрят исподлобья и воспринимают их не иначе как ”попытку арестованного уклониться от заслуженного наказания”.
Кстати, по поводу признаний. Чем больше ”объект” будет признаваться — тем больше его будут бить и калечить, потому что, подписывая всё подряд, он тем самым оправдывает преступные действия гуманоидов в форме по отношению к самому себе. Ведь одно дело изуродовать преступника, который во всем признается и раскаивается в содеянном, и совершенно другое — невиновного человека.
Любители чистосердечных признаний, сами того не понимая, обрекают себя на новые мучения и новые пытки. Мусора рассуждают примерно так: раз они нажали на ”объект” и он начал колоться, то если поднажать посильнее, он расколется ещё больше. Вот и продолжают свистеть над чьей-то не в меру хитрой головой дубинки и кто-то сопливым голосом визжит, словно недорезанная свинья: ”За что? Я ваш! Я всё рассказал!”.
Слава Богу, ты не из тех. Ты продолжаешь молчать и не спешишь подписывать что попало. Естественно, оперативники торопят тебя. У них есть свои совершенно конкретные сроки, и если они не уложатся в отведенный им промежуток времени, то начальство по головке их не погладит. Вот менты и бесятся, делая всё для того, чтобы ты наконец-то заговорил, не опомнился, не стал думать. Как только человек начинает анализировать происходящее — прессовать его становится намного труднее.
Если вдуматься, то признаться ты успеешь всегда, но зачем? Чего ты этим добьешься? Во-первых, как мы уже только что говорили, от тебя не отцепятся, а навалятся с удвоенной силой. Во-вторых, чистосердечное признание смягчает вину, но удлиняет срок содержания под стражей. Надеюсь, тебе не надоела свобода? Или ты хочешь узнать, что такое тюрьма? Так закройся вместе с бомжами в ближайшем подвале и сиди, как дурак, на голодном пайке!
Шучу. Не злись. Я смотрю, тебе уже не до смеха. Видно, ты таки здорово влип, если слуги вечно пьяной Фемиды решили сравнить, что прочнее — деревянная бита или твоя голова. К сожалению, бита будет чуточку крепче. Поэтому нечего ждать, когда тебя сделают похожим на порубленного саблями красноармейца, с которым Павка Корчагин бегал по бараку в кинофильме ”Как закалялась сталь”. Хватайся за сердце, пускай слезу, теряй сознание — делай что угодно, но убеди гуманоидов, что:
— они перестарались, забив тебя до смерти, пока они на самом деле не сделали этого;
— ты в таком состоянии, что давать показания физически не можешь, даже если бы и хотел;
— калечить тебя бессмысленно и в будущем чревато неприятными последствиями для палачей.
Ещё раз подчеркиваю: у тебя задача одна — не сломаться. Ничего страшного не произойдет, если в твой адрес прозвучит краткое содержание словаря нецензурных слов. Слушай гуманоидов как радио. Ты ведь не споришь с динамиком до хрипоты и не кидаешь в телевизор вазон с цветами, когда видишь на экране физиономию всеми любимого президента.
Что поделаешь — жизнь и впрямь похожа на шахматную доску. Одно неосторожное движение — и ты в черной клетке. Помнишь, как писал Омар Хайям?
”Мир я сравнил бы с шахматной доской:
То день, то ночь... А пешки? — мы с тобой.
Подвигают, притиснут — и побили.
И в темный ящик сунут на покой.”
М-да... Не сильно изменился мир за последнюю тысячу лет. Думаю, что в перерывах между допросами у тебя будет время подумать на данную тему.
Статья достаточно чёрная.) Но, как и везде, имеет часть здравого смысла. СтОит взять на вооружение.
Один приговорённый к казни, будучи обманутым при расследовании дела, в последних словах произнёс: "Люди, никогда не признавайтесь в содеянном!"
