Израильский Зорге: жизнь и судьба

“Я приехал в Сирию, чтобы работать на благо моей страны, моего народа, моей жены и моих детей. Я хочу, чтобы все знали: я никогда не предавал Израиль”.
Из интервью Эли Коэна

В моей скромной филателистической коллекции есть марка, выпущенная в Израиле и посвященная легендарному израильскому разведчику Элиа Коэну. Сорок лет назад он был арестован в Сирии, подвергнут немыслимым пыткам, а затем предан публичной казни. В свое время, резюмируя все, что мировая пресса сообщала об израильтянине, бейрутский журнал “Аль-Хавадис” писал: “Решения, принимавшиеся кабинетом министров в Дамаске утром, благодаря Эли Коэну уже вечером того же дня становились известны в Тель-Авиве”...

Элиаху (Элиа) бен Шауль Коэн (оперативные псевдонимы в израильской разведке “Сотрудник-88” и “Менаше”) родился в Египте, в еврейском квартале Александрии, 16 декабря 1924 года в семье Шауля и Софи Коэн, эмигрировавших в Северную Африку из сирийского города Алеппо. Отец занимался мелким бизнесом — продавал галстуки из французского шелка богатым клиентам. Доходы семьи были весьма скромные, ведь нужно было накормить, обуть и одеть восьмерых детей.

Прилежание, усидчивость, хорошая память, обязательность отличали Элиа от его неугомонных сверстников. С отличием окончив школу, он получил стипендию во Французском лицее, что позволило ему совершенствоваться в любимых предметах — математике и иностранных языках. После окончания лицея родители, учитывая склонность Элиа к наукам и глубокое, как для юноши, знание Талмуда, его интерес к иудаизму, отправили сына в школу Маймонида в Каире, а затем в центр изучения Талмуда в Мидраш Рамбам, которым руководил главный раввин Александрии Моше Вентура. Однако верх взял интерес к более “земным” наукам: математике и физике. Раввин позднее сокрушался по этому поводу: “У Эли мозги гения. Он мог бы стать одним из великих ученых-талмудистов”.

Тем временем в мире бушевала Вторая мировая война. Весной 1941 года танковые дивизии “лиса пустыни” Роммеля продвигались к Каиру. В стране активизировались пронацистские настроения, вызванные желанием сбросить британское господство. И хотя Коэн был евреем, но считал себя и египтянином, а потому участвовал в демонстрациях протеста против британского господства в Египте.

Нельзя сказать, что Элиа идентифицировал себя только египтянином. Идеи сионизма, конечно же, были близки и понятны выпускнику ешивы. Но только стремление попасть в Палестину, что было целью многих евреев, надежда создать собственное еврейское государство были для него не то что чуждыми, но какими-то отдаленными...

Однако в 1944 году произошло событие, перевернувшее сознание Элиа Коэна: 5 ноября два молодых члена боевой группы Лехи (от Лохамей Херут Исроэль — Борцы за освобождение Израиля), созданной в 1939 году, Элиа Бейт Зари и Элиа Хаким застрелили государственного министра Великобритании по Ближнему Востоку лорда Мойна. Случилось это в Каире возле резиденции британского сановника. Дело в том, что Великобритания, и до этого не особо благоволившая к еврейским поселенцам в Палестине, после разгрома немцев осенью 1942 года под Эль-Аламейном заняла еще более жесткую позицию в отношении евреев. Мировая общественность резко осудила это политическое убийство, но выступившие на суде обвиняемые вызвали понимание у многих своей бескомпромиссной позицией и мужеством. Зари и Хаким заявили на суде, что совершенная ими акция была патриотическим долгом. Они обвинили британское правительство в том, что оно обрекло тысячи европейских евреев на смерть в фашистских концлагерях, не разрешив им выехать в Палестину... Эти слова глубоко запали в душу Элиа Коэна. Он почувствовал родственную связь с героями, отдавшими свои молодые жизни за счастье соплеменников, и задумался...

К тому времени в Египте активно действовало отделение организации “Алия бет”, созданной в Палестине для содействия иммиграции евреев на историческую родину. Коэн, бывший членом египетского молодежного движения “Хашерут”, также время от времени включался в работу “Алия бет” в качестве курьера.

Война завершалась, в Палестине евреи готовились продолжить борьбу за создание собственного государства, потому руководителям еврейской разведывательной службы “Хагана” нужна была точная информация о настроениях в политической и военной верхушке Египта, а также в британском штабе на Ближнем Востоке, дислоцирующемся в Каире. Для создания разведывательной сети в Египет весной 1944 года под видом британского офицера был направлен опытный агент Леви Абрами. В Каире он наладил контакт со светской львицей Иоландой Габай, располагавшей обширными связями в египетском истеблишменте. Вместе они сняли виллу за городом, в которой открыли дом отдыха для военнослужащих союзных войск. На самом деле курорт служил штабом подпольной сети “Хаганы”. Доподлинно неизвестно, каким образом Коэн стал работать на “Хагану”, но это случилось, в чем была своя логика.

Абрами и Габай тем временем создали туристическое агентство “Грунберг” с единственной целью — содействовать иммиграции египетских евреев в Палестину, проходившей под условным названием “Операция “Гошен”. Элиа Коэн занимался в компании добыванием выездных виз. Знание нескольких языков — французского, итальянского и немецкого облегчало задачу. А кроме того, сотрудники зарубежных представительств и каирские чиновники знали, что у молодого человека всегда водятся денежки, и с удовольствием просаживали их в ночных клубах Каира и Александрии.

В 1946 году Элиа Коэн продолжил образование в Каирском университете короля Фарука — изучал электротехнику. Параллельно трудился бухгалтером в фирме по импорту леса. Между тем в Египте, после того как специальная сессия ООН в мае 1947-го приняла решение разделить Палестину на два государства (еврейское и арабское), возросли антисемитские настроения. Но, несмотря на это, Коэн оставался патриотом страны, где родился и вырос. А летом вообще совершил беспрецедентный для еврея шаг — попросился добровольцем в армию. Своим поступком он вогнал в ступор армейское начальство: обычно призываемые в армию евреи старались откупиться... И шокированные военные отказали “этому чокнутому еврею”.

14 мая 1948 года Давид Бен-Гурион в музее Тель-Авива провозгласил создание независимого Государства Израиль. И тут же объединенные арабские армии начали интервенцию против только что родившейся страны.

В Египте евреи подверглись новым гонениям: их без видимых причин арестовывали, конфисковывали их собственность, вводили надуманные налоги, не принимали на работу, открыто грабили и убивали прямо на улицах. Элиа был вынужден покинуть университет. Даже щадящие условия перемирия, подписанные Египтом и победившим Израилем, не остановили волну репрессий в отношении египетских евреев. В 1950 году семья Коэнов перебралась в Израиль, но Элиа остался, восстановился в университете, однако вскоре его исключили. Главная причина, по которой Элиа Коэн остался в Египте, — подпольная деятельность...

В 1951-м в Египет под именем Джона Дарлинга для руководства шпионской сетью прибыл крупный израильский разведчик Абрам Дар. Кроме всего прочего, он занялся подбором молодых кадров для будущей работы в израильских органах безопасности и разведки. Первым, кого завербовал опытный Дар, был Элиа Коэн. После этого Элиа и еще пятеро “вновь обращенных” выехали на три месяца в Израиль, где обучились азам шпионской науки. Затем молодые люди тайно вернулись в Египет и попали под командование капитана Моссада Макса Беннета, действовавшего под именем Эмиля Витбейна — вначале торговца протезами, позже — консультанта египетского представительства американской компании “Форд моторс”. Элиа Коэн приступил к обязанностям радиста группы Беннета и работал весьма успешно. Свидетельство тому — многочисленные благодарности руководства разведки.

Зимой 1954 года после свержения генерала Мохаммеда Нагиба к власти в Египте пришел подполковник Гамаль Абдель Насер, взявший курс на стабилизацию и укрепление отношений с Великобританией и США. И если госсекретарь Соединенных Штатов Джон Даллес настаивал на проарабской внешней политике своей страны, то англичане согласились на вывод своих войск из зоны Суэцкого канала (что означало полную блокаду израильского судоходства) и оснащение египетских ВВС современными самолетами, что грозило еврейскому государству смертельной опасностью, учитывая размеры страны.

В этой ситуации руководитель израильской военной разведки Бенджамин Гибли, человек прямолинейный и бескомпромиссный, разработал жестокий, но, по его мнению, достаточно эффективный план: агенты израильских спецслужб должны взорвать англо-американские объекты в Каире и Александрии, ответственность за это ляжет на экстремистские мусульманские группы и коммунистов. Это должно было, по замыслу Гибли, вызвать антиегипетские и антиарабские настроения в США и Европе. Взрывные устройства сработали в зданиях библиотек американского информационного агентства в Каире и Александрии, главного почтамта, в самых популярных среди американцев и англичан ресторанах...

Египетская полиция и служба безопасности, консультируемые бывшими офицерами абвера и СС, сбились с ног в поисках террористов. И их усилия в конце концов увенчались успехом. Совершенно случайно был арестован молодой еврей Филипп Натансон, у которого в футляре для очков обнаружили взрывчатку. Дома же произвели обыск и нашли фальшивые документы, самодельные взрывчатые устройства и негативы с изображением военных объектов, мостов и прочих целей для террористических, диверсионных актов. Натансон настаивал на том, что является коммунистом, и приказ о проведении диверсий пришел из Москвы, но костоломы из гестапо, четыре дня допрашивавшие задержанного, знали свое дело. И Филипп Натансон не выдержал пыток... Были арестованы все члены сети Макса Беннета, а через некоторое время и он сам. Беннета подвергли жесточайшим пыткам, но он молчал. А затем покончил с собой, опасаясь, что не выдержит допросов “третьей степени”, применяемых “немецкими специалистами”. Особенно усердствовал бывший командир личной охраны Гитлера и начальник гестапо Варшавы Леопольд Глейм, скрывавшийся в Египте под именем Али Нашер.

Был арестован и Элиа Коэн, но ему чудом удалось убедить следователей в своей непричастности к шпионской организации. Его отпустили.

Осенью 1954 года состоялся процесс над агентами израильских спецслужб. Были оглашены приговоры, по которым членам подпольной организации назначались различные сроки тюремного заключения — вплоть до пожизненного. Однако двоих — школьного приятеля Элиа Самуэля Аззара и доктора Моше Марзука — приговорили к смертной казни через повешение. Приговор был исполнен 1 января 1955-го во дворе тюрьмы Баб-эль-Халек. На казни присутствовал и Элиа Коэн. Через десять лет судьба уготовит ему подобную мученическую смерть. Но пока он продолжал работать. Операция “Гошен” продолжалась...

Ситуация в стране еще больше накалилась после суэцкой кампании 1956 года, когда войска Израиля, Великобритании и Франции вошли в Египет. В стране закрывались еврейские школы, больницы и синагоги. Было запрещено общаться и молиться на иврите. Как еще не так давно было в Германии, в египетских кафе, ресторанах и кинотеатрах появились унизительные объявления: “Евреям и собакам вход воспрещен”.

В ноябре Элиа Коэна вновь арестовали. Три недели он провел в тюрьме. И снова ему удалось доказать свою непричастность к еврейскому подполью. Тем не менее Коэну объявили: он будет немедленно выслан из Египта. 20 декабря 1956 года на пароходе “Мзир”, отплывшем в Неаполь, он покинул страну, где родился и вырос. Только в феврале 1957-го ему удалось достать место на итальянском грузовом судне, следовавшем из Неаполя в Хайфу. И 12 февраля он наконец прибыл в Израиль.

Здесь 32-летний Элиа занялся самообразованием: изучал современный иврит и греческий язык, совершенствовался в области математики и электроники. В конце 1957 года ему предложили работу в министерстве обороны и направили в контрразведку. Однако рутинная работа (Элиа изучал арабские газеты, переводил статьи из них на иврит, анализировал политическую обстановку в арабских странах) утомляла, и, прослужив год, он обратился к руководству с просьбой направить его на более активный участок. Но в Моссаде существовало правило, введенное главой службы Иссером Харелом: “Нам не нужны искатели приключений”. То есть инициативные добровольцы в такой службе, как израильская разведка, не приветствовались. Однако, как выяснилось в дальнейшем, это был тактический ход.

Получив отказ, Элиа ушел со службы и стал работать бухгалтером в объединении продовольственных магазинов. А вскоре получил место инспектора, что дало ему возможность побывать во всех уголках Израиля. В августе 1959 года он женился на иракской красавице Надии, работавшей медсестрой в госпитале Хадасса. Молодожены провели медовый месяц в Эйлате на Красном море, а вернувшись, купили квартиру. Жизнь налаживалась, супруги ждали ребенка. Но Элиа Коэн не знал, что Моссад все это время наблюдал за ним. Как говорится, бывших разведчиков не бывает...

В январе 1960 года на Коэна вышел сотрудник израильской разведки Исаак Залман. В течение шести месяцев он прошел полный курс подготовки сотрудника Моссада, совершенствуя свои знания и опыт агента-подпольщика. В сентябре он писал в характеристике на Элиа Коэна: “Этот сотрудник обладает острым умом, быстрым и нестандартным мышлением. Способен внедряться в любые слои общества и приспосабливаться к любой обстановке. Свободное владение несколькими языками является его несомненным преимуществом. Способность сохранять спокойствие, когда на него оказывается давление, а также быстро принимать решения в условиях меняющейся обстановки позволяет предположить, что он сможет успешно справиться с заданием, которое мы планируем поручить ему”. Вместе с тем психологи из разведки отмечали, что, несмотря “на скромные внешние данные, у него завышенная самооценка и присутствие внутреннего напряжения”. Коэн не всегда способен адекватно оценивать опасность и вследствие этого может пойти на неоправданный риск.

Но и на этом учеба не окончилась. Коэн по фальшивым документам студента Иерусалимского университета прошел науку в Назарете у шейха Мохаммеда Салмаана, изучая Коран и исламские традиции. В конце декабря 1960 года руководство Моссада объявило ему, что направляет на работу в Сирию — в Дамаск.

1 марта 1961-го самолет авиакомпании “Свиссэйр” приземлился в аэропорту “Эзейза” Буэнос-Айреса. Пассажир первого класса сириец Камиль Амин Таабас прошел таможенный контроль, взял такси и отправился в отель в центре города. Через несколько дней преуспевающий владелец морской и авиационной транспортной компании, так он представлялся при знакомстве, снял дорогую квартиру в центре.

Стал захаживать в кафе и рестораны, где собирались представители 500-тысячной арабской общины — выходцы из Египта, Сирии, Ливии и других ближневосточных стран. Очень быстро общительный и открытый, а к тому же богатый Таабас подружился с некоторыми из них, войдя в весьма доверительные отношения. Сириец стал приглашать новых друзей к себе домой. Постепенно он становится весьма популярным человеком в сирийской общине аргентинской столицы. Посещает исламский клуб. Здесь он познакомился с влиятельной фигурой эмиграции — редактором крупнейшей арабской газеты в Аргентине Абдуллой Латиф Альхешаном, которого быстро очаровал своим ортодоксальным национализмом и желанием вернуться на родину предков. Журналист вызвался ввести Камиля Амин Таабаса в круг своих высокопоставленных знакомых, среди которых были не только эмигрантские лидеры, но и зарубежные дипломаты и бизнесмены. А еще жены и подружки его новых знакомых...

Однажды Альхешан познакомил милого сирийца с военным атташе посольства Сирии майором Амином Аль-Хафезом. Таабас и Аль-Хафез вскоре подружились. Но Второе бюро (сирийская разведка) начало тщательную проверку неизвестно откуда взявшегося бизнесмена. Впрочем, ничего подозрительного сирийцы не обнаружили. Легенда, подготовленная сотрудниками Моссада, не подвела. Таабас-Коэн успешно прошел первый период операции... 1 августа 1961 года, заручившись рекомендательными письмами, он отбыл на родину — в Сирию. Так по крайней мере считали его новые друзья и знакомые. На самом деле Таабас, долетев до Мюнхена, вышел из самолета и сел на ближайший рейс до Цюриха, где его ждал представитель Моссада Израиль Сэлинджер. Здесь, в Швейцарии, Камиль Амин Таабас исчез и появился Элиа Коэн.

Вскоре разведчик прибыл в Израиль. Начальство дало Коэну несколько дней для отдыха в кругу семьи, где уже подрастала дочка, а затем снова наступили шпионские будни. Изучив отчет о проделанной работе, в Моссаде были поражены успехом предварительного этапа операции по внедрению Коэна в Сирию. Особенно поразили руководство израильской разведки рекомендательные письма, которыми его снабдили в Аргентине. А пока снова краткосрочная учеба: Коэн изучал новые шифры, системы стрелкового оружия, состоящего на вооружении сирийской армии, типы самолетов и даже знаки отличия советских офицеров. И еще много чего другого...

1 января 1962 года Камиль Амин Таабас (он же Элиа Коэн) в первом классе итальянского пассажирского парохода “Аузония” отбыл из Генуи в Бейрут. Уже на пароходе познакомился с богатым сирийцем, имевшим обширные связи, — шейхом Магд Аль-Ардом, что было неплохим предзнаменованием. В Дамаске, куда Коэн прибыл 10 января, он быстро нашел подходящие апартаменты в престижном районе напротив здания генерального штаба сирийской армии, невдалеке располагались посольства зарубежных стран и миссия ООН. Вторым шагом стала легализация экспортно-импортной фирмы по торговле антикварной мебелью, которая неожиданно стала приносить неплохие доходы ее владельцу.

Однако, что естественно, основной ценностью для Элиа Коэна стали его связи в высшем обществе Сирии, самые могущественные и влиятельные люди этой арабской страны. За короткое время израильский разведчик познакомился и подружился с племянником начальника генерального штаба Сирии Абдулы Карима Захера Эль-Дина лейтенантом Маази Захер Эль-Дином, диктором правительственного радио Джорджем Сейфом, командиром ударного парашютно-десантного полка Салимом Хатумом, полковником Саллахом Далли. А главное — все знали: господин Таабас является личным другом генерала Аль-Хафеза, лидера партии Баас и будущего президента Сирии.

Израильские историки Деннис Айзенберг, Ури Дан и Эли Ландау в своей книге об истории Моссада писали: “Эли Коэн доказал, что хороший разведчик стоит целой дивизии. В политической, так же, как и в военной, области он снабжал Тель-Авив ценнейшей информацией. Его оценки политической ситуации в Сирии были настолько точными и своевременными, что они докладывались премьер-министру в течение нескольких часов после их поступления в штаб-квартиру Моссада. Бен-Гурион нередко принимал важнейшие политические решения, от которых зависели вопросы войны и мира, на основе сообщений, поступавших от Эли Коэна”.

Его передатчик работал регулярно, ежедневно выплескивая в эфир информацию, жизненно важную для еврейского государства. Но успешная работа порой убаюкивает инстинкт самосохранения. Сознавая, какую ценность являет собой Элиа Коэн и то положение, которое ему удалось приобрести в высшем обществе Сирии, руководство Моссада не раз предупреждало своего сотрудника о необходимости быть чрезвычайно осторожным, не заниматься ничем иным кроме разведки, но Коэн самоуверенно заявлял своим кураторам из разведки: “Успокойтесь, никто не узнает, кто я такой”.

Как-то друг Коэна шейх Магд Аль-Ард познакомил его с бывшим офицером СС, помощником Адольфа Эйхмана Францем Радмахером, разыскиваемым за преступления в Бельгии и Югославии, где под его руководством были уничтожены десятки тысяч ни в чем не повинных людей. Элиа Коэн предложил своему руководству провести операцию по уничтожению Радмахера. И хотя этого нациста разыскивали по всему миру, в Моссаде решили — нельзя рисковать Коэном ради операции возмездия даже над таким извергом, как Франц Радмахер. И предложение Коэна не приняли, но сообщили о беглом нацисте западногерманскому правосудию. Немцы не без труда добились экстрадиции Радмахера.

Все больше и больше Элиа Коэн убеждался в своей неуязвимости. Чем дальше, тем увереннее, а скорее самоувереннее он себя чувствовал. Коэн мог, например, узнав о проигрыше футбольной сборной своей страны, послать такую шифровку: “Не пора ли нам научиться побеждать на футбольном поле? Сообщите проигравшим, что они опозорили нас!”. Или: “Пожалуйста, направьте моей супруге поздравления с годовщиной”, “Поздравляю с днем рождения мою дочь”. К тому времени у супругов Коэнов родилась и вторая дочка...

В 1963 году в результате военного переворота к власти в Сирии пришел давний знакомый Элиа Коэна — капитан, а теперь уже генерал Аль-Хафез. Их отношения были настолько близкими, что новый президент Сирии предложил ему занять пост заместителя министра обороны, но дальновидный Коэн отказался. Это еще больше укрепило расположение к нему Аль-Хафеза, который стал доверять своему другу проведение деликатных переговоров. Элиа стал одним из лидеров правящей верхушки. Теперь он спокойно ездил на секретные объекты, в том числе на такой важный для Израиля, как Голанские высоты. Он не только имел возможность посещать воинские части, но и фотографировать технику, присланную из Советского Союза, — истребители МиГ-21, танки Т-54, а также советских военных специалистов, которые ее обслуживали. К мнению Коэна прислушивались все: и военные, и политики, и бизнесмены. Он был человеком президента, а это много значило...

Существует такое понятие, как усталость металла. Что уж говорить о человеке. Иногда Коэну приходилось работать по 24 часа в сутки, столь громадным был поток информации, поступавшей к нему. Ее нужно было обработать, систематизировать, проанализировать, зашифровать и отправить начальству в Моссад. Приехав в свой последний краткосрочный отпуск в Израиль, Коэн выглядел усталым и раздраженным. Единственная радость — он снова в кругу семьи, рядом с любимой женой, дочерьми и появившимся на свет сыном. “Я устал все время находиться вдали от тебя и детей, — сказал Элиа жене Надии перед возвращением в Сирию. — Но мне необходимо уехать. Когда вернусь, обещаю, что больше не покину тебя ни на один день”. Больше они не виделись...

18 января 1965 года в 8.30 утра Элиа Коэн как всегда ждал у радиоприемника ответ на радиограмму, только что отправленную в штаб-квартиру Моссада. Неожиданно в дверь громко постучали. Не успел Коэн среагировать на стук, как в выбитый дверной проем ворвались вооруженные люди в гражданском. Вслед за ними вошел начальник сирийской контрразведки полковник Ахмед Сувейдани. И хотя позже он уверял, что давно подозревал Коэна в шпионаже, полковник явно кривил душой. Никто в Дамаске не мог даже предположить в респектабельном, с обширными связями господине Таабасе израильского шпиона. Причина ареста крылась в другом. Радисты индийского посольства неоднократно жаловались на помехи. Сирийские компетентные органы пытались установить источник помех, но это им не удалось, и тогда они обратились за помощью к специалистам из КГБ. Два года советские специалисты занимались этой проблемой и поняли: в районе посольства Индии действует неустановленный радиопередатчик, с завидным постоянством выходивший в эфир. Из Москвы была доставлена пеленгационная установка, которая отслеживала источник помех. После долгих поисков было установлено здание, откуда посылались сообщения в эфир. Остальное, как говорится, дело техники. Полковник Сувейдани немедленно доложил президенту Аль-Хафезу о том, кого он арестовал. Аль-Хафез был в шоке: его предал ближайший друг!.. Он даже подумывал о том, чтобы сделать этого человека своим преемником. Было от чего впасть в отчаяние... и ярость.

Сирийские контрразведчики заставили Коэна выйти в эфир. Их специалисты внимательно наблюдали за движениями израильтянина, постоянно сверяясь с текстом, написанным полковником Сувейдани. Все было правильно, никаких отклонений. Однако в штаб-квартире Моссада воцарилась мрачная атмосфера. Изменение скорости и ритма передачи означало лишь одно: Коэн работает под контролем. Это провал. О происшедшем сообщили Леви Эшколя, в то время замещавшем Бен-Гуриона.

В Дамаске полковник Сувейдани упивался успехом. Арест друга президента давал ему возможность сместить Аль-Хафеза и занять его пост. Но Аль-Хафез, поднаторевший в придворных интригах, понимал всю опасность затягивания расследования дела Камиля Таабаса. И потому 24 января Элиа приказали отправить радиограмму, в которой говорилось: “Премьер-министру Израиля и начальнику службы безопасности. Тель-Авив. Камиль и его друзья гостят у нас в Дамаске. Об их дальнейшей судьбе вы скоро услышите. Подпись: служба контрразведки Сирии”. В тот же день, буквально через час, радио Дамаска объявило об аресте израильского шпиона.

Вечером Коэна перевезли в штаб 70-й танковой бригады, расположенной в пригороде Дамаска. Туда же прибыл и президент Сирии генерал Аль-Хафез. Элиа заговорил первым: “Мое имя Элиа Коэн. Я из Тель-Авива. Солдат армии Израиля”.

...Бесконечно долгие четыре недели израильского разведчика пытали самыми изощренными методами, но сломить не смогли... В его защиту развернулась беспрецедентная в таких случаях политическая и дипломатическая кампания. Израильское правительство обратилось за помощью к государственным деятелям разных стран, дипломатам, влиятельным бизнесменам за помощью в деле спасения своего гражданина и давления на сирийское руководство. Крупнейшие адвокатские фирмы предложили свои услуги... В Дамаск прилетели два французских юриста, один из которых, Жак Мерсье, в годы алжирской войны за независимость защищал многих алжирских националистов. Но и его не допустили к участию в процессе. Становилось все очевиднее, что участь Элиа Коэна предрешена. Он должен умереть. Снисхождения не будет.

Премьер-министр Израиля в отчаянии заявил израильской прессе: “В наши дни в цивилизованных странах не казнят захваченных разведчиков противника. Они либо идут на обмен, либо после нескольких лет содержания разведчика в тюрьме без шума выпускают его”.

Председателем суда был назначен полковник Далли — бывший друг обвиняемого. Процесс шел при закрытых дверях. 8 мая был объявлен приговор трибунала: смертная казнь через повешение.

И снова активизировалась мировая общественность. В защиту Коэна выступили британская королева Елизавета, бельгийская королева-мать, Папа Римский Павел VI, премьер-министр Канады Джон Дифенбейкер, премьер-министр Франции Жорж Помпиду, президент Шарль де Голль, кардинал Буэнос-Айреса Альфредо Фелсиус, французский хирург Морис Кусс, незадолго до этого сделавший Аль-Хафезу уникальную операцию на почках, Международный Красный Крест и многие другие организации и частные лица. Израильтяне были готовы обменять всех сирийских разведчиков на Коэна. Французский офицер, женатый на сирийке и друг Аль-Хафеза, привез в Дамаск чек на миллион долларов в обмен на жизнь подсудимого. Все напрасно. Некоторые горячие головы в Израиле высказывались даже за проведение широкомасштабной военной операции возмездия. Но это предложение было отвергнуто руководством страны. Даже некоторые социалистические страны призвали сирийцев “быть разумными”.

...В два часа ночи 18 мая 1965 года из ворот дамасской тюрьмы Эль-Маза выехал автомобиль с пленником. Через несколько минут грузовик остановился на площади Эль-Марга (площадь Мучеников), где обычно совершались публичные казни. Эшафот окружала плотная толпа зевак. Центр площади заливал свет мощных прожекторов. Повсюду были расставлены сотрудники спецслужб, полицейские и солдаты. Суетились телевизионщики — казнь израильского шпиона транслировали по сирийскому телевидению, рассчитывая, что телесигнал достигнет территории Израиля, а значит, экзекуцию увидят и в стане врага.

Элиа Коэн, отказавшись от помощи, поднялся на помост с виселицей. Палач Аббу-Салим, словно в кокон, обернул осужденного в традиционное белое полотнище и предложил ему маску, закрывавшую глаза. Движением головы Элиа отказался. Через мгновение его тело качалось на виселице. После того как сирийцы насладились зрелищем казни, веревку перерезали, а тело отвезли на еврейское кладбище Дамаска.

Спустя какое-то время Надия получила последнюю — посмертную весточку от мужа. В последний час своего земного бытия Элиа Коэн писал: “Моей дорогой жене Надии и моей дорогой семье. Я прошу вас оставаться мужественными. Я умоляю тебя, Надия, простить меня. Прошу тебя заботиться о себе и детях, а также проследить за тем, чтобы они выросли настоящими людьми. Следи за собой и ни в чем не отказывай детям. Оставайся в хороших отношениях с моими родными. Я хочу, чтобы ты еще раз вышла замуж, чтобы дети не росли без отца. В этом вопросе я даю тебе полную свободу. Умоляю тебя, не трать время, оплакивая меня. Всегда думай о будущем. Я посылаю тебе мои последние поцелуи, а также Софии, Ирит, Шаулю и всем моим родственникам.

Всем вам мои последние поцелуи и шалом.

Эли Коэн. 18.5.1965.”

Надия выполнила завещание мужа, за исключением одного — замуж больше не вышла...

Мне кажется, судьба израильского разведчика Элиа Коэна схожа с жизнью нашего разведчика Рихарда Зорге. Они, обретя новую родину, стали ее патриотами. И слова, произнесенные директором Моссада Меиром Амитом на панихиде по Элиа Коэну, в полной мере относятся и к Зорге, чьим духовным, если хотите, наследником стал героический израильтянин: “В нашей работе бывают моменты, когда следует помнить, что человеческие возможности ограничены. Для Элиа не было ограничений. Он был бескорыстный идеалист. Он всегда стремился сделать больше возможного. И поэтому пошел дальше всех нас. Элиа был самым великим, лучшим из нас”...