Немного о налогах

Александр Иванович перешагнул порог квартиры, повесил на вешалку плащ и только тогда снял с переносицы датчик, показывающий, какой объем воздуха он потребил за время передвижения по Москве. Налог на воздух в России стали взимать уже давно, пять лет назад. Мотивировали тем, что на эти средства установят очистные сооружения. Александр Иванович снял шагомер - небольшие ножные кандалы, соединённые тонкой цепочкой, тоже снабжённой датчиком – за передвижение по улицам также брали налог, который, по уверениям чиновников, тратился на ремонт тротуаров.

Прошёл в комнату. Тёща, как обычно в это время, смотрела передачу «Новости Мавзолея», которые давали населению ощущение вечного покоя. На экране вокруг ленинского гроба расхаживал комментатор и вещал про стабильность во всех сферах. Жена варила макароны. Сын играл с рыжим котом, который ловил бумажный бантик.

- Саша, ты заплатил налог на кота? – Строго поинтересовалась тёща.

- Забыл.

- Опять! Как же так?

- Мама, Вы бы болтали поменьше, - зло заметил Александр Иванович. – Из-за Вас налог за разговор растёт. То ли дело папа.

Тесть кивнул и прожестикулировал что-то, пользуясь азбукой глухонемых. А потом отстучал тростью фразу азбукой Морзе.

- Старый матерщинник, - подумал Александр Иванович.

Налог на разговоры ввели, чтобы граждане не тратили время на обсуждение реформ, тогда как нам нужно догнать и перегнать Украину.

Вся квартира среднестатистического россиянина теперь мигала огоньками датчиков, фиксирующих речь, движения, траты услуг ЖКХ. Их поставляла государству семья олигархов Вротимгерб - друзья Того, Кого Нельзя Называть.

Александр Иванович зашёл в ванную. С отвращением бросил взгляд на мыльную воду в ванне, где уже помылась вся семья – налог на воду был слишком высок.

На унитазе тикал датчик налога на естественные отправления.

После макарон с кислым кетчупом «Седьмое ноября» Александр Иванович с женой отправились в спальню. На кровати мигал датчик, который подсчитывал время, потраченное на сон и соитие. Полноценный секс стоил дороже, поэтому многие граждане перешли на самоудовлетворение, которое датчик пока определять не мог. Сексом в других комнатах заниматься было нельзя – повсюду стояли ещё и видеокамеры.

Александр Иванович то и дело косился на датчик, потом нервно сказал:

– Я не могу в такой обстановке! Уж лучше, как в прошлый раз, на свалке. Там не следят.

– Летом мы бы могли поехать за город, - вздохнула жена. - Я же говорю: лучше купить дом в деревне! Вырыть колодец, топить печь дровами. Насколько дешевле! И шагомерами там не пользуются, потому что тротуаров нет.

– А где работать? - Александр Иванович откинулся на подушку и закрыл глаза. – Там почти все деньги уходят на налог за жильё. Люди хлеб с лебедой пекут.

– В наши магазины стали завозить ржаной с ягелем - «Магаданский» называется. И с еловой хвоей – «Соловецкий». Пишут, в нём витаминов много. Горький… - Жена обняла мужа. – Саша, может быть, нам на акцию пойти, оппозиционную? «Час без кандалов».

– Чтобы сняли с работы? – Буркнул муж. – Либералам-то Госдеп платит…

– Устройся в Госдеп, - оживилась жена. – Теперь разрешают официально оппозицией работать, чтобы другие страны видели – у нас демократия.

– А ты знаешь, какой договор с ними заключают? «Согласен подвергнуться дисциплинарному наказанию в любое время в любом месте от любого патриота России».

В дверь позвонили. Александр Иванович и его жена вскочили и стали поспешно одеваться. Оба побледнели, у жены тряслись руки, у мужа дёргалось веко.

Россияне жили в постоянном страхе, поскольку все писали друг на друга доносы. В своём гражданском рвении они даже утомили спецслужбы, которые ввели норму: не более одного доноса в месяц с человека.

- Саша, давай не будем открывать, - умоляюще прошептала жена.

Но тёща, исполнительная женщина советской закалки, уже распахнула дверь. На пороге стояли двое полицейских и хмурая дама из налоговой службы.

- Здравствуйте, у вас проживает кот Рыжик? – Произнесла она, сверившись с каким-то документом. – За него неуплата налога – десять тысяч. Мы обязаны изъять кота.

Она подошла к Рыжику, схватила его и отработанным движением сунула в переноску. Кот жалобно замяукал.

- Это ты виноват! – Тёща яростно обернулась к Александру Ивановичу. – Я же просила!

- Мама, у меня есть более важные дела, чем какой-то кот!

- Вы только послушайте его! – Тёща всплеснула руками. – Слушать радио «Свобода» в подвале! Вот твои дела! Стихи Быкова читать под одеялом! На это у него время есть! Ругает наших благодетелей Вротимгербов! И главное - не верит, что президент бессмертен!

Александр Иванович выудил из кармана плаща, висящего на вешалке, кошелёк, стал отсчитывать деньги, бормоча:

- Не слушайте её, ради Бога. Совсем ополоумела старуха… Вот десять тысяч. Верните котика!

Дама открыла клетку, испуганный Рыжик выскочил оттуда и нырнул под стол.

Когда Александра Ивановича уводили полицейские, он обернулся и с горечью сказал:

- Хорошо устроились, мама. И кот дома, и зять на нарах.

Алекс Й

«Вселенная содрогалась. В зал, гремя брильянтами, вошли представители пенсионного фонда…»

Инна Сергеевна:
В Минздраве заявили, что россияне начинают болеть и стареть из-за раннего выхода на пенсию. Министр труда и соцзащиты Максим Топилин выступая на празднике в Кремлёвском дворце по случаю Дня социального работника, подчеркнул, что в человеческом организме могут быть ресурсы, чтобы жить до 120 лет (с)

На празднике в Кремлёвском дворце было шумно — бурановские бабушки, перевязанные георгиевскими лентами, танцевали тверк, симфонический оркестр играл мурку, солировал какой-то бодрый поп, в такт потряхивая кадилом, хор МВД рвал гусли и матрицу в тряпки.

Вселенная содрогалась. В зал, гремя брильянтами и скрепами на коронах, вошли представители пенсионного фонда в камзолах, созданных из 560 тысяч австралийских золотых монет. Глава пенсионного фонда залез на трибуну, махнул скипетром и громогласно изрек:
— Друзья, в это непростое время, когда лютует кризис, и всем нам — нелегко, мы принимаем непростые решения. В день социального работника мне хочется ещё раз сделать акцент на том, что простые люди это соль земли, мы трудимся на их благо, они- наше всё! Мы не можем так рано отпускать людей на пенсию, они ощущают себя брошенными и ненужными, чахнут и умирают в муках от безделья, продлим пенсионный возраст до ста двадцати лет!

Раздались громкие аплодисменты, кто-то в углу тихонечко блевал черной икрой.

Послышались залпы роскошного салюта за окном, с потолка на атласных алых лианах свисали голые Джей Ло, Шарлиз Террон и Кристина Агилера, слово взял министр труда и социальной защиты:
— Дамы и господа, я рад всех вас приветствовать здесь в этот праздник. Как здорово, что все мы тут — простые рабочие люди, вот так, бесхитростно, в кругу друзей обсуждаем насущные проблемы. Наша страна имеет великое множество ресурсов. Но главный ресурс — люди. Люди, которые имеют необыкновенный потенциал и могут жить до ста двадцати лет. Ради их блага мы увеличим пенсионный возраст, цены, налоги и штрафы, ибо…
Снова раздались громкие аплодисменты, кто-то шлёпнул официантку по заду и довольно крякнул.

С баяном вышел Газаев и запел заздравную Путину, в которой призывал править царя до ста двадцати лет, все сорвались с петель и пустились в пляс, Лепс, Басков, Меладзе и Бузова кружили в вальсе министров здравоохранения, образования и начальника транспортного цеха. Безудержное веселье достигло пика. В зал внесли легкие закуски: Посередине закусочного зала стоял невероятный стол коринфской бронзы с роскошными золотыми блюдами, в которых лежали жареные слоны и жирафы, погруженные в мед и посыпанные маком. Чуть левее, среди фаршированных фламинго и тушёных носорогов лежали жареные колбаски из новорожденных вомбатов на серебряной жаровне, павлиньи яйца в томате и перепелиные язычки. Министр соц развития сказал строго:
— Я — на диете. — И скромно положил себе в тарелочку почки черепахи в собственном соку, зайцев в перьях, вепря с корзиночками из теста, матку неопоросившейся свиньи,
тушёную акулу, трёх краснобородок и запеченного в слоне львёнка.

— В это нелёгкое время аппетита нет никакого. — Добавил чиновник и протяжно рыгнул.

— А если народ не доживёт до ста двадцати лет-то? Для кого тогда все эти повышения? Ведь мрут у нас люди массово после шестидесяти… — Вдруг спросил шёпотом за столом полковник Миркин.
— Значит, будем откапывать и делать первое внушение, медицина не стоит на месте, ради такого дела и вакцину какую можно изобрести, дарующую долгие лета, нехай работают, arbeit macht frei, труд делает свободным. Это тост! — Громко крикнул кто-то из министров, шумно втянул белую полоску со стола ноздрями, зажмурился и заливисто заржал.