Макрон хочет быть как Путин — но мешает поводок
22.09.2017
Президент Франции после общения с Владимиром Путиным в Версале и признания поражения западной коалиции в Сирии как будто сам не свой.
Он дерзит Ангеле Меркель по поводу «недопустимого» немецкого торгового баланса, использует трибуну ООН для жесткой критики официальной позиции США по вопросам международной политики и даже заявляет, что «Франция должна получить статус великой державы, способной вмешиваться в конфликты по всему миру».
Что случилось со скромным и застенчивым банкиром, который во время избирательной кампании вовсю эксплуатировал образ «хорошего мальчика»?
Циничный наблюдатель скажет, что президент Франции просто пытается эпатировать публику ради спасения собственного рейтинга, но ситуация чуть сложнее, чем кажется на первый взгляд.
Судя по некоторым нехарактерным действиям и заявлениям, Макрон пытается копировать того единственного политика, которому удалось вернуть своей стране статус геополитического игрока мирового уровня. Речь идет о Владимире Путине.
Правда, проблема в том, что свои представления о «путинизме» французский лидер, видимо, черпает из французских СМИ — следовательно, получается у него даже не пародия, а что-то вроде дешевого контрафакта.
Один из наиболее очевидных примеров такого поведения — решения, который Макрон принял в контексте банкротства верфей в Сен-Назере, тех самых верфей, на которых были построены злополучные «Мистрали».
После провала российской сделки и в силу системных проблем верфи оказались в состоянии неплатежеспособности, и казалось, что президент Франции, как бывший банкир дома Ротшильдов и сторонник либеральной экономики, будет рад продаже или распиливанию на металлолом производства, которое «не вписалось в рынок».
Но вместо продажи или распила Макрон решил национализировать верфи, чтобы они не достались иностранным конкурентам из Италии. Это вызвало шок в международном медийном и бизнес-сообществе, которое его, Макрона, прежде так поддерживало.
Рабочие на судостроительном заводе фирмы STX Europe в городе Сен-Назер
Увеличение доли государства «в интересах страны» — это совсем не то, чего ожидали от французского президента, которого даже начали обвинять в так называемом экономическом национализме.
Если посмотреть на историю применения термина «экономический национализм» в качестве инструмента политической критики, то можно заметить, что первым «экономическим националистом» европейской политики был и остается Владимир Путин.
К сожалению, этим эпизодом исчерпывается список того, что Эммануэль Макрон смог скопировать верно. Дальше началось копирование того, что Путину приписывают западные СМИ, но что не имеет никакого отношения к реальности.
Например, на Западе любят обвинять Путина в некой имперской ностальгии и историческом реваншизме, а также в том, что он использует внешнеполитические конфликты для решения внутриполитических проблем.
Следуя той же логике, Макрон ведет себя как маленький гигант большой геополитики, что со стороны выглядит слегка комично.
В то время как в Париже проходят демонстрации профсоюзов, недовольных реформами трудового законодательства, французский президент занят попытками вмешательства в северокорейский ядерный кризис, а также стараниями надавить на США в вопросе подписания Парижского соглашения по климату.
Участники акции протеста против трудовой реформы в Париже, Франция. 21 сентября 2017
В недавнем интервью Le Point Макрон заявил: «Франция должна стать великой державой — и точка. Я принимаю эту риторику величия».
Российский читатель может посмеяться над такими заявлениями французского лидера, но если такие мысли действительно крутятся в его голове, нас ожидают очень интересные события, которые могут сильно подорвать не только трансатлантическое, но и внутриевропейское единство.
При наблюдении за эволюцией Макрона может сложиться впечатление, что неким моментом перелома для него стало осознание того, что Запад проиграл в Сирии.
Для французского политика это осознание болезненно вдвойне, потому что Сирия — бывшая французская колония и территория, которая до сравнительно недавнего времени считалась частью французской постколониальной сферы влияния.
А тут получается, что пришел Путин и все испортил. Спас приговоренного к смерти Асада и показал, что даже с ограниченными ресурсами можно добиться впечатляющих результатов. Есть отчего пересмотреть свои взгляды на мир и ожидания от реальности.
Судя по поведению самого Макрона, именно он страдает от острой тоски по утраченной имперской мощи, хотя обычно в терминах ресентимента описываются логика и поведение Путина.
Сейчас российские и французские дипломаты готовят ответный визит Макрона в Россию.
После того как Макрон выдержал несколько часов общения с российским лидером в Версале, западные СМИ в течение нескольких дней расхваливали мужество французского президента и его бойцовские качества, которые позволили ему критиковать Путина в личной беседе.
Очень вероятно, что теперь Макрон хотел бы увидеть в газетных заголовках восторги по поводу того, что он смог повторить то же самое, но уже в Москве.
Говорят, тщеславие — это чуть ли не профессиональная болезнь французских политиков, но этим недугом можно и нужно пользоваться в российских интересах.
В конце концов, можно было предложить пиарщикам Макрона слетать в Бурятию, где в горной реке президент Франции сможет выловить щуку, провести фотосессию с голым торсом и добавить своему имиджу толику «мачизма» и мужественности, которой так ему не хватает.
Владимир Путин и Эммануэль Макрон во время совместной пресс-конференции по итогам российско-французских переговоров в Версальском дворце. 29 мая 2017
После первой встречи с Путиным Макрон получил заряд прагматизма, который позволил ему отказаться от идеи устранения Асада и потом признать в интервью CNN, что без сотрудничества с Россией невозможно решить ни один серьезный вопрос мировой политики, а значит, с Россией нужно договариваться.
Возможно, следующая встреча с Путиным подтолкнет французского лидера к более адекватному пониманию и других вопросов международной политики — например, украинской проблемы.
Если бы Эммануэль Макрон был действительно заинтересован в восстановлении статуса Франции как ведущей мировой державы, то взаимодействие с Москвой по ключевым вопросам могло бы сильно помочь в достижении этой цели.
Активное участие ЕС в проектах евразийской интеграции и китайском «Один пояс — один путь» (в реализации которого кровно заинтересована Россия) могло бы стать мощным фактором роста французской экономики. Совместная работа с Россией на Ближнем Востоке и в Северной Африке позволила бы резко снизить террористические риски, которые столь актуальны для Франции сегодня.
Проблема, однако, в том, что у Макрона есть поводок — и он достаточно короткий, а дергают за этот поводок те наднациональные элиты, которые совсем не заинтересованы в великодержавном будущем Франции.
Это печально, но все равно не стоит забывать, что иногда поводок можно порвать. Может быть, вольный воздух Москвы послужит для этого вдохновением.
Иван Данилов
