После Тито был потоп. Тяжёлое наследие «хозяина» Югославии
Маршал сделал своё дело, маршал может уйти
4 мая 1980 года в хирургической клинике Любляны, столицы социалистической Словении, скончался Иосип Броз Тито. Среди мировых лидеров он был одним из старейших, ему в том же мае должно было исполниться 88 лет. Маршал Тито был основателем и бессменным главой федеративной Югославии, которая пришла на смену так называемому королевству СХС, сербов, хорватов и словенцев, где, кроме них, были и босняки, и македонцы, и черногорцы.
Сначала республику называли ФНРЮ – федеративная и народная, потом СФРЮ – тоже федеративная, но прежде всего – социалистическая.
Как отмечали впоследствии многие политики и эксперты, распад социалистической Югославии ускорился уже за год с лишним до этого – фактически с того момента, когда 3 января 1980 г. югославские СМИ кратко сообщили об ухудшении здоровья Тито и о том, что его поместили в клинику.
Маршал умирал долго, а заболел ещё в середине декабря 1979 года, и, как вспоминали некоторые югославские дипломаты, врачи и ближайшие коллеги Тито настояли на том, чтобы он лечился именно в Словении. Там, дескать, высококлассная медицина, но Любляна так далеко не только от Белграда, но и от родной для больного Хорватии… Но и в люблянской клинике он пролежал в коме больше 100 дней.
Известно, что сразу после кончины югославского лидера история болезни и документы о лечении Тито были засекречены на 75 лет — они будут открыты только в 2055 году! Не значит ли всё это, что от Тито решили «избавляться» вполне определенные круги, нацеленные на ускоренный распад Югославии?
Во всяком случае, до осени 1979-го в центральных и местных СМИ СФРЮ лишь изредка сообщалось о националистических настроениях и вылазках в Боснии-Герцеговине, Хорватии, Косово, Македонии, Словении. Зато с конца декабря 1979-го такие сообщения стали более «пространными» и более частыми. Но по-прежнему лишь с редкими упоминаниями причастности спецлужб Запада к таким эксцессам. Югославов как бы готовили к неизбежности распада страны…
Титовская Югославия (как и сталинская Албания, и Румыния при Чаушеску) были нужны Западу не только как геополитические барьеры для «красной заразы», но и своего рода идеологические «прокладки». А ФНРЮ/СФРЮ выступала ещё и в роли социально-экономической витрины против СССР и Варшавского договора. С началом небезызвестной «перестройки», которая уже сама по себе ускоряла развал СССР и соцсодружества, такие барьеры были больше не нужны.
Поэтому уже в середине 80-х годов Запад оперативно свернул программу льготного кредитования СФРЮ, всё активнее требуя от Белграда погашения накапливающихся долгов. К концу 80-х годов они превысили 28 млрд. долл. Среди прочего речь шла и о погашении штрафов за неплатежи и за недопоставки югославских товаров. При этом никто в руководстве СФРЮ даже отдалённо не мог сравниться с эрудицией, авторитетом, политическими способностями Тито. Что тем более облегчало политику Запада по стимулированию разрушения Югославии.
Если вкратце, вполне объективна характеристика титовского периода российским балканистом Евгением Матониным:
«Из прожитых 88 лет Йосип Броз 35 лет управлял Югославией. Он искусно лавировал между СССР и США, брал от них поочерёдно на льготных условиях большие кредиты (в результате уже к началу 80-х страна вплотную приблизилась к банкротству… — Прим. авт.). Но после смерти Тито Югославия с трудом протянула еще одно десятилетие и кроваво развалилась, наведя при этом ужас на весь мир».
В этой связ, характерно признание самого Тито в беседе с Ким Ир Сеном, в ходе беспрецедентного визита маршала в КНДР в августе 1977 году:
«Наш социализм зиждется на принципах социалистической демократии, исключающей директивную роль партийных органов. Такой социализм показывает свою эффективность. Но зависит она прежде всего от политического единства народов нашей страны. Я озабочен тем, что такое единство расшатается, если меня не будет».
Схожие оценки, точнее, опасения Тито высказывал и на переговорах с главой КНР Хуа Гофэном во время столь же беспрецедентного визита в КНР в августе 1977 г. В Поднебесной Тито до этого неизменно звали «ревизионистом», «лицемером» и даже «агентом империализма в мировом коммунистическом движении». Интересно, что точно так же, под копирку, маршала и его политику именовали в Москве и в странах народной демократии. Но «Движение неприсоединения», которое инициировал Тито, в СССР считали чуть ли не союзником, зато в Пекине не называли иначе, как «спецпроектом спецслужб империалистов в развивающихся странах и мировом национально-освободительном движении».
Странный «тёзка» Сталина
В ходе визитов в КНР и Северную Корею стареющий маршал попытался примириться с «этими сталинистами», у которых, впрочем, по свидетельству Николае Чаушеску, румынского коллеги Тито, был «более прочный социализм, чем в СССР». Получилось не очень, зато китайцы помирили маршала с его покойным тёзкой. И не только, и Тито признал это в беседе с югославскими журналистами:
«Я смог помириться со Сталиным и Мао Цзэдуном, побывав в Пекине и повидавшись на Тяньаньмэне с огромным портретом Сталина, что рядом с такими же портретами Маркса, Энгельса и Ленина. Думаю, восстановление отношений с Китаем для Югославии и лично для меня сегодня важнее всего остального».
Но, как известно, с 1979 года КНР круто поменяла и внешнеполитический и внутриэкономический курс. Сохраняя при этом и поныне атрибутику приверженности Марксу, Энгельсу, Ленину, Сталину и Мао Цзэдуну. Потому Пекин ничем не помог ни послетитовской Югославии, ни тому же Чаушеску, ни ГДР с Хонеккером, ни антигорбачевской оппозиции…
Не менее характерный штрих: современники свидетельствуют, что дочь «вождя народов» Светлана Аллилуева на рубеже 60-х – 70-х годов не раз просила у Иосипа Броз Тито визы на посещение ею Югославии. Казалось бы, для Тито её визит стал бы важным «оправданием» его послевоенной позиции в отношении Сталина и разрыва «титовской» Югославии с СССР в 1948-1953 годах.
Однако Тито сумел подняться выше такого рода суеты, проявив политическую и человеческую порядочность в отношении уже ошельмованного и перезахороненного в СССР Сталина. Он отказывал Аллилуевой в визах, объяснив свою позицию так:
«Мои и в целом югославские разногласия со Сталиным — отнюдь не повод для того, чтобы его скандально известная дочь использовала как-либо Югославию для сведения своих счетов с уже умершим её отцом».
Межнациональная монархия, созданная на руинах Первой мировой войны, оставила в наследство народной федеративной республике все свои проблемы и противоречия. Это и предопределило распад страны в начале 90-х годов. Дело в том, что в любые эпохи больше половины югославского населения составляли народы и конфессии, которые скрытно или явно были против единого государства по российскому или советскому образцу.
Сербская гегемония в управлении страной в межвоенный, а потом и в послевоенный период не устраивала никого, начиная с хорватов и словенцев, и кончая македонцами и даже «почти» сербами – черногорцами. Они постоянно вспоминали, что сербы – это не более трети всей Югославии как по территории, так и по численности населения, а их решающий вклад в победы над оккупантами в двух мировых войнах никого попросту не волновал.
Вспомним, что сербы дрались в партизанах вплоть до освобождения Югославии, антифашистское сопротивление было, по численности его участников, почти на 90% православным — сербским или просербским. При этом всего через неделю после вторжения туда в апреле 1941 года германских и итальянских войск югославское королевство тут же распалось на несколько марионеточных «квазигосударств». На их территориях уже в 1941-м был развязан чудовищный террор против сербов и в целом югославянского православия.
Однако главой антифашистского сопротивления, преимущественно сербского, был, как ни странно, хорват-коммунист Иосип Броз Тито, который с 1945 года и возглавил новую Югославию. Его политический авторитет и талант маневрирования между национальными элитами в регионах позволяли сдерживать негативные факторы. Тито понимал, что формирование Югославии и её развитие по централизованному советскому или китайскому образцу — уже по национально-географическим причинам — быстро приведёт к краху страны.
Поэтому был выбран федеративный вариант на грани конфедерации. При этом правящая компартия тоже стала объединённой — Союзом коммунистов Югославии, в котором права составных частей были намного шире, чем у центрального аппарата. Да его, по большому счёту, не было вовсе: ЦК собирался только для съездов и конференций и был в основном идеологической оболочкой, а не правящим стержнем такой страны.
Югославский социализм сразу стал стратегическим антиподом советского и китайского, когда всеми объектами в стране, кроме сферы ОПК, управляли местные советы тамошних работников и выдвигаемые ими руководители (система рабочего самоуправления). Их избирали не более чем на два года с правом переизбрания лишь единожды. Всё это подвергалось ожесточенной критике из Москвы и Пекина даже тогда, когда они дошли до военного противостояния.
Практически никогда руководство КПСС не могло смириться с югославскими принципами управления, резонно опасаясь, что их могут перенять в других странах соцлагеря. Политический конфликт Белграда с Москвой только углублялся, а в соседних с Югославией соцстранах, к примеру, в Венгрии, были, что называется, в зародыше ликвидированы очаги и носители титовского варианта социализма.
Тем не менее, и в Югославии были свои диссиденты и даже подобие своего «гулага». В семи югославских спецконцлагерях, четыре из которых находились в Хорватии, в жутких условиях были изолированы не только коммунисты из числа оппонентов титовского социализма, но и десятки тысяч беспартийных сторонников дружбы с СССР и Китаем. Судьба не менее трети "обитателей" тех лагерей неизвестна и поныне. Титовские лагеря, в отличие от многих сталинских, были закрыты в 1962-1963 гг.
Теперь не стоит удивляться, что по понятным причинам Югославия маршала Тито стала всё больше ориентироваться на Запад. Ещё когда был жив Сталин, Белград успел подписать бессрочный договор о военно-политическом сотрудничестве с США и вступил в инициированный НАТО "Балканский пакт", в котором состояли и члены НАТО — Греция и Турция. Пакт благополучно просуществовал вплоть до распада Югославии.
От расцвета до распада
Уже с начала 60-х годов по уровню фактических доходов на душу населения Югославия, гражданам которой разрешалось ещё и работать за рубежом, стала значительно опережать СССР и другие соцстраны. Нередко в СМИ экс-югославских стран поныне ностальгически, но вполне объективно отмечается в этой связи, что никогда их гражданам не удавалось так мало работать и так много зарабатывать, как при маршале Тито.
Но сроки погашения большинства зарубежных счетов не случайно так чётко совпали по времени с разрастанием кризисов в Югославии сразу после смерти Тито. Кризис самой процветающей из соцстран оказался всеобъемлющим — социально-экономическим, политическим, но главное — этническим. Республика буквально в одночасье стала банкротом. А по сравнению с тем, что пережили уже впоследствии все бывшие республики Югославии, за исключением, пожалуй, лишь Словении, явно блекнет не только распад какой-нибудь Австро-Венгрии, но и крах Союза ССР.
Все старые этнические, политические и связанные с ними экономические проблемы перешли и в титовскую Югославию. Пока маршал был у власти, они проявлялись лишь "точечно", но уже с середины 70-х, по мере ослабления личной власти стареющего Тито, стали сказываться слишком буквально. К тому же и публично. Не просто так власти Югославии с 1972 г. намного расширили правовые гарантии для митингов и забастовок, разрешенных в стране ещё с 1955 года.
В середине 50-х годов развод СССР и Югославии был просто забыт, хотя Югославия так и не стала участницей ни Варшавского договора, ни Совета экономической взаимопомощи. И это несмотря на все усилия и конкретные меры советского руководства, начиная с льготных, а то и безвозмездных кредитов и займов, и кончая дисбалансом цен в пользу импорта из Югославии по отношению к советскому экспорту. Сейчас мало кто вспомнит, что при финансово-технической помощи СССР в Югославии было создано свыше 300 предприятий различного отраслевого профиля, около 100 энергетических и транспортных объектов.
Но факторы, подтачивающие страну, продолжали нарастать. Распад Югославии мог произойти уже 28 апреля 1971 года на совещании руководителей национальных комитетов СКЮ и республиканских администраций. На этом форуме после выступления Тито представители Хорватии заявили о возможном выходе из СФРЮ. Их поддержали представители Словении, но против выступили делегации Сербии, Черногории и Македонии, остальные делегации регионов (Косово, Воеводины, Боснии и Герцеговины) предпочли воздержаться от дискуссии.
Тито в ней тоже не участвовал, но утром третьего дня совещания он вышел из зала. Через полтора часа вернулся и сообщил о своём разговоре с Леонидом Брежневым. «Товарищи, извините, что я задержался, но мне позвонил товарищ Брежнев. Он слышал, что у нас проблемы, и спрашивал, не нужна ли мне помощь для Югославии», – громко сказал он.
Сразу всё стихло: на местах поняли, что лучше забыть о национализме. А вскоре на этом форуме были приняты согласованные решения по вопросам социально-экономического развития регионов СФРЮ и четкого соблюдения межнациональных пропорций в подборе и расстановке кадров в Боснии-Герцеговине, Хорватии и Косово.
Однако это не Брежнев, а Тито позвонил в Москву, сообщив о сложившейся ситуации, и получил заверения в оказании СФРЮ военной помощи. Тем не менее Тито, смело заявив, что ему звонил как раз советский лидер, дал понять, что Москва тщательно отслеживает всё происходящее в Югославии. И вскоре, в том же 1971 году, состоялся едва ли не триумфальный визит Брежнева в СФРЮ; с не меньшим пафосом был обставлен и визит генсека ЦК КПСС, состоявшийся пять лет спустя.
В нескольких своих выступлениях Брежнев не постеснялся прямо заявить, что СССР готов оказывать всестороннюю помощь Югославии, в том числе в защите ее целостности. Так генсек мгновенно отреагировал на то, что в многочисленных беседах с ним Тито заботило, что ухудшение его здоровья сопровождается усилением сепаратизма в Югославии, к которому причастны спецслужбы Запада и ряда исламских стран. Маршал высказывался и в том смысле, что ему не видно достойного преемника, а разбегание руководства республики и Союза коммунистов «по национальным углам» наверняка приведёт их к распаду.
Брежнев, в свою очередь, предлагал усилить в СФРЮ роль «центра» и преобразовать Союз коммунистов в дееспособную руководящую партию, с чем Тито не соглашался. Он, наоборот, предлагал вводить в СССР систему югославского рабочего самоуправления, когда предприятиями и учреждениями руководят сами трудящиеся, а не чиновники.
Маршал, в отличие от Брежнева, признавал, что и при социализме вполне допустимы забастовки трудящихся: «это главный сигнал об ошибках правящих структур» (из интервью Тито югославским СМИ, апрель 1972 г.). Советский лидер в ответ сетовал на опасности децентрализации и протестных «послаблений» при социализме. Позиции Москвы и Белграда всегда расходились слишком существенно, несмотря на традиционные симпатии народов друг к другу.
