Александр Иванович назван Вершининым "самым искусным мастером воздушных боев". 24 мая А.И. Покрышкину было присвоено звание Героя Советского Союза. В наградном листе, подписанном гвардии подполковником Н.В. Исаевым 22 апреля 1943 года, цифры достаточно скромны: "Участвовал в 54 воздушных боях, в результате которых лично сбил 13 самолетов противника и 6 в групповом бою - 3 Ме-110, 10 Ме-109, 4 Ю-88, 1 Хе-126, 1 ПЗЛ-24".
Уже 15 июля Александр Иванович представлен к званию дважды Героя Советского Союза за сбитые с 21 апреля еще 17 немецких самолетов. Таким образом, Покрышкину за Кубанскую битву было официально засчитано 24 лично сбитых.
Сам летчик в книге "Познать себя в бою", написанной в последние годы жизни, описывает около 40 успешных атак на Кубани с 9 апреля по 21 июля. Можно принимать эту цифру или нет. Для Александра Ивановича никогда личный счет сбитых не был самоцелью: "Мне свои ребята дороже любого сбитого "мессершмитта" или "юнкерса". Вместе мы их больше насшибаем!"
Весомый аргумент в пользу того, что сбил Покрышкин много больше того, что ему засчитали у нас, - немецкое предупреждение "Внимание! Внимание! Покрышкин в воздухе! Ас Покрышкин в воздухе!" Более никого из наших летчиков люфтваффе не удостаивало такой чести. Только Покрышкина! Не раз спрашивал автор этих строк у авиаторов и танкистов, которые у своих радиостанций слышали на волне немцев это знаменитое "Ахтунг!" - в какой тональности звучали голоса немецких наблюдателей. Ответ один - сильная тревога! Иногда - просто паника! Именно таким записано это оповещение на пленку документалистами в фильме 1944 года о первом трижды Герое.
Вклад Александра Ивановича в перелом, достигнутый в ходе Кубанской битвы, поистине велик. Редкостное сочетание в личности Покрышкина великого воина, мыслителя и атлета ставит его на голову выше всех в доблестной когорте наших истребителей.
Прав доктор исторических наук В. П. Попов, который в статье "Почему русские выиграли войну" пишет: "Немецкие летчики-асы хорошо понимали, что в лице Покрышкина они имеют не просто достойного противника, а некое явление, которое грозит свести на нет их господство в воздухе и сам образ немецкого летчика - рыцаря-победителя" ("Великая Отечественная война: опыт, уроки". М., 1995).
Эрих Хартман, уже командир звена, 25 мая в групповом бою, набирая высоту в сторону солнца, столкнулся с ЛаГГ-3. После этой, пятой по счету, аварийной посадки командир эскадры отправил его в отпуск домой в Штутгарт, привести в порядок совершенно расшатанные нервы. На следующий день после приезда сына доктор Хартман, слушая выступление Геринга по радио, посмотрел в глаза Эриху и сказал: "Никогда, никогда мы не выиграем эту войну. Это ужасная ошибка".
...В заключение главы о Кубанской воздушной битве - еще одно свидетельство очевидца, Героя Советского Союза А. П. Силантьева. Оценить в полной мере свершившиеся тогда перемены может лишь фронтовой летчик. Александр Петрович Силантьев уже к декабрю 1941 года совершил 203 боевых вылета, в 23 воздушных боях сбил семь самолетов. Летал на И-153, ЛаГГ-3, Ла-5, Як-3. Всего за войну имел 18 побед. В 1969-1980 годах занимал посты начальника Главного штаба ВВС, заместителя Главкома ВВС. 16 марта 1988 года маршал авиации А.П. Силантьев опубликовал в "Правде" небольшую статью "В небе - Покрышкин". Эта малоизвестная статья, где есть и картинное описание одного из боев группы А.И. Покрышкина, и профессиональные оценки и выводы, на наш взгляд, заслуживает того, чтобы привести ее целиком. Небольшие неточности вызваны давностью событий. Нигде у Покрышкина нет описания победы над Хе-111, наверно, это все же был "юнкерс". Хотя, может быть, Александр Иванович описал не все свои бои... Позывной "Сотый" появился позже, в мае. Но насколько характерны в статье А.П. Силантьева и бытовавшее подчас пренебрежение к теории и тактике со стороны наших летчиков, и квалифицированная работа немецких станций наведения, обеспечивающих своим группам численный перевес в бою. А также - "соколиный удар" и тактический гений Покрышкина!
"Ранним апрельским утром 1943 года над Новороссийском закипал воздушный бой. Фашистские бомбардировщики волна за волной накатывались со стороны Крыма и утюжили наши позиции...
Небольшие разрозненные группы "яков" пытались перекрыть дорогу фашистской армаде. Все их попытки прорваться к бомбардировщикам довольно искусно пресекались плотным заслоном истребителей, заранее "подвешенных" для расчистки воздуха и обеспечения действий своей ударной авиации.
Вот и снова выход "яков" на перехват "юнкерсов" прервали "мессера", имевшие явное количественное преимущество. Прямо над бухтой завязывался маневренный воздушный бой. Самолеты словно крутились в гигантских вертикальных колесах, заглушая надрывным ревом моторов грохот боя на земле.
То тут, то там появлялись купола парашютов, наших и немецких. Последних, к сожалению, меньше. Превосходство - на стороне противника. Да и не только в количественном отношении сил было дело. Все же сказывалась невысокая тактическая и огневая выучка наших летчиков.
Все попытки офицера наведения оказать помощь тем, кто вел бой у нас на глазах, были безуспешными. Его информация об обстановке, целеуказания, порой просто подсказки летчикам, которых подстерегала беда, тонули в гвалте каких-то выкриков, команд, ругательств, писке и треске, которыми был наполнен эфир...
Таким предстал тот воздушный бой для нас с капитаном А. Показием - офицеров недавно созданного управления боевой подготовки истребительной авиации, только что отозванных с фронта из-под Ленинграда. Мы впервые самостоятельно выехали в действующие части ВВС. Выбор пал на 4-ю воздушную армию. Ее соединения, поддерживая войска Северо-Кавказского фронта, все еще вели ожесточенные бои, в то время как на других фронтах зимняя кампания завершилась.
На первых порах мы знакомились с обстановкой, полками. Откровенно сказать, новой своей службой были недовольны, а управление называли между собой не иначе как "конторой".
Итак, первый налет фашистов, продолжавшийся уже около двух часов, подходил к концу, когда очередная шестерка "яков" все же пробилась сквозь заслон к эскадрилье "хейнкелей".
"Мессера", расчищавшие воздух в этом районе, как говорят, дали зевка. После первой же атаки наших истребителей один из девятки фашистов, оставляя за собой дымный шлейф, пошел к земле. Однако окрыленные успехом "яки" не заметили опасности, грозившей им сверху, и получили удар сразу от двух четверок "мессершмиттов".
...Два наших подбиты. Казалось, назревала кульминация. С трагическим причем исходом для "яков". Тем более, к севшей на хвосты наших самолетов восьмерке немцев, похоже, подходила подмога - еще две пары. И вот в момент, когда офицер наведения сообщил нашим летчикам о грозившей опасности и перешел на прием, наше внимание привлек пробившийся обрывок команды, поданной сердитой скороговоркой:
- Ведомый! Бей "худых"!..
Торопливый басок, правда, настолько был искажен шумами, что только почти двухлетний опыт работы в таких вот не отличавшихся высокой дисциплиной воздушных радиосетях, помог если не понять, то хотя бы расшифровать сказанное, тем более дикция говорившего была далеко не левитановской.
Просиявшее вдруг лицо офицера наведения еще более заинтриговало нас: казалось бы, чему радоваться? На нашу четверку "яков" сзади сваливаются еще две пары фашистов, а тот ухмыляется? А старший лейтенант как ни в чем не бывало, переждав немного, кратко и четко кому-то доложил:
- "Сотый"! Вас вижу!..
Посмотрев на наши озадаченные лица, офицер наведения показал рукой на маячившие сзади "мессеров" точки и выпалил:
- Покрышкин!
События развивались стремительно. Звено "аэрокобр" буквально падало на противника, но, к изумлению, не на "мессеров", а на "хейнкелей", что продолжали полет к цели.
Наводчик, боясь, что атакующие "кобры" подставятся "мессерам", тревожно закричал в микрофон:
- "Сотый", сзади "худые"!
И все тот же торопящийся, но теперь ворчливый голос:
- Вижу, не мешай!
Атака молниеносна. Покрышкин бьет по ведущему с близкой дистанции. "Хейнкель" разваливается на куски. Вторая пара покрышкинского звена с ходу сбивает замыкающего. У фашистов паника: оставшиеся без командира "хейнкели" поспешно освобождаются от бомб.
Раскрыв глаза, наблюдаем за боем. Одновременно успеваем следить и за схваткой "яков" с "мессерами". Видно, что наши истребители, потеряв двух своих товарищей, отчаянно отбиваясь, стремятся оторваться от противника и выйти из боя. Фашисты атакуют еще настырнее. Но перелом назревает. Одна из четверок "мессеров" оставляет "яки" и бросается за звеном Покрышкина. Но тут же сзади и сверху ее атакуют две пары "кобр" из второго эшелона покрышкинской группы. В итоге два фашистских пилота висят на парасолях, то есть под куполами своих парашютов.
Бой продолжается. "Яки" по-прежнему в обороне. Один из них подбит и тянет на восток, остальные в вираже прикрывают его. И опять, как минуту назад, на фашистов, чуящих в подбитом легкую добычу, со стороны солнца пикирует еще пара "кобр". И тут же один из фашистов вспыхивает.
- Сколько же их там еще у Покрышкина?
- Обычно в "этажерке" у Александра Ивановича три "полки", но иногда бывает и четвертая, - ответил офицер наведения.
После этих слов старшего лейтенанта я, будто очнувшись, припомнил разговор в Москве, в Главном управлении боевой подготовки фронтовой авиации. Полковник С. Миронов, напутствуя нашу группу перед отлетом на Кубань, просил присмотреться к действиям Покрышкина и выработанным им тактическим приемам. Упоминал он тогда и о какой-то "этажерке". Честно признаться, я тогда же позабыл о том разговоре - и о Покрышкине, и о его "этажерке". Меня ведь занимали совершенно другие, куда более прозаические мысли: как поскорее и под каким благовидным предлогом сбежать из "конторы" снова на фронт.
Теперь же увиденное потрясло меня: результаты боя, простота и глубина его замысла, дерзость и мастерство исполнения, отвага летчиков.
Так я заочно познакомился с Покрышкиным, увидел настоящего учителя. Сразу усвоил его "школу" подготовки воздушных бойцов, на всю жизнь запомнил "этажерку".
То было переломное время. Наши Военно-Воздушные Силы готовились к решительным действиям по завоеванию господства в воздухе. Местом пробы сил оказалось кубанское небо.
В количестве истребителей мы теперь на основных направлениях не уступали фашистам. С осени 1942 года в части постепенно начали поступать новые машины: появились Ла-5, Як-1М, "аэрокобры", не уступающие по основным тактико-боевым свойствам немецким самолетам. А вот тактика воздушного боя, на нашу беду, оставалась прежней - оборонительной, при которой даже на превосходных самолетах нельзя было переломить обстановку, вырвать инициативу.
Покрышкин одним из первых начал решительно ломать сложившийся консервативный барьер, искать новые активные приемы воздушного боя.
Знаменитая его "этажерка" стала значительной находкой на пути к победной тактике. Она, прежде всего, несла в себе наступательные черты, являлась наиболее выразительным способом навязывания противнику своей воли, своего плана действий, приемом захвата инициативы.
Александр Иванович одним из первых и именно в воздушном сражении на Кубани стал приближать час, когда наша авиация наконец-то завоюет полное господство в воздухе.
Скажу прямо: тактические эксперименты давались Александру Ивановичу нелегко. Самым непростым оказалось психологическое "перевоспитание" летчиков, в первую очередь, командиров пар и звеньев.
Позже Покрышкин признавался, что, как ни странно, наступательной тактике порой легче было научить молодых командиров и летчиков, недавно пришедших на фронт. А вот некоторая часть старой гвардии, закаленных бойцов, прошедших по войне с первого ее дня, людей мужественных и храбрых, не могла поначалу преодолеть выработанный за длительный период оборонительных боев стереотип.
Прошло еще несколько дней нашего пребывания на Кубани. Бывали мы на пунктах наведения, на аэродромах, а иной раз и в воздухе - в боевых порядках частей, ведущих бой. И не раз становились свидетелями успешных действий покрышкинской группы, все более убеждались в высокой боевой эффективности новых тактических приемов.
Тогда, на Кубани, в радиосетях фашистской авиации впервые появились предупреждения о появлении Покрышкина в воздухе.
Вскоре мы получили другую задачу, и личная встреча с Александром Ивановичем в тот раз не состоялась. Однако существо наступательной тактики прославленного аса мы изучили и приняли. И потом проверили ее в боях".
