О новом телешоу «Исторический процесс» канала «Россия-1»

«Перевод стрелок» – так по-простому называется то, что в минувший четверг Николай Сванидзе со своими единомышленниками осуществлял в новом проекте. Возможно, не у одного автора статьи «Исторический процесс» вызвал возмущённые вопросы.

Оказывается, в имеющих место случаях произвола и беззакония властей нынешней России до сих пор виноват Сталин и его система. В этом нас убеждает Николай Сванидзе. Почему, например, не Ленин, стоявший у истоков большевизма и советского государства, виноват в этом, или не Ельцин, как основатель суверенной РФ, он не объясняет. Впрочем, с равным основанием можно было бы обвинить Ивана Грозного или Батыя, а равно Хрущёва или Брежнева в смерти в тюрьме Сергея Магнитского. Но сейчас есть политический заказ именно на Сталина, его этим людям надо отрабатывать.

Если вы пытаетесь выяснить и раскрыть публике точные исторические факты – количество репрессированных при Сталине, реальное содержание их поступков, а равно сравнить эти факты с аналогичными репрессиями в других странах мира – значит, вы оправдываете кровавого злодея, как бы вы на словах ни осуждали практику беззакония. Таков своего рода категорический императив господина Сванидзе, навязываемый телезрителям.

Можно было бы ещё много анализировать эту отработанную технологию «перевода стрелок», а также практику затыкания ртов оппонентам, принятую у «правозащитников», признающих лишь за собой свободу мнения (что нам ярко продемонстрировала в означенной телепередаче Людмила Алексеева), но всё это достаточно известно, и потому скучно.

При всей своей эмоциональности, Сергей Кургинян, оппонируя Сванидзе, апеллирует к разуму, к мыслительным способностям публики, а внешне спокойный Сванидзе – к чувствам, нарочито игнорируя логику.

Что, в общем, тоже не ново, особенно для телезрителей, больше года наблюдавших за полемикой двух означенных деятелей в прежней передаче 5-го телеканала «Суд времени».

Дебют «Исторического процесса» показал, что эта передача пока не годится на роль исторически-познавательной. Понять её может только достаточно подготовленный человек, искушённый в фактах и в приёмах полемики представленных в ней сторон. Свежему телезрителю очень трудно разобраться в обрушивающемся на его голову потоке сведений и эмоций, тем более когда дискуссия, стараниями «либеральной интеллигенции» с её культурой привозного рынка, всё больше приобретает базарный характер.

За ожесточёнными спорами о том, чей режим больше убил своего народа – Сталина, Франко или Сухарто – совершенно забылась одна из исходных посылок передачи. Поэтому начало её второй части невольно вызвало в памяти следующий анекдот осени 1999 года.

Сергей Доренко начинает свою передачу: «В 1591 году в Угличе при невыясненных обстоятельствах погиб восьмилетний царевич Дмитрий. Династия прервалась, Россия была ввергнута в Смуту… Вы, конечно, спросите, при чём же тут Юрий Лужков? Но не торопитесь...»

А это уже не анекдот, а быль. Нам предлагали разобраться в причинах смерти Сергея Магнитского: случайность это или проявление системы, а разговор свёлся на Сталина. При чём же тут может быть Сталин?!

Впрочем, вопрос всякий раз ставился по-другому. Так, как сформулировано выше, он должен представляться объективному наблюдателю.

Нам же его навязывали в таком виде: смерть Магнитского – отрыжка сталинской системы, до сих пор неизжитой в этой стране. Вы с этим согласны или вы – сталинист?

Логика вопроса, согласитесь, довольно извращённая.

Когда Кургинян попытался разъяснить публике реальный механизм ограбления России международным спекулятивным капиталом, в каковом механизме участвовал (будем, исходя из презумпции невиновности, считать, что неумышленно) покойный Магнитский, «либеральная интеллигенция» продемонстрировала приёмы из арсенала затыкания ртов и перевода предмета обсуждения с существа дела на личности.

Вспоминается цитата из классической сатиры Джонатана Свифта «Путешествие Гулливера в страну гуигнгнмов», где он говорит об английских юристах: «При разборе различных тяжб они тщательно избегают входить в существо дела, зато кричат, горячатся и болтают до изнеможения по поводу таких вещей, которые, строго говоря, не имеют никакого отношения к делу. Так, в приведённом мной примере они и не спросят, какое право имеет мой противник на мою корову, но будут без конца толковать о том: рыжая ли корова или чёрная; длинные у неё рога или короткие; дома ли её доят или на пастбище; каким болезням она подвержена, и прочее, и прочее».

Представляется, что до мыслящей аудитории точка зрения Кургиняна, несмотря на все ухищрения его противников, всё-таки дошла. Хотя напрашивающийся вывод о том, что Магнитского подставили его хозяева и он, возможно, стал жертвой их происков в самих же правоохранительных структурах РФ, в таком виде из уст Кургиняна, из-за снижения уровня дискуссии и необходимости отвечать на личные нападки, не прозвучал. В этом – частичный успех тактики вульгаризации спора, к которой умело прибегли Сванидзе и Алексеева.

Поведение Сванидзе и его сторонников в данном случае показало, что они и те, кто за ними стоит, абсолютно не заинтересованы в установлении истины в деле Магнитского и тому подобных делах.

Переводить стрелки на давно умершего Сталина всякий раз, когда речь идёт о конкретных нарушениях прав человека в нашем государстве – удобный способ уйти от вопроса: почему современные реалии Российской Федерации постоянно порождают практику таких нарушений?

Но рано или поздно этот способ перестанет срабатывать.

И тогда всё-таки придётся объяснить: почему в стране, осудившей Сталина и «сталинизм» больше полувека назад, а 20 лет назад провозгласившей человека и его права высшей ценностью, унижение и бесправие людей, неадекватность наказаний за преступления возведены в систему? Почему эта система всякий раз воспроизводится реалиями нынешней «демократической» России без всякой преемственной связи с её «тоталитарным» прошлым?

Проще говоря – почему современное «правовое» государство Российское зачастую бесчеловечно к своим гражданам?

Вместо этого Сванидзе и «правозащитники» кивают на универсального демона – Сталина. Плясать на гробах, конечно, легче, чем предлагать конкретные решения наболевших проблем страны.