Седьмое ноября

История эта началась седьмого ноября и так, сука, неожиданно началась… как снегопад для работника ЖКХ в Саудовской Черножопии. Дату я запомнил не потому, что поддрачиваю на зеленый учебник по истории партии или у меня в голове ниибаццо калькулятор «Ссаньо» на солнечной батарейке, а потому, что это седьмое ноября оказалось реально красным днем календаря. А еще я увидел Ленина.

Вождь пришел ко мне ночью и с бревном, постучав им в окошко. Но не тарабанил, как хулиган, а вежливо ебнул один раз в стекло поленом и сказал с укоризной в дыру:
– Феликс Эдмундович, голубчик. Пока вы тут д’гочите, там большевики Зимний и ящик «Столичной» взяли. Сегодня седьмое нояб’гя, геволюция победила, а вы как мудак.

Я упал с кровати, врубил свет и спросонья узрел в разбитом окне легендарное ебло, декорированное фингалом и хитрым прищуром. У меня аж мурашки по залупе побежали от ужаса. Хуясе, Ильич воскресе. Потом пригляделся и узнал дядю Гошу в бороде, усах и кепке. Из нагрудного кармана пиджака торчал красный бант, спизженный с какой-то девочки. Алкоголик был пьян.
– Зд’гасьте, батенька, – приподнял он кепи и светанул лысиной фасона «озеро в лесу».

– Вы совсем опиздоумели, дядя Гоша? – вежливость с гостями – прежде всего. Я только молоток в руку взял. Захотелось сильно взять и уебать, согласно закону гостеприимства.
– Соби’гайтесь, това’гищ пиздюк. Дело есть.
– Вам зубы не жмут? Что за маскарад? И чего с окном теперь делать?
– Я же столяр-краснодеревщик, ёба! Щяс моментально тебе стеклышко из фанерки справлю. Молоток и гвозди всегда с собой, – когда он из авиамеханика в столяры переметнулся, я так и не узнал.

Пока я одевался, дядя Гоша действительно нашел у меня во дворе фанеру и принялся её примастыривать.
– Халтура в драмтеатре была, – рассказывал он, заколачивая окно. – Гонорар бутафорией дали. Клифт – старье, борода отклеивается, в картузе тараканы роддом учредили. Дрянь, короче, а не гонорар. Продешевил. Бревно, правда, хорошее, пластмассовое со сцены уволок, буду из него голубятню делать. На дачу отвезти помоги, братишка.

Отказывать не хотелось. Мы привязали бревно к багажнику машины, Дядя Гоша прихватил в ночном ларьке бутылку водки и торпеду пиваса, и под утро мы уже сидели на даче. Я пил пиво, а дядя Гоша суетился возле буржуйки с дровами. По ходу пьесы он впустил в дом черно-белую кошку, которая сразу запрыгнула мне на колени и стала топтаться в районе хуя, как слон с когтями.
– Может, водочку трахнем, пока не нагрелась? – предложил я, отдирая котяру от колбасно-яичного отсека.
– Кошку ебать не дам! – взвился какого-то неведомого хуйца дядя Гоша. – Мне не жалко, но эта зверюга тебе оба кудрявых тапинамбура отгрызет. Бери, кого хошь – курицу, козу соседскую, крота можешь на огороде изловить, а её оставь, пускай погреется.
– А при чем тут кошка и земляные груши? – барометр моего ахуения пополз к отметке «апофеоз».
– Гы-гы. Я не сказал что ли? Кошку Водочкой назвал. Родственная душонка. Тоже шару любит, а работать не хочет. Мышь совсем не ловит. А пить я не буду: сначала дело. К Порфирию в село за голубем хохлатым сходить надо. Звонил, сказал, есть у него породистый, ценности немалой и без пары. Так что ни-ни. Принесем, запустим первенца, вот тогда можно.

За «первенцем» пришлось пиздовать уже после обеда, когда дядя Гоша отоспался, километров пять по пересеченной местности. Мы пришли в нихуя не отрадную деревню «Отрадово» затемно. Порфирий встретил нас у калитки и пригласил в дом на крестины своего внука, а заодно и накатить за старый советский праздник. Внутри уже вовсю пировали человек двадцать колхозников, и стоял такой гвалт, будто стая чаек дралась с бомжом за хлеб. Но забавные лица тружеников села излучали добродушие и гостеприимство. Мне сказали что-то типа «здрасьте» и «как вам у нас нравится». Я тоже пробормотал что-то среднее между «рад знакомству» и «совсем охуели». После чего огляделся.

На разгромленном столе стоял одинокий окорочок, гарнированный говном. На поверку, это оказалась баклажанная икра, но осадок все же остался. Еще была косорыловка, видимо, настоянная на козьих шариках и куриных зобах. После соточки этой амброзии, я очень радовался, что остался в живых. Зато был настоящий украинский борщ и жаренная картоха с мясом, на что я и приналег. Дядя Гоша пить отказывался долго и всё рвался к голубю. Его принесли прямо в хату, и тут алкаш не сдержался – от умиления ебнул залпом стакан самогона. Потом засунул голубя за пазуху и периодически доставал его в процессе возлияний, чтобы звонко чокнуться об клюв, и, в конце концов, напоил птицу до состояния лежачего чучела.

Окружающие общались на непонятном мне языке. Эта смесь украинского, зулусского и суахили наводила на меня тоску. Они ежеминутно ржали, а я сидел, как миссионер среди людоедов, и ссал, что меня зохавают. Рядом вовсю грызла еду типичная сельская кубышка: обрызганное веснушками лицо, нос пуговицей, короткие пальцы. Эту женщину-огрызок звали Катя. Между тостами за урожай брюквы и удои кумыса, я стал подкатывать к ней свои корнеплоды. Кубышка оказалась подпорченной городским воспитанием: она тоже претендовала на миллионера с волосатой грудью, когда у самой из движимого имущества имелась всего лишь пизда. И то… Волосатая же грудь у меня была при себе, а такую мелочь, как миллион долларов, я с легкостью нарисовал ей самыми сочными красками на словах. Я наврал ей с три таких гигантских короба, что внутренний голос, который обычно говорит только «хватит пить» и «пора ебать», в этот раз шепнул мне: «харэ пиздеть». Ослепительно белый и – что не характерно для этих мест – чистый свитер дополнительно свидетельствовал в пользу моей зажиточности.

В разгар веселья Порфирий вместе с гостями начал танцевать народный танец, который он обозвал «Барвинок». Хуй пойми, что это был за хоровод с прискоками, но выглядело это более или менее организованно. Пока Дядя Гоша тоже не пустился в пляс. Танец его был странен – какая-то помесь нижнего брейка с чечеткой. Для тех, кто нихуя в танцах не рубит, поясню: валялся он под ногами, как распоследнее хуйло, стуча костями об пол. По ходу этого мракобесия он полностью развалял сложную фигуру, задуманную деревенским хореографом. Сам дядя Гоша в минуты просветления называл сей перфоманц пиздюреллой. «Если, – говорил, – дело до пиздюреллы дошло, значит, хорошо отдыхаем». На следующий «Барвинок» исполнителя зажигательной пиздюреллы не пригласили, а выгнали кхуям за стол. Он долго с удивлением таращился на хозяев, будто его не пустили в бассейн со своей байдаркой, и от обиды накатил сразу сто пятьдесят.

Я тоже плел свою маленькую паутину счастья. Погода всё еще благоприятствовала, и ближе к ночи я предложил соседке прогуляться в сторону камышей, чтобы показать ей выпь. Когда камыши были совсем близко, а выпью, честно говоря, и не пахло, пришлось признаться, что птицы скоропостижно улетели по делам на юг, а в пантомиме я не очень силен и попросил показать мне пизду.
– Шо, оце прям тут? Скыдай свэтра, я на холодний зэмли не показую, – живо откликнулась Катенька на мою скромную просьбу.

Я постелил свитер, а она сняла трусы и раскинула ноги. Все произошло очень романтично: под покровом ночи свет далеких, загадочных звезд падал на мою голую жопу и совсем не падал мою спутницу. На неё упал я и выебал в миссионерской позиции без всяких изысков. Но все стонало и хлюпало, как дырявые сапоги в болоте.

Потом я один, чтоб не палиться, вернулся в дом. Но при моем появлении стихли бубны, балалайки, цимбалы и кастаньеты, веселье вдруг остановилось.
– А дэ Катя? Дывы, вин увэсь в крови! – испуганно крякнула какая-то баба в образовавшейся тишине. Я посмотрел на свой свитер и руки – все было перемазано кровью. «Бляяяя, у этой дуры месячные паходу, а я думал, смазки много», – мелькнуло в голове.
– И дзьобало тэж! Душегуб! – ткнула мне кривым пальцем в испачканный нос жена Порфирия. У меня аж борщ вскипел в жилах от такой оскорбухи.
– Вбылыыы… – завыла баба, и вся орава кинулась меня ебашить. Колхозники оказались не такие уж забавные, как я до этого рассказывал. Ватага разъяренных свиноёбов уже не излучала никакого радушия и гостеприимства. А излучала она такую волну ненависти, что у меня сразу радар погнуло. Из сломанного носа на многострадальный свитер хлынула уже моя юшка. Через несколько ударов по организму, меня свалили и пинали до тех пор, пока не пришла живая и невредимая кубышка. Дядя Гоша к этому время уже уронил буйную голову на стол рядом с мертвецки пьяным голубем и ничего не видел. А когда очнулся, долго не хотел меня узнавать.

Обратно мы шли часа четыре, потому что по дороге дядя Гоша очень боялся упасть лицом вперед и повредить «первенца». Когда, наконец, добрались до кроватей, он заботливо уложил птицу рядом с собой на стульчик и еще долго курлыкал ей что-то на языке колибри. Я отрубился.

Пробуждение было трагичным. Только дядя Гоша продрал глаза, из-под кровати вылезла кошка с задушенным голубем в зубах и положила перед хозяином. «На, и не пизди больше про меня чужим людям, что я никого не ловлю», – как бы сказала она, подталкивая тушку лапой.
– Надо было её выебать все-таки… – через пять минут гробового молчания резюмировал дядя Гоша.
– Спасибо. Одну уже выебал, хватит, – я отхлебнул анестезии из горла, пощупал поломанный нос и с сожалением вышвырнул красно-грязный свитер за дверь. А голубями дядя Гоша обзавелся только через месяц. Ну, как обзавелся? Спиздил, конечно.

© mobilshark

Извините за не литературный язык, но счел историю забавной и решил поделиться...

Отредактировано schuka (2012-02-20 06:02:26)

Ну, это неудивительно... У нас, лет 20 назад, одна мамаша (между прочим, педагог с высшим образованием) на полном серьезе утверждала, что ее паинька-дочка забеременела купаясь в речке. А с мальчиками она ни-ни...

Мужик из моего дома (2 подъезд) завел любовницу (одинокая женщина из 4го подъезда (ха 2 раза)). Встречались долго, больше года (опять ха).
Однако настал момент и по неизвестной мне причине любовный пыл у мужика иссяк.
Любовница отсутствие этого самого пыла видимо простить не смогла и нацарапала на капоте машины бывшего кавалера... точно не помню но что то вроде "я тебя простила".
История правда имела продолжение. Узнав обо всем этом законная жена в отсутствие мужа (по ходу повезло мужику) выбила лобовое стекло и набила машину его шмотками с запиской "не возвращайся - убью".
З.ы.: Через пол года мужик все же вернулся домой.
------------------------------------------------------------------------
По материалам кухонной болтовни (разбитую и поцарапанную машину видел сам).
(С)

На базаре было. Толпа страшная, протиснуться невозможно. Вдруг деловитый негромкий голос приближается: "Ведро с краской! Осторожно, ведро с краской!". И следом такой шум накатывается. Все из последних сил отжимаются в сторонку, образуется коридорчик, по нему прогулочным шагом следуют двое парней, один вполголоса повторяет: "Ведро с краской!". Толпа за спиной у них смыкается и матерится.
Тоже способ преодоления вязкой среды. (С)

Рассказ, присланный на конкурс сочинений в жанре фантастики.

Текст - оригинальный авторский со всеми грамматическими ошибками.

"Зовут меня, Лобанов Александр мне 14 лет. Сначала может быть скучно, но вы дочитайте до конца.

Жестокая Голактика
Год 3132. Система Солнце. Планета земля. Меня Зовут Джон Кавер. Мне 30 лет. В 3072 году когда на нашу голактику напала Махпела, мои отец был пиратом. Когда же все рейнджеры сражались с махпелой мой отец грабил и уничтожал мирные корабли, залетал на планеты, грабил банки, убивал мирных граждан и здешних пиратов. Этим он конечно же прославился и нажил себе много врагов. В один прекрастный день, когда отец был на пиратской базе, пил напитки и думал как ограбить банк, внезапно ворвались трое молоков подошли к моему отцу, и спрашивают как его зовут. Когда отец ответил они достали пушки и убили его. После этого прошло много лет. Мать нашла себе нового мужа. Они поженились и родился я. Когда мне исполнилось 28 лет я улетел на марс.

(глава следующяя)

Дата: 3132 год. 7 апреля. Время: 13:08 В этот день я поехал записываться рейнджером потому что чувствовал, что скоро будет новая война. Когда я приехал в центр рейнджеров, мне сразу же дали много бумаг которые я должен заполнить. После двух часов я наконец заполнил их. Меня записали в атряд JS-32.

Дата: 3133 год. 28 апреля. Время: 11:23 Я сидел и смотрел телевизор как вдруг на экране появились специальный выпуск новастей. В них говорилось о том как из под контроля вышел завод протоплазменных машин и они терроризируют голактику. Через 15 мин мне пришло письмо о повестки на военную базу. Через 24 мин я был на базе. Меня посадили на корабль где меня ждал мой отряд. Командир мне сразу рассказал план задания. Мы должны были прорваться сквозь обарону кольца, сесть на планету, найти завод и уничтожить матку. И вот мы взлетаем. С нами летят:
50 военных кароблей, 4 эсминца, и 7 кароблей техпомощи.
И вот наступил этот момент…Мы двинулись в бой. Начали мосированую атаку на середину, но они дали нам отпор. Мы потеряли много кароблей включая и 5 транспортов. Но всё таки мы прорвались. «Вот она эта планета» прокричал камондир.

Она была тёмно серая, мрачная, как будто была домом роботов. И наконец высадились. Неподалёку от нас воевал отряд альфа и браво. Мы присоединились к ним. Браво говорит нам уничтожить бронебойного робота слева. Гранатомётчик выполнять приказ. Он зарежает потрон. Встаёт. Прицеливается. И выстреливает. В этот момент робот успевает выстрелить. Пуля летит ему в голову. Он не успевает пригнуться. И падает на землю. Робот пал – и человек пал. "Ребята мы уже близко" - кричит пулемётчик из отряда дельта. И тут случилось непредвиденное. У всех заканчиваются потроны и гранаты. «Нам этого не хватит» кричит капитан. Все сели и начали думать что нам теперь делать. И вот кто-то из солдат услышал рёв турбин. Это был каробль техпомощи. Каробль техпомощи летел из огромной чёрной тучи словно ангел из тьмы. Каробль был продырявлен пулями, экипаж был унечтожен, и только тежело раненный лётчик вёл каробль. Он пасодил каробль. Двое солдат с носилками взяли и понесли его к санитару скорой помощи Я и камандир взяли взрывчатку и побежали закладывать матку. Мы установили таймер на 2 минуты. Камандир бежал впереди а я с таймером за ним. И вдруг из-за угла вышел робот страж. Он схватил капитана и начал ломать кости. Он прокричал «беги!» и я побежал.

После этого взрыва я оказался в больнице бес сознания. Когда я очнулся, в палате, стоял президент. И вручил мне звезду героя. А через неделю по новостям сообщили что ещё одна матка уцелела. Но это уже другая история."

Отредактировано schuka (2012-05-13 08:02:57)

Это событие произошло тихим сентябрьским вечером. Как пишут в романах: ничто не предвещало беды. Причем произошло это все раз в сто быстрее, чем вы будете это читать.

У нас там переулочек один тихий есть. Он одним концом упирается в весьма оживленный проспект, а другим — в неизвестность. Ну, в неизвестность, — просто я в той стороне ни разу не был. Хрен знает, чего там. Неизвестность, короче. С одной стороны переулочка частный сектор, заборы то есть, а с другой сквер такой стихийный и дома там жилые дальше в глубине. И проезжая часть. И даже тротуаров нет. Ну, потому что не ходит там никто. Вообще место очень безлюдное. Машин нет, людей нет, только собачники иногда гуляют.

И вот значит вечер. Тихо. Безлюдно. Сумерки. Что такое сумерки? Это когда вроде еще вовсю светло, но мелкие детали уже пропадают. И вот в этих сумерках дама гуляет по этому переулку собачку. Маленькую. Порода я не знаю как называется, толстенькая такая, морщинистая и плюшевая, крепенькая как сарделька. А! И они еще, собачки эти, детективы пишут популярные, короче, в мягкой обложке. И больше в переулке вообще никого. И они идут так краешком проезжей части. Собака на рулетке бежит. Тросик у рулетки тоненький, в сумерках его уже не видно, и создается полная иллюзия того, что собачка бежит сама по себе, а хозяйка держит в вытянутой руке пульт дистанционного управления этой самой собачкой. Ну вот, гуляют они не спеша, хозяйка по телефону ля-ля-ля, собачка говно нюхает, и тут приспичило ей (собачке, в смысле) что-то на той стороне, где заборы. И она дорогу перебежала, и там в кустах шуршит. А с этой стороны хозяйка, значит, орет на кого-то в трубку.

Все заняты своим делом. Вечер. Тишина. Сумерки. И вот в это время, внезапно (как говорил капитан Езепчук, писец, тревога и команда «подъем» всегда случаются внезапно) с той стороны переулка, где неизвестность, вылетает на хорошей такой скорости мотоцикл. С мотоциклистом, естественно. И мчится в сторону проспекта. И вот пролетает он стремительно мимо этой парочки, и цепляет, естественно, каким-то там технологическим выступом мотоцикла натянутый поперек дороги тросик этой рулетки, то есть поводок. Рулетку из руки хозяйки вырывает, и её заклинивает (рулетку, не хозяйку) где-то там под рулем (впрочем, и хозяйку заклинивает тоже). А собачку выдергивает из кустов, и она начинает лететь за стремительно удаляющимся (от хозяйки, естественно) мотоциклом на этом тонком тросике. Как Винни Пух на шарике. Совершая такие гигантские прыжки, как нам еще иногда показывают в якобы документальном кино про космонавтов, которые якобы побывали на Луне.

А мотоциклист ничего этого даже и не заметил. И продолжает неумолимо и стремительно мчаться. И вот он выскакивает из тихого темного переулка на ярко освещенный проспект, и вопреки дорожному знаку, предписывающему движение только направо, практически не притормаживая, через две сплошные полосы разметки и четыре ряда движения, по широкой дуге, делает поворот налево. Мужик там на углу, который шел себе спокойно и никого не трогал, и которого этот мотоциклист едва не сбил, потом раз шесть повторял заикаясь всем желающим: «А он, короче, так выскакивает … оттуда, … из проулка, а за ним … ЛЕТИТ … (тут мужик делал большие глаза) … СОБАКА … И ЛАЕТ…»

Ну вот, вылетает мотоциклист, значит, на проспект и уходит налево. Собака летит, естественно, за ним. И у всех окружающих создается, конечно, полная иллюзия того, что это злобная маленькая летающая собака преследует несчастного мотоциклиста. И все ему сочувствуют. А там дальше, на проспекте, метрах в ста, возле школы, стоит киоск с шаурмой. Там даже остановка автобусная, которая раньше называлась «Школа», теперь называется «Шаурма». Ага, все так и говорят водителю: у шаурмы остановите, пжлста! И к этому киоску по вечерам прилетает на сине-белом форде с мигалками поклевать шаурмы птица-гаишник. И вот как раз в этот момент гаишник с шаурмой в одной руке стоит возле своего форда и шарит второй рукой в кармане ключи от машины. И видит с недоумением, как прямо на него, в нарушение всех мыслимых правил дорожного движения и человеческой этики, мчится с большой скоростью мотоцикл. Пытаясь уехать, видимо, от преследующей его тоже на огромной скорости летящей собаки.

Все происходило так стремительно, что гаишник сделать ничего не успевал, даже отскочить. Ну, только изумиться. И уже думал, что сейчас мотоцикл в него врежется. Но мотоциклист все грамотно рассчитал, сделал красивую переставку, положив мотоцикл сперва влево, потом сразу вправо, и гаишника ловко обогнул. Совсем не то собака. Ну, а что вы хотите? Аэродинамика хреновая, шасси не убрано, руль высоты купирован. И собака конечно не смогла повторить за мотоциклистом этот сложный маневр. И прилетела точно в шаурму. Ну, в смысле, в гаишника, прямо ему в грудь, но сперва конечно в шаурму, которую он держал перед собой, защищаясь от мотоцикла.

Сперва упала шаурма. Гаишник не упал, он был крепкий. На шаурму, выскочив из ошейника от удара об крепкую грудь гаишника, шлепнулась собака. Но в отличии от шаурмы собака не стала лежать как будь-то так и надо, а прям тут же, с пробуксовкой, с искрами из-под когтей, рванула прочь. Но не обратно к хозяйке, как вы могли бы подумать, а туда, вперед, следом за мотоциклистом. Туда же, чуть позже, пнув с досады шаурму, рванул и гаишник, сев предварительно в свой сине-белый форд.

А в это время мотоциклист, все так же не снижая скорости, мчался как раз к Т-образному перекрестку со светофором. И он видимо планировал уйти на нем направо, и стал прижиматься к обочине, обходя стоящие на красный машины. И все бы получилось хорошо, если бы не ошейник. Ошейнику без собаки видимо стало совсем неуютно, и он решил прекратить этот безумный бег. Ну, или, может, он за собаку решил поквитаться. И когда мотоциклист стал поворачивать направо, ошейник занырнул под колесо припаркованного на обочине грузовика и там заклинился. Этого хватило, что бы мотоцикл потерял управление, его развернуло и выбросило в кювет. А мотоциклист пролетел чуть дальше, через проезжую часть, и никого не задев, упал где-то там, под знаком «пересечение с главной дорогой». И никто не обратил внимание, как через дорогу тенью к нему метнулась маленькая круглая собачка типа сарделька.

Ну вот, собственно, и вся история. Мотоцикл, конечно, оказался в угоне, мотоциклист — в больнице, а больше вроде вообще даже никто и не пострадал. А, нет! Шаурма же еще гаишниковая пострадала, точно. Раскатали её, конечно, колесами по асфальту бездушные владельцы железных коней.

А в больнице следователь, которого послали допросить по горячим следам этого неудавшегося угонщика чужих мотоциклов, весело говорит дежурному хирургу, который осматривал пострадавшего.

— Ну что, доктор, как там наш клиент, жить будет?

А хмурый доктор, который устал уже за смену от шутников, хмуро отвечает:

— А хрена ли ему сделается?

— Ну как же. — говорит мент. - Как-никак авария. Дэ-Тэ-Пэ, типа.

— Вот чего вы, менты, всё время мутные какие, а? — говорит уже как бы даже и зло доктор.— Какая авария? У него всех травм — шишка на лбу. Зато жопа изодрана в клочья.

— В смысле — «жопа в клочья»?

— «В смысле жопа в клочья» — это значит вся жопа у него покусана. А ты мне тут паришь про ДТП. А больше у него никаких повреждений нету.

— Так что, я могу его прям щас забрать? — удивляется мент.

— Ага. Недели через две. Как ему вакцину от бешенства проколют — так и забирай.

— Дак он еще и бешеный???

— Дурак ты, мент. Иди отсюда, некогда мне. Установишь собаку, принесешь справку от ветеринара — забирай своего аварийного хоть сегодня.

Собаку, конечно, так и не установили.
(С)

Рассказала знакомая. Шла по Благбазе (рынок в Харькове) и увидела двух девиц старшего школьного возраста возле точки с женским нижним бельем. Они пересмотрели все на прилавке и жеманно так продавщице:
- А у вас нет чего-то посексуальнее?
Продавщица: «Щас», достает мобильный, звонит своей коллеге и начинает перечислять:
- Ира, принеси мне пожалуйста лифчики такие-то, лифчики такие-то, трусики такие-то...
Девицы в это время стоят и покорно ждут. Продавщица продолжает список:
- ...колготки такие, колготки сякие.
И перед тем, как положить трубку:
- И что-нибудь для блядей.

После окончания университета, в сентябре 1982 года, меня распределили на «почтовый ящик», кто не знает, так шифровали от супостата НИИ и заводы, так или иначе связанные с оборонкой. С сотрудником нашего отдела Николаем Александровичем Александровым (ударение на «О») я познакомился через пару месяцев на очередной стройке или овощной базе. В статусе «молодого специалиста» я прошёл их без счёта. За те немногие дни, которые я проводил в НИИ за своим рабочим столом, я успел выделить Николая Александровича из числа других сослуживцев. Отличал его постоянный позитив и, какое-то гипертрофированное, чувство юмора. Для редколлегии стенгазеты он мог, проходя мимо, из жалости накидать столько идей и шуток, что потом половина института совершала паломничество в наш отдел, чтобы поржать в голос. Женщины постоянно тащили ему в починку домашние бытовые приборы, сумочки с оторвавшимися ручками и сломанными молниями. Сказать, что они его обожали, это не сказать ничего. Он отвечал им тем же, но была у него и другая «всепоглощающая страсть», спирт, как таковой, и любые спиртосодержащие жидкости в частности.

В те годы они в магазинах появлялись крайне редко, большей частью накануне праздников, а потом опять переходили в разряд дефицита. Эта привязанность смотрелась несколько странно, потому что по его собственному выражению был он инвалидом «пятой группы», так как в графе национальность писал «ДА». Как у Довлатова «Все думали – еврей, а оказался пьющим человеком». При этом свалить его не могла даже смертельная доза, в глазах окружающих он выглядел просто под «легким градусом». Все мы, время от времени, становились героями его розыгрышей, которые потом, в виде фольклора, гуляли по институтским коридорам и курилкам. Но однажды Александров сам стал героем и, одновременно, жертвой собственной шутки.

Как-то, уж совсем не в солнечный день он явился на работу в тёмных очках, которые скорее подчёркивали, нежели скрывали внушительных размеров синяк под левым глазом. Ближе к обеду стала известна и, собственно, история. В предшествующую ночь Николаю Александровичу совершенно не спалось. Жена уже похрапывала справа от него (то, что она была справа и женщиной была крупной и физически крепкой, сыграло потом роковую роль). Две взрослые дочери уже были замужем и жили отдельно, поговорить было решительно не с кем.

Лежать, глядя в тёмный потолок, было скучно. Легко тронув жену за плечо, он спросил: - «Люся, не спишь?». Люся только дернула плечом, что означало – отстань. Тогда голосом, полным трагизма и раскаяния одновременно, он произнёс: - «Я не могу с этим жить, не могу так долго тебя обманывать. Я должен был это сказать тебе давно, но боялся». Похрапывание справа прекратилось, из чего Николай Александрович сделал правильный вывод, что у него появился внимательный слушатель. Ещё раз, горестно вздохнув, он выдал: - «Наша вторая дочь не от тебя!». С криком, - «Кобель! Когда ты уже нагуляешься!!» Люся, развернувшись как пружина, врезала мужу наотмашь с правой. Через пару минут, уже на кухне, пытаясь остановить идущую из разбитого носа кровь, Александров услышал, как бурные и безутешные рыдания, доносившиеся из спальни, внезапно прекратились. Потом вышла Люся, достала из холодильника замороженную курицу и вручила её мужу, со словами: - «На, приложи, чтобы синяка не было» По его собственному свидетельству, Александров после заснул, как ребёнок, а Люся, от чувства вины ворочалась до утра.

Напоминает Задорновский рассказ об испанском маяке и америкосовских "понтах"... Класс!!!