Радикализация в Грузии: самоисполняющееся пророчество?
("Open Democracy", Великобритания) Инга Поповайте (Inga Popovaite)
25/10/2015
Расположенное в Грузии Панкисское ущелье обычно изображают как очаг исламского радикализма. Живущие там кистинцы страдают от бедности и дискриминации, а равнодушное правительство и тенденциозное освещение в СМИ приводят к еще большему их отчуждению.
Панкисское ущелье снова оказалось в поле зрения местных и международных СМИ. На самом деле внимание к нему приковано уже в течение года — с тех пор как стало известно, что один из главных командиров ИГИЛ Абу Умар аш-Шишани родился и вырос в этой узкой долине, расположенной в северо-восточной части Грузии у подножия Большого Кавказа.
Внимание к фигуре аш-Шишани не сделало освещение ситуации в Панкисском ущелье более благосклонным. Бека Баджелидзе, директор кавказской программы Института по освещению войны и мира (Institute for War and Peace Reporting, IWPR), подчеркивает, что в репортажах как местных, так и международных средств массовой информации не хватает глубокого анализа и описания контекста. «Когда иностранные СМИ пришли делать репортажи из Панкиси, их волновала только личность Тархана Батирашвили (настоящее имя Абу Умара аш-Шишани). Их не интересовала более широкая картина — вопрос о том, почему именно молодежь в основном присоединяется к повстанцам в Сирии», — говорит он.
Баджелидзе считает, что сейчас многие журналисты в своей работе целиком опираются на кабинетные исследования и Интернет-источники, а потому оказываются оторваны от реальности на местах и предлагают непроверенные и часто предвзятые материалы.
По его словам, грузинским новостным агентствам также не хватает глубоких знаний о Панкисском ущелье, и на их репортажи оказывает влияние доминирующее отношение к религиозным и этническим меньшинствам: «Для некоторых журналистов достаточно знать, что жители Панкиси — мусульмане, и религия воспринимается как основная причина радикализации. Они зачастую не принимают во внимание такие факторы, как недостаточная вовлеченность в местное самоуправление, нехватка институциональной поддержки, социальное и экономическое отчуждение».
Таким образом, репортажи местных и международных СМИ усиливают и так уже дурную репутацию Панкисского ущелья как грузинской колыбели радикализма и терроризма. Эта репутация возникла в конце 1990-х — начале 2000-х годов, когда ущелье стало не только убежищем для тысяч чеченских беженцев, спасавшихся от войны с Россией, но и базой, с которой арабские и чеченские боевики, предположительно имевшие связи с «Аль-Каидой», могли наносить удары по России. Однако к 2004 году бывший президент Грузии Михаил Саакашвили с американской помощью очистил ущелье от членов вооруженных формирований и разогнал большинство устойчивых преступных группировок региона.
Беспокойство грузинского правительства по поводу радикализации в Панкисском ущелье также связано с тревогами относительно ее влияния на международную репутацию страны. Премьер-министр Ираклий Гарибашвили упрекнул журналистов за «истерию» по поводу Панкисского ущелья и вред, который они наносят международному имиджу Грузии, сообщая о панкисской молодежи, которая несколькими месяцами ранее присоединилась к ИГИЛ. Так, например, арест грузинским спецназом одного из предполагаемых вербовщиков ИГИЛ в долине стал событием, которого показали по телевидению и активно обсуждали.
В то время как представители органов власти заняты поддержанием международного имиджа Грузии, жителей Панкисского ущелья всё больше тревожит распространение салафизма и поддержки ИГИЛ в долине.
Лия Маргошвили — директор местного подразделения Фонда Родди Скотта, британской благотворительной организации, которая ставит задачу обеспечить доступное образование для панкисской молодежи. Помимо уроков английского, Лия предлагает местным подросткам лекции об опасностях религиозного экстремизма и джихада и побуждает их учиться.
Однако на ее уроки английского языка приходит всё меньше и меньше учеников, их больше привлекает салафитская мечеть. «У нас недостаточно финансирования, чтобы мотивировать наших учеников, — говорит Лия. — Мы не можем платить им за посещение уроков, как делают салафиты, которые дают ученикам 50 лари (1 290 руб.) в месяц просто за посещение занятий». По словам Лии, сейчас у ее организации чуть больше сотни учеников в разных частях долины, хотя год назад их было в два раза больше.
Ее школа — яркая иллюстрация изменений в Панкисском ущелье. Но почему эти процессы происходят в Грузии, стране, в которой преобладает христианство?
Кто такие кистинцы?
Около десяти тысяч жителей Панкисского ущелья — этнические кистинцы, они составляют большинство жителей долины. Кистинцы — этническая группа, произошедшая от чеченцев и ингушей, которые переехали в долину с Северного Кавказа между 1830 и 1870 годами.
Кистинцы в основном исповедуют ислам, но среди них встречаются представители и других конфессий. Существуют различия и внутри мусульманской общины: старшие поколения кистинцев тяготеют к традиционному суфизму, а более молодые являются ярыми последователями салафизма, который пришел в долину вместе с чеченскими беженцами, спасавшимися здесь от войны с Россией в течение 1990-х и начале 2000-х годов.
Кистинцы часто утверждают, что у них две родины — Чечня, источник значительной части их культуры и обычаев, и Грузия, их нынешняя земля и дом. У кистинцев есть общие обычаи с грузинами — это и «супра», и в целом грузинское понимание гостеприимства. «Кистинцы среднего и пожилого возраста, — пишет грузинский этнограф Нино Сипрашвили, — иногда гордо заявляют, что взяли лучшее от своих предков (племенное право и религию [ислам]) и заимствовали лучшее из того, что им предложили грузины».
В отличие от других национальных меньшинств в Грузии, а именно армян и азербайджанцев, которые связывают свою изоляцию и недостаточную интегрированность со слабым знанием государственного языка, кистинцы хорошо знают грузинский. Большинство местных жителей свободно говорят на двух или трех языках, используя местный диалект чеченского для общения между собой, а грузинский и русский для общения с официальными лицами или людьми со стороны. Кроме того, у их фамилий грузинские суффиксы (-швили, -адзе).
В Грузии, однако, общее понимание национальной принадлежности по-прежнему опирается не на гражданские основы, а на этнические корни и вероисповедание. С начала 1990-х годов Грузинская православная церковь укрепила свою роль в процессе государственного строительства. Кроме того, в общей исторической памяти ислам часто ассоциируется с врагом и угрозой в адрес православной грузинской нации. Соответственно, кистинцы, несмотря на грузинские фамилии и знание государственного языка, не воспринимаются как органическая часть грузинской национальной общности.
Поворот от суфизма к салафизму
Салафизм, ультраконсервативная исламская доктрина, проникла в Панкисское ущелье не за одну ночь. Она была принесена сюда чеченскими беженцами и постепенно наращивала свое влияние с конца 1990-х — начала 2000-х годов.
Религиозный разрыв между поколениями стал теперь совершенно очевиден. «Еще год назад около 70% молодежи были ваххабитами [так салафитов называют местные жители, не принадлежащие к их числу], а теперь ими являются почти 90%», — сказала местная сотрудница НКО, которая предпочла остаться неназванной в этой публикации. Она также отметила, что строгая салафитская трактовка ислама охватила все сферы жизни. Даже в государственных школах детям из салафитских семей родители запрещают участвовать в каких-либо видах деятельности, предполагающих песни или танцы. Это беспокоит старшее поколение, чей так называемый «горный ислам» включает христианские и даже языческие элементы.
Еще большую тревогу вызывают действия небольшой группы религиозных экстремистов, которые взяли на себя задачу вербовать бойцов для ИГИЛ. По имеющимся данным среди боевиков Исламского государства от 50 до 200 человек — родом из Панкисского ущелья, а это большая цифра для такой небольшой общины. Почему же религиозные экстремисты добиваются здесь такого успеха?
Идеальная почва для радикализации
Хотя до Панкисского ущелья всего несколько часов езды из Тбилиси, оно остается относительно изолированным и проблемным с социально-экономической точки зрения регионом.
По данным Фонда регионального развития Кахетии, местной организации, занимающейся гуманитарной помощью и вопросами развития, это бедный регион, где официальная занятость составляет всего 10%. Помимо нескольких детских садов, государственных школ, культурно-спортивных центров и частных магазинов, здесь практически нет других возможностей для трудоустройства. «Люди в тупике. У людей нет работы», — говорит Сосо Кавтарашвили, глава Совета старейшин, неформального органа местного самоуправления. — Пожилые живут, перебиваясь от месяца к месяцу, от пенсии к пенсии. Здесь нет промышленности, нет работающих заводов«.
Кавтарашвили и другие члены совета настаивают на том, что центральное правительство должно больше инвестировать в туристическую отрасль Панкисского региона.
Туризм, вероятно, стал бы наиболее эффективным способом улучшить экономическое состояние этой долины, сохранившей свою первозданную красоту, однако тенденциозное освещение как в грузинских, так и в международных СМИ отнюдь не способствует привлечению людей в регион. «Туристы приезжает не так часто, как это было два или три года назад», — вздыхает местный учитель Мзия Бекаури. — И они приезжают всего на пару дней, а потом уезжают«.
«В Грузии есть и другие бедные деревни, но оттуда люди не уезжают воевать в Сирии», — говорит Заира, этническая чеченка из Панкиси, которая настаивает, что основными факторами успеха экстремистов являются их убедительная идеология и местная склонность к героизации боевиков Исламского государства.
Молодежь составляет 50 процентов населения Панкисского ущелья, но ей почти нечем заняться. Не имея других вариантов времяпрепровождения, молодые люди встречаются и общаются в салафитских мечетях и религиозных школах. Это приводит к постоянному контакту с салафитскими религиозными лидерами и общей романтизации этого направления ислама. «Они все сразу говорят, что пока не нашли салафизм, находились в поиске самих себя, а теперь обрели то, что искали», — объясняет Руслан Барамидзе, эксперт по исламу в Грузии из Батумского университета им. Шота Руставели. — Салафизм очень романтизируют. Внешность, поведение и речь салафитов выглядят привлекательно в глазах новых последователей«.
Таким образом, похоже, что радикализация в Панкисском ущелье — это своего рода самоисполняющееся пророчество. Небольшая группа радикалов распространяет религиозный экстремизм, что приводит к появлению тенденциозных репортажей о терроризме в долине, а в результате происходит дальнейшая демонизация кистинского меньшинства и его отчуждение от грузинского большинства. Эта комбинация факторов и способствует дальнейшему распространению экстремизма.
В поисках решения
На государственном уровне правительство внесло поправки в Уголовный кодекс Грузии, сделав преступлением участие в иностранных террористических группировках и связь с ними. Эти поправки были приняты 12 июня и позволили спецназу Грузии произвести спустя всего два дня широко освещавшийся в СМИ арест Аюфа Борчашвили, которому позднее предъявили обвинение в вербовке местной молодежи для сил ИГИЛ в Сирии.
Одни местные жители приветствовали эту инициативу, а другие отмечали, что всё это следовало сделать гораздо раньше. Тем не менее, в Панкисском ущелье есть надежда на то, что новый закон убедит хотя бы некоторых людей не ехать в Сирию. Кроме того, кистинцы призывают государство оказать помощь в обучении исламских учителей, которые смогли бы стать силой, противостоящей салафизму.
Онник Джеймс Крикорян, работающий в Тбилиси журналист и эксперт по борьбе с экстремизмом, отмечает, что в настоящее время «в стране практически не предпринимается усилий по вовлечению гражданского общества в противодействие воинственному экстремизму».
При этом он подчеркивает основополагающую роль именно низовых инициатив общины и гражданского общества в борьбе с экстремизмом: «Прежде всего, это значит работать в школах, действовать через горизонтальные инициативы, усиливать голоса убедительных глашатаев, таких как бывшие экстремисты и боевики, а также жертвы терроризма, работать в тюрьмах, бороться с онлайн-пропагандой экстремистских группировок, задавать нужное направление общего дискурса, предлагая альтернативные нарративы, и проводить индивидуальную работу с людьми, которая может также требовать участия служб психологической поддержки».
В то же время Лия Маргошвили продолжает беседовать с подростками об опасности исламского экстремизма. «Становится всё труднее и труднее. Всё больше девочек приходят в парандже, и я знаю, что их родителям и местным лидерам салафитов не нравится то, что я им рассказываю. Но меня это не останавливает».
