Разбогатевшие на войне

Солдаты заняты погрузкой сундуков на борт английского корабля. Роттердам, Нидерланды.

Как выживали и наживались нейтральные страны Европы в 1914-18 годах

В годы Первой мировой войны всего шесть государств Европы сохранили нейтралитет — Голландия, Швейцария, Дания, Испания, Норвегия и Швеция. Их гражданам посчастливилось избежать ужасов кровавой бойни, оккупации и разрухи. По итогам Великой войны все они оказались в выигрыше — экономики нейтральных стран усиленно работали на воюющие державы, причем порой одновременно на обе стороны. Именно в годы Великой войны были заложены основы нынешнего «скандинавского социализма» и славы швейцарских банков. Однако далось это богатство большинству нейтралов не просто. Лично нажилось на войне лишь очень ограниченное число банкиров и промышленников, а для большинства простых граждан война обернулась массовой безработицей и теми же продуктовыми карточками. Как нейтральные страны Европы жили посреди всеобщей бойни, какие лишения терпели и выгоды приобретали — в материале «Русской планеты».

Голландский сыр по обе стороны фронта

Голландия к 1914 году была отнюдь не маленькой европейской страной, а большой и богатой колониальной империей. Ее заморские владения в Ост-Индии (Индонезия) и Вест-Индии (острова Антильского архипелага и Суринам) превышали размеры метрополии более чем в 60 раз. В колониях проживало 38 млн человек, в то время как население собственно Голландии едва превышало 6 млн. По формальному числу подданных Koninkrijk der Nederlande, Королевство Нидерландов, немногим уступало Австро-Венгрии, одной из крупнейших держав начала XX века.

Более того, по уровню экономического развития Голландия тогда была одной из ведущих стран, занимая к 1914 году 5-е место в мире по объему внешней торговли, а каждый десятый взрослый голландец тогда работал в банковской и финансовой сфере.

Еще с XVIII века Нидерланды традиционно поддерживали союзнические отношения с Англией, без которой им было не по силам сохранять большую морскую торговлю и обширные колонии. Но к концу XIX столетия значительная часть голландской промышленности оказалась тесно связанна с бурно развивавшейся экономикой Германии, и многие политики начали ориентироваться на Второй Рейх. Так, в 1905 году голландский премьер-министр Абрахам Кёйпер, фанатик-кальвинист, пытался присоединить Голландию к «Тройственному союзу» — военно-политическому блоку Германии, Австро-Венгрии и Италии. Италия, как известно, в 1914 году переметнулась на сторону Антанты. В Голландии же вплоть до 1914 года шли дебаты о геополитической ориентации страны — на Англию или Германию. В конце концов торговцы и банкиры Амстердама, Роттердама и Гааги предпочли сохранить в назревавшем конфликте более выгодную позицию стороннего наблюдателя. Уже 30 июля 1914 года, до объявления войны Германией России, Голландия официально заявила о нейтралитете, который, правда, едва не был тут же нарушен.

По знаменитому плану Шлиффена — проекту Германского генштаба о «молниеносной войне» — немецкая армия при наступлении на Францию через Бельгию должна была проследовать и по дорогам нидерландской провинции Лимбург. Однако в августе 1914 года кайзер Вильгельм II решил не рисковать, пожертвовав тактическими выгодами ради соблюдения нейтралитета соседа. Тем не менее 4 августа несколько эскадронов германской кавалерии прошли по краю голландской территории у поселка Валс.

Великобритания, Франция и Бельгия тут же направили в Амстердам ноты протеста, заявив, что по нормам нейтралитета все солдаты воюющих сторон, оказавшиеся на территории Нидерландов, должны быть «незамедлительно разоружены и интернированы». Правительство Голландии до января 1915 года заявляло, что ведет расследование инцидента, а потом предпочло о нем забыть.

Голландия была единственной нейтральной страной Европы, у границ которой уже в 1914 году шли боевые действия. Поэтому, несмотря на мирный статус, в стране 1 августа началась мобилизация 200 тыс. резервистов. До начала войны голландская армия на своей европейской территории насчитывала всего 60 тыс. человек, но потом ее численность была увеличена до 450 тыс. штыков.

Воевать голландцам так и не пришлось, но они столкнулись с другой проблемой. К октябрю 1914 года с территории Бельгии, где развернулись бои, в Голландию бежало 900 тыс. человек. Позже к ним добавилось еще несколько десятков тысяч беженцев, дезертиров и беглых военнопленных с обеих сторон фронта. В Нидерландах пришлось организовать 7 больших лагерей для беженцев из Бельгии, а также спецлагеря для интернированных военных, в которых побывало 35 тыс. бельгийских солдат, свыше 15 тыс. дезертировавших немцев, несколько сотен беглых пленных англичан, французов и даже несколько десятков русских.

Беженцы из бельгийского Антверпена направляются в Голландию.

Первой нейтралитетом Нидерландов озаботилась Англия, которая опасалась, что голландский торговый флот будет использоваться для поставок продовольствия и стратегического сырья в Германию. Несколько десятков пароходов под флагом королевства были задержаны в портах Британской империи.

Уже 20 августа 1914 года парламент Великобритании принял закон, который дал право ВМФ задерживать любые суда нейтральных стран и производить их досмотр и даже арест до выяснения цели назначения. В случае подозрений груз подлежал конфискации. Это было прямым нарушением действовавших тогда международных законов, по которым невоенные грузы неприятеля (например, продовольствие), находившиеся на корабле под нейтральным флагом, признавалось неприкосновенными. Но в условиях тотальной войны британцы наплевали на прежние договоры.

Первым делом это ударило по торговому флоту Нидерландов, который к началу войны насчитывал около тысячи пароходов и лишь незначительно уступал германскому. Уже в ноябре 1914 года голландцам пришлось создать специальную «Нидерландскую заморскую трастовую компанию», которая по договору с Лондоном и Парижем получила право на морские перевозки. Но всю войну англичане проводили досмотры голландских судов.

Это сильно осложнило, хотя и не прекратило «контрабанду» заморских товаров и сырья в Германию через Нидерланды. Например, к 1916 году поставки из Голландии в Германию мяса увеличились в 4 раза, а сыра — в 5 раз по сравнению с довоенным временем. Немцы расплачивались прежде всего углем, на котором работала вся нидерландская промышленность и держалось всё отопление в стране.

Тем не менее в 1915-16 гг. германские подводные лодки «случайно» потопили 6 голландских пароходов. Всего же за годы Первой мировой в результате Голландия потеряла от мин и торпед воюющих сторон 88 пароходов — почти 10% своего торгового флота.

Война серьезно подорвала голландскую колониальную торговлю — цены на каучук, сахар и чай упали ниже себестоимости. В 1915 году страны Антанты запретили ввоз в Нидерланды любых товаров, которые могли быть перепроданы в Германию, и в стране начались проблемы с продовольствием. Были введены карточки на хлеб, сахар, какао, кофе и другие товары.

В апреле 1917 года к англо-французской блокаде присоединились Соединенные Штаты, которые прекратили экспорт в Нидерланды нефти, угля, зерна, железа и ряда иных товаров. В октябре 1917 года американское правительство закрыло для голландских судов свои угольные склады, и свыше 90 пароходов до конца войны застряли в США. К тому времени еще 45 пароходов под флагом Нидерландов стояли арестованными в портах Великобритании. В итоге к 1917 году грузооборот голландских портов уменьшился в 10 раз по сравнению с довоенным.

В 1918 году, когда выдача продуктов по карточкам сильно сократилась, по городам Голландии прокатилась волна беспорядков. Их назвали «картофельным бунтом», так как голодные толпы нападали на лавки, склады и баржи с картофелем — основным продуктом питания простых голландцев в годы войны.

Весной 1918 года в германском Генштабе серьезно рассматривали вопрос об оккупации Голландии и даже выделили для этого резервы. Главнокомандующий армией и флотом Нидерландского королевства генерал Снейдерс, хотя и имел 450 тысяч солдат, заявил, что сопротивляться германскому вторжению бессмысленно. Но кайзера Вильгельма II отговорили придворные, а всего через несколько месяцев, в ноябре 1918 года, ему самому пришлось бежать от немецкой революции именно в Голландию. Министр финансов королевства Мари-Вильям-Фредерик Трёб тогда предложил голландцам «считать счастьем, что выскочили из пожара, не получив серьезных ожогов». Действительно, войну Нидерланды пережили даже с некоторым прибытками — пока население других стран сокращалось, в Голландии оно выросло на полмиллиона человек, или на 8%.

Несмотря на потери торговых судов, легальная и «контрабандная» торговля по обе стороны фронта дала огромную прибыль. Золотой запас страны за годы мировой войны вырос в 4,5 раза. В 1915-18 гг. в сейфы центрального банка Нидерландов попало свыше 400 т драгоценного металла, в основном из Германии. К концу войны стоимость золотого запаса Голландии почти в 2 раза превышала общую номинальную стоимость всех бумажных денег, обращавшихся как в метрополии, так и в колониях.

Прибыли и выгоды, полученные за счет нейтралитета, дали Голландии возможность не только избежать революционных потрясений, но и провести социальные реформы. К 1920 году в стране ввели 8-часовой рабочий день, 45-часовую рабочую неделю, снизили пенсионный возраст с 70 до 65 лет, предоставили избирательное право женщинам.

Швейцарские гномы Бисмарка

К началу XX века Швейцария была вполне благополучной страной, хотя и не очень богатой. Знаменитые швейцарские банки уже работали, но еще не достигли вершин славы и расцвета. Их принесет как раз нейтралитет в двух мировых войнах.

В 1914 году на территории Швейцарской конфедерации, граничившей с Францией, Германией, Австро-Венгрией и Италией, проживало 3,7 млн человек. В августе того года для защиты швейцарских границ от возможного вторжения были мобилизованы 220 тыс. человек. Потенциально нарушить швейцарские нейтралитет и повести свои войска на противника через перевалы Гельвеции могла любая из воюющих держав. Поэтому швейцарцы стали активно строить укрепления и к осени 1914 года заминировали все горные проходы на границах.

Больше половины швейцарцев говорили и говорят на немецком языке, и лишь пятая часть — на французском. К началу XX столетия экономика конфедарации была наиболее тесно связана с Германией и Австрией, и в стране преобладали прогерманские настроения. Швейцарская армия строилась и обучалась по германскому образцу, кайзер Вильгельм II не раз посещал ее военные учения.

В стране, состоящей из самоуправляемых общин, даже главнокомандующий армии выбирался голосованием. Основными кандидатами на этот пост в августе 1914 года стали швейцарские немцы — полковники Ульрих Вилле и Теофил Шпрехер. В мирное время именно звание полковника было высшим в 30-тысячной швейцарской армии. И если Шпрехер был сторонником нейтралитета, то Вилле ориентировался на Германию. Он не только родился в Гамбурге и учился в Берлине, но и был родственником Отто фон Бисмарка.

Генерал Ульрих Вилле.

8 августа 1914 года Федеральный парламент Швейцарии избрал главнокомандующим Ульриха Вилле, присвоив ему по случаю войны и мобилизации звание генерала. Такое усиление прогерманского главкома вызвало протесты во франкоязычной части страны, но Вилле уже тайно обсуждал с немецкими генералами план действий на случай французского вторжения.

Однако осторожные швейцарские политики всё же решили выждать. А когда весной 1915 года в войну на стороне Антанты вступила Италия, они тут же уже с Францией подписали секретное соглашение о совместных действиях на случай германского вторжения. В ответ Вилле 20 июля 1915 года прямо предложил парламенту конфедерации вступить в войну на стороне Германии, что вызвало острые политические дебаты, а главный военный врач страны Хаузер предложил даже заключить главнокомандующего в психиатрическую клинику с диагнозом «старческое слабоумие» (генералу Вилле тогда исполнилось уже 66 лет). В итоге хитрые швейцарцы так ни к кому и не примкнули.

Правда, до 1916 года штаб швейцарской армии всю имевшуюся у него развединформацию передавал в Германию. Когда это стало известно Антанте, разразился скандал. В ответ невозмутимый Вилле демонстративно осудил двух швейцарских полковников, уличенных в передаче развединформации немцам, на 20 дней тюремного заключения.

На протяжении 1916-17 гг. Ульрих Вилле активно готовил армию Швейцарии к французскому вторжению. С 1914 по 1918 годы воюющие стороны — французские, немецкие, итальянские и австрийские солдаты — свыше тысячи раз нарушали границу конфедерации. Ситуация осложнялась тем, что в горах она зачастую была никак не обозначена.

Тем временем мировая война сказалась на внутренней жизни Швейцарии. С 1915 года страна, не имеющая выходов к морю, оказалась окружена воюющими державами. Чтобы централизовать импортные закупки, особенно продовольствия, власти создали «Швейцарское общество экономического надзора» и «Швейцарское управление по контролю за товарооборотом». Фактически вся экономика страны была поставлена под контроль государства. С 1915 года на содержание большой армии был введен особый налог, а вскоре, из-за сложностей закупок продовольствия за рубежом и перебоев с хлебом, власти конфедерации ввели карточную систему на основные продукты.

Летом 1917 года вокруг швейцарского нейтралитета разразился новый скандал. Французская разведка прознала, что один из ведущих политиков Швейцарии Артур Хоффман отправил в Петроград своего представителя, пытаясь стать посредником в сепаратных переговорах о мире между Россией и Германией. В итоге несостоявшийся миротворец ушел в отставку.

Швейцарские и германские солдаты на границе между Германией и Швейцарией. Базель, Швейцария, 1916 год.

Тем временем к осени 1918 года внутреннее положение Швейцарии еще более осложнилось. Из-за трудностей с импортом продовольствия хлебный паек по карточкам в городах сократился до 250 гр в день. Правда, это не был настоящий голод, так как на рынке еще можно было достать продовольственные продукты. Но хроническое недоедание затронуло бедные слои Швейцарии. Власти страны даже начали принудительную мобилизацию населения на сельхозработы.

30 сентября 1918 года дело дошло до того, что забастовали банковские клерки Цюриха, объявив, что за 1917 год собственники банков на финансовых махинациях по обе стороны фронта заработали 35 млн швейцарских франков (свыше 100 тонн золота) чистой прибыли, но при этом продолжают держать граждан страны на полуголодном пайке. В ноябре 1918 года страну охватила всеобщая забастовка, в которой приняло участие свыше 10% населения. Для подавления волнений власти привлекли даже части так и не повоевавшей армии.

По итогам войны нейтральная Швейцария чуть было не приобрела новую территорию — после распада в конце 1918 года Австро-Венгрии ее бывшая провинция Форальберг намеревалась присоединиться к конфедерации. И отказались от такого подарка швейцарцы лишь под давлением Англии, Франции и Италии.

Окончание войны не сразу привело к нормализации жизни в Швейцарии. Например, карточки на хлеб отменили только в августе 1919 года, а на молоко — в мае 1920-го. Однако прекращение блокады и накопленные за годы войны в банках средства позволили властям пойти на улучшение жизни наемных работников — с 1918 года в Швейцарии была установлена 48-часовая рабочая неделя (тогда как до 1914 года наемные работники в среднем работали 60 часов в неделю).

Именно после 1918 года начали приобретать всемирную славу швейцарские банки — как надежные хранители секретных счетов и банковской тайны. Золотой запас конфедерации за годы Первой мировой вырос в 2,5 раза.

До 1913 года ведущим банковским центром для тайных операций был Брюссель, но столица Бельгии была оккупирована немцами, и роль банкиров-посредников перехватили банки Цюриха, Женевы, Берна. Именно там для обеспечения финансовых операций по обе стороны фронта банковскую и коммерческую тайну впервые приравняли к государственной.

«Прогнило что-то в Датском государстве»

Королевство Дания к началу XX века было не просто благополучной, хотя и небольшой, страной, а одной из самых «авторитетных» в Европе — датский король Кристиан IX был родным отцом английской королевы, русской императрицы и греческого короля. Не случайно короля и его жену, королеву Луизу, именовали «тестем и тещей Европы». Датский король одновременно носил звание генерала английской и генерал-полковника германской армий. Но при этом отношения Копенгагена с Берлином оставались напряженными. Еще в 1864 году Пруссия в ходе короткой войны отняла у Дании южные провинции, и датчане не особо жаловали Второй Рейх.

Однако маленькая страна осознавала, что в случае большой войны сама себя защитить не сможет. К 1914 году население Дании составляло менее 3 млн, ее армия мирного времени была символической — 13 734 человека, и даже после мобилизации насчитывала бы менее 70 тыс. штыков. Поэтому еще в 1906 году правительство Дании секретно обещало Германии, что будет строго придерживаться нейтралитета. В 1912 году Дания, Швеция и Норвегия приняли совместную декларацию о нейтралитете, которая, в частности, провозглашала единство взглядов на нейтралитет и то, что они не изменят его правила без согласования друг с другом.

Германский посол в Копенгагене граф Ульрих фон Брокдорф-Ранцау.

2 августа 1914 года Дания объявила о своем нейтралитете в войне. В тот же день германский посол в Копенгагене граф Брокдорф-Ранцау передал главе датского МИДа Скавениусу ноту, в которой говорилось, что Берлин «будет соблюдать государственную неприкосновенность Дании, но независимо от воли и желания Германии военные операции могут коснуться датской территории, в связи с этим Германия обращает внимание датского правительства на всю серьезность сложившейся ситуации». 3 августа последовал ответ, в котором говорилось, что Дания «верит обещаниям немецкой стороны и надеется, что нейтралитет не будет нарушен», и что военные действия не коснутся ее территории.

Стратегическое значение Дании заключалось в том, что она контролировала проливы, соединявшие Балтийское море с Атлантикой. Немцы еще в XIX веке прорыли на своей территории Кильский канал, соединив Балтику и Атлантику в обход Дании, но им было нужно не допустить в Балтийское море и английский флот. Поэтому уже 4 августа германские миноносцы без уведомления датчан начали устанавливать мины в датских проливах. В ответ англичане сами стали минировать те же проливы. Таким образом, нейтралитет Дании был нарушен сразу обеими воюющими сторонами.

Мобилизацию Дания не начинала, поскольку боевые действия на суше велись далеко от ее границ. Кроме того, в Копенгагене понимали, что даже полностью отмобилизованная армия сможет защищать страну лишь несколько суток.

Главной опасностью и проблемой Дании в годы войны стали нарушения морских торговых перевозок — жизнь и экономика страны критически зависели от поставок угля, зерна, нефти, хлопка и т.д. До 1914 года главным датским товаром на экспорт была продукция мясомолочного животноводства — 60% шло в Англию, 30% в Германию. С началом войны импорт датского продовольствия в Англию резко сократился — мясо и масло Дании почти полностью пошли в близкую Германию, отрезанную фронтами и морской блокадой от иных источников продовольствия. Дополнительные поставки продовольствия из Дании позволяли Берлину прокормить два десятка дивизий.

К 1914 году в Дании работал 21 большой завод по производству мясных консервов. За время войны их число выросло в 7 раз — до 148, а экспорт мясных консервов в Второй Рейх вырос более чем в 50 раз. В результате поголовье крупного рогатого скота и свиней в нейтральной Дании сократилось в тех же пропорциях, что и в воюющей Германии.

Расчетливые датские бизнесмены для увеличения прибыли продавали немцам в основном так называемый «гуляш» — консервы низкого качества, в которых мяса было меньше, чем соуса и «растительного содержания», а само мясо разбавляли субпродуктами. Но голодающая Германия покупала и такую продукцию в любом количестве. Нуворишей, сказочно разбогатевших на поставках продовольствия немцам, в скандинавском королевстве тогда именовали «гуляшбаронами». За годы войны они понастроили по всей стране настоящие дворцы, даже породив особый архитектурный стиль.

Но еще большие прибыли нейтральной Дании приносила перепродажа стратегического сырья и материалов, закупавшихся, в основном, в США. Так, уже к ноябрю 1914 года королевство закупало там меди в 13 раз больше, чем в довоенное время. Занимавшаяся такими операциями датская «Восточноазиатская компания» в 1916 годы выплатила своим акционерам дивиденды в размере 30% на вложенный капитал. Золотой запас Дании за годы мировой войны вырос более чем в 2,5 раза.

Датский капитал активно действовал и в России, где его интересы нередко лоббировала мать последнего русского царя, вдовствующая императрица Мария Фёдоровна (в девичестве датская принцесса Дагмара). В частности, «Датский ружейный синдикат» строил во Владимирской губернии пулеметный завод, директором которого был назначен капитан датской армии Юргенсен. Царская казна заключила с датскими акционерами контракт на 26 млн рублей золотом (около 895 млн современных долларов).

Однако сверхприбыли большей частью оседали в карманах крупного капитала, а простым гражданам война приносила в основном потери.

Англии очень не нравилось, что датчане ради торговли фактически подрывают морскую блокаду Германии. Командование британского ВМФ даже предлагало ввести санкции против Копенгагена, вплоть до военных. Но Лондон предпочел сохранить нейтральный статус королевства, усилив контроль за его торговлей.

В ноябре 1915 года Антанта потребовала от всех трех нейтральных государств Скандинавии сокращения импорта, ограничив его «нормальными потребностями». Эти «нормальные потребности» должны были определяться средним уровнем ввоза в предвоенное время. Дания согласилась. А марте 1916 года англичане ввели еще и «систему сертификатов», то есть выдачу специальных удостоверений на право перевозки грузов морем, и Дания была включена в список 35 стран, которым следовало получать такие разрешения у английских консулов на ввоз любых товаров.

Вдовствующая императрица Мария Федоровна (справа) и королева Великобритании и Ирландии Александра (слева).

Фактически, к концу Первой мировой вся морская торговля Дании оказалась под английским контролем, который резко сократил реэкспорт сырья в Германию, хотя и не смог его остановить. Не меньше сказалось и объявление Германией в 1917 году «неограниченной подводной войны», разрешившей своим подлодкам топить любые подозрительные суда. В силу географического положения по Дании это ударило больнее всего. Торговым флотам других «нейтралов» — Голландии и Норвегии — было легче миновать зоны, контролируемые германскими подлодками. Правительство Дании даже предложило Англии и Германии заключить договор о так называемом «ограниченном судоходстве», то есть определить безопасные морские «коридоры». Но Берлин и Лондон в разгар войны на такое не пошли. Поэтому с марта 1917 года датским судам приходилось отплывать в Атлантику по огромной дуге, двигаясь далеко на север вдоль побережья Норвегии в ее территориальных водах. Однако и это не спасало датские пароходы от германских подлодок — только с 1917 по 1918 годы было потоплено 178 датских торговых судов.

Все это сказалось на внутреннем положении Дании. Если первые 1,5 года войны цены в стране почти не изменились, а уровень жизни даже повысился, то к концу 1916 года начались обратные процессы — цены выросли более чем на треть по сравнению с 1914 годом, а к 1917 году — в 1,5 раза (хотя это и было смешно по сравнению с тем, что творилось в воюющих странах).

Еще в августе 1914 года датское правительство создало комиссию по регулированию цен и ввело запрет обмена бумажных денег на золото. С 1915 года стали создаваться «контрольные комиссии», а затем особые министерства по регулированию торговли и экономики, была установлена госмонополия на импорт зерна и сахара. Весной 1917 года были введены карточки на хлеб и муку, а к концу того года — на масло и сало.

К 1918 году из-за затянувшейся войны фактически вся экономика Дании регулировалась государством. Было строго регламентировано не только производство сельхозпродуктов, но и их распределение (в частности, был принят закон, запрещавший использовать продукты на корм скоту), установлен госконтроль над железнодорожными и морскими перевозками. Но, несмотря на все эти меры и сверхприбыли отдельных капиталистов, к 1918 году почти каждый пятый взрослый мужчина в Дании был безработным.

При этом война существенно изменила границы королевства. Дело в том, что Дания в средние века бывшая великой морской державой, с XVII столетия владела несколькими островами в Карибском море. В августе 1914 года США как раз ввели в действие Панамский канал, и эти три островка сразу приобрели стратегическое значение, позволяя контролировать выход из канала в Атлантику.

Еще в 1902 году Вашингтон предлагал Копенгагену купить острова, но датский риксдаг отказал. В 1916 году США вновь попросили продать карибские острова, а госсекретарь Лансинг прямо заявил датскому посланнику в Вашингтоне, что «обстоятельства могут вынудить Соединенные Штаты без согласия Дании завладеть островами». После этого датчане согласились уступить заморскую территорию за 25 млн долларов.

Завершение мировой войны не сразу принесло облегчение Дании — до конца 1918 года англичане продолжали досмотр всех датских судов, а госрегулирование торговли и цен на продукты было окончательно отменено только в конце 1919 года.

Однако накопленные за годы нейтралитета средства позволили датской промышленности «выстрелить» после войны — уже в 1920 году объем производства превысил довоенный на 40%, а реальные доходы промышленных рабочих к 1919 году выросли почти в 1,5 раза. На этом фоне введение 8-часового рабочего дня уже не казалось огромным достижением.