Распространение фашизма в Европе

28 октября 1922 года итальянский король поручил Муссолини формирование правительства. Через неделю в Петрограде открылся IV конгресс Коммунистиче­ского Интернационала. Ведущий деятель конгресса Карл Радек комментировал успех Муссолини сле­дующими словами: «В победе фашизма я вижу не только механи­ческую победу фашистского оружия, а величайшее поражение социализма и коммунизма после начала эпохи мировой револю­ции». Радек обратился к делегатам конгресса со следующим на­стоятельным предупреждением: «Если наши товарищи в Италии, если социал-демократическая партия Италии не поймет оснований этой победы фашизма и причин нашего поражения, то нам пред­стоит встретиться с длительным господством фашизма».

Председатель Коммунистического Интернационала Зиновьев исходил из еще более пессимистической оценки положения: «Мы должны уяснить себе, что происшедшее в Италии — не местное явление. Нам неизбежно придется столкнуться с такими же явле­ниями и в других странах, хотя, может быть, и в других формах. Вероятно, мы не можем избежать такого периода более или менее фашистских переворотов во всей Центральной и Средней Евро­пе».

Через одиннадцать лет эти пророческие предсказания Радека и Зиновьева должны будут исполниться. В Германии пришел к вла­сти Гитлер. Захват власти итальянским фашизмом 28 октября 1922 года и немецким национал-социализмом 30 января 1933 года можно и в самом деле рассматривать как «величайшие поражения» социализма и коммунизма.

Установление фашистских режимов в Италии и Германии укрепило позиции пра­вых сил в других странах. Фашизация в Португалии началась еще в 20-х годах. В 1932 г. О. Салазар был облечен дикта­торскими полномочиями, а в 1933 г. была принята конституция, узаконившая режим «корпоративизма», близкого к итальянско­му. В 1939 г. в результате фашистского мятежа и гражданской войны при поддер­жке Германии и Италии в Испании утвер­дился фашистский режим генерала Фран­ко.

В отличие от Германии и Италии, в ряде стран решающая роль в установлении фашистских или полуфашистских диктатур принадлежала внешним силам. Различие между фашистскими группировками нередко определялось их внешнеполитической ориентацией. В странах Юго-Восточной Европы длительное время шла борьба за власть между фашистскими организациями, ориентировавшимися на Францию или Англию. После установления фашистской диктатуры в Германии решающую роль приобрели прогерманские реакционные силы стран этой части континента. Большинство фашистских режимов в малых странах Европы превратилось в прямых союзников и пособников гитлеровской Германии.

В ряде стран Центральной и Юго-Восточной Европы еще в начале 20-х годов установились различного типа консерва­тивные военно-авторитарные режимы, но­сившие более традиционный характер. Их специфика определялась особенностями социально-экономического развития: неза­вершенностью  буржуазно-демократиче­ских преобразований, недостаточной раз­витостью капитализма, обремененностью пережитками феодализма, сохранением помещичьего землевладения. В ряде стран этого региона (Болгария, Румыния, Вен­грия, Югославия, Греция, Албания) сохра­нилась или была восстановлена форма конституционной монархии довоенного об­разца.

Буржуазно-парламентские институ­ты в этих странах, не имевшие прочных традиций, переживали перманентный кри­зис, который усугублялся нерешенностью социальных проблем. Подавляющее боль­шинство граждан было, как правило, от­странено от участия в политической жизни. В некоторых странах возросли милитарист­ские тенденции и роль армии. В зависимо­сти от расстановки политических сил и исторических традиций правящая элита использовала во внутренней политике, на­ряду с авторитарно-бюрократическими и профашистскими, также буржуазно-пар­ламентские методы господства. Авторитар­ные режимы тяготели к фашистским госу­дарствам, а последние в свою очередь стремились вовлечь их в орбиту своего влияния.

В Венгрии после разгрома Советской республики в 1919 г. не была восстановле­на прежняя буржуазно-демократическая система. После ряда правых кабинетов в 1920 г. в стране утвердился профашист­ский режим генерала М. Хорти, свергнутый лишь в конце второй мировой войны. В Ру­мынии в первые послевоенные годы нарас­тала политическая неустойчивость, а во второй половине 30-х годов усилились фа­шистские тенденции. Установленный в Польше в 1926 г. режим «санации» с отчет­ливо выраженными авторитарными черта­ми также эволюционировал к фашизму. В Албании диктатура А. Зогу ориентиро­валась на фашистскую Италию. В Болга­рии в середине 20-х годов утвердился авто­ритарный режим «цанковщины», на смену которому после переворота 1934-1935 гг. пришло правительство, находившееся под влиянием фашистской Германии. В начале 30-х годов реакционная диктатура была установлена в Югославии.

Как отмечает немецкий историк Вольфганг Випперман, фашистские партии пришли к власти в тех странах, где суще­ствовало равновесие социальных классовых сил, вследствие чего там образовался «союз» между консервативными элитами и пар­тиями, с одной стороны, и фашистскими движениями, с другой. В итальянском «нормальном» фашизме этот «союз» в основном со­хранился. Но в Германии фашистская исполнительная власть смог­ла добиться далеко идущей самостоятельности, что позволило ей осуществить свою расистскую программу беспримерно радикаль­ным и жестоким образом. Во внутренней политике в эту программу входила «очистка народного тела» от всех «асоциальных» и «на­следственно больных» элементов, а во внешней - конструирование иерархического «расового порядка». Поэтому режим немецкого «радикального» фашизма можно назвать «расовым государством».

Некоторые фашистские режимы в Восточной и Южной Европе отличались как от итальянского «нормального», так и от немецкого «радикального» фашизма. Здесь фашизм спускался «сверху», а не поднимался к власти снизу в виде массовой фашистской партии, причем он больше опирался на полицию и армию, чем на уже имеющуюся фашистскую партию.

«Безудержный террор против прогрессивных сил, острейшая классовая ненависть к революционным движениям, Советскому государству представляли собой главную общую черту всех без исключения фашистских и полуфашистских диктатур, - подчеркивается в труде «История второй мировой войны 1939–1945 гг.». - Однако остатки буржуазной демократии в ряде случаев эти диктатуры не только сохранили, но и поставили себе на службу. Так обстояло дело в Австрии, Болгарии, Венгрии, Польше, Румынии, где продолжали существовать парламенты, хотя их роль была низведена до покорного служения диктатурам, а избирательные права трудящихся предельно урезаны. Напротив, в Испании в годы фашистского режима генерала Примо де Ривера кортесы были распущены, а в Югославии после государственного переворота 1929 г. Народная скупщина даже упразднена. Сложность и пестрота социальной структуры стран Юго-Восточной и Центральной Европы, связанная с этим общая политическая неустойчивость порождали множество конкурировавших между собой и боровшихся за власть фашистских группировок, ориентировавшихся на ту или иную империалистическую державу».  Вследствие этого фашизм в странах Юго-Восточной и Центральной Европы не мог пойти на полную ликвидацию буржуазно-парламентской формы правления и допускал существование «оппозиционных» партий. По этому поводу Г. Димитров на VII конгрессе Коминтерна говорил: «В одних странах, преимущественно там, где у фашизма нет широкой массовой базы и где борьба отдельных группировок в лагере самой фашистской буржуазии достаточно сильна, фашизм не сразу решается ликвидировать парламент и сохраняет за другими буржуазными партиями, а также за социал-демократией известную легальность».

По мнению немецкого исследователя В. Виппермана, было три варианта фашизма, находившегося у власти: итальянский «нормальный» фашизм, немецкий «радикальный» фа­шизм и фашизм «сверху» - в балтийских странах, Польше, Венгрии, Румынии, а также в Испании и Португалии. Особый случай пред­ставляли фашистские режимы-сателлиты в Хорватии, Словении, а также кратковременное господство «Скрещенных стрел» в Венгрии в конце войны.

В «Истории второй мировой войны 1939–1945 гг.» отмечается, что, кроме Италии и Германии, в странах Европы фашистские диктаторы так и не стали «фюрерами». Некоторым подобием был лишь Пилсудский в Польше. В Болгарии, Греции, Югославии диктатура приобрела монархо-фашистскую форму - она опиралась на верховную власть короля (Греция, Югославия) или царя (Болгария)

Диктаторы Румынии и «Железная гвардия»

После Первой ми­ровой войны Румыния увеличила свою территорию со 139 000 кв. км до 295 000 кв. км. В качестве члена Малой Антанты и союзника Франции и Польши Румыния пред­ставляла собой в 20-е и начале 30-х годов важный политиче­ский фактор в Юго-Восточной Европе.

Но эта видимая сила ставила ее в весьма опасное внешнеполи­тическое положение. Румыния была окружена государствами, ко­торые, за исключением Польши, не были согласны с ее новыми границами и предъявляли к ней определенные территориальные претензии. Это касалось прежде всего Советского Союза и Венг­рии. Венгрия, обосновывая свою реваншистскую политику, указы­вала на присутствие значительного венгерского меньшинства в Трансильвании - 7,9% общего населения. Не­мецкое меньшинство, также населявшее преимущественно Трансильванию, насчитывало 4,1% румынских граждан. По отношению к этим меньшинствам румынское госу­дарство с его централизованным управлением проводило подчерк­нуто националистическую политику. Наиболее враждебной была установка правительств, и особенно значительной части румынско­го народа, по отношению к еврейскому меньшинству.

Румынские евреи, составлявшие 5% общего насе­ления, занимали, однако, нечто вроде монопольного положения в слабо развитых видах деятельности - торговле и промышленности, и притом в коренной румынской части страны. В то время как еврейские торговцы и ремесленники в деревнях и маленьких горо­дах, преимущественно не ассимилированные, вызывали к себе ненависть и презрение крестьянского населения, считавшего их эксплуататорами, румынские преподаватели и студенты боялись конкуренции своих еврейских коллег, составлявших почти полови­ну румынского студенчества. Антисемитизм, который уже в 19-м столетии приводил к погромам, неоднократно вызывавшим про­тесты и вмешательство великих держав, был широко распростра­нен среди румынского населения. Наряду с религиозным и соци­альным компонентами он содержал также национальный, посколь­ку румынские националисты видели в еврейском меньшинстве, в значительной мере не ассимилированном и поддерживаемом из-за границы, инородное тело, нарушавшее национальную и социаль­ную целостность румынского народа. Эту ситуацию могли исполь­зовать движения, основанные уже в 19-м веке Константином Стере и А. К. Кузой, выдвигавшие отчетливо выраженные националисти­ческие, антисемитские и социально-революционные популистские цели. Эти движения оказывали все большее влияние на студентов и крестьян. В политико-идеологическом и персональном отношении эти популистско-антисемитские организации были пря­мыми предшественниками румынского фашизма.

Румынские фашисты могли использовать в своих це­лях не только вопрос о меньшинствах и еврейский вопрос, но так­же экономические, социальные, политические проблемы и кризис­ные явления. Междувоенная Румыния была во многих отношениях слаборазвитой страной, сильно зависевшей от иностран­ного капитала. В 1930 году 80% общего населения все еще прожи­вало в деревнях. Лишь 7,2% было занято в промышленности, часто принадлежавшей иностранным предпринимателям. Это прежде всего относилось к нефтепромыслам, более чем на 90% находив­шимся в иностранных руках. Несмотря на усилия румынских пра­вительств, им не удалось справиться с отсталостью промышленности и устранить зависимость экономики от ино­странного (особенно английского, французского и немецкого) ка­питала. Земельная реформа, проведенная в 1921 году, тоже не принесла желательных результатов. Она коснулась прежде всего крупных землевладельцев нерумынской национальности, тогда как румынские бояре, владевшие 60% земли в коренных румынских местностях, хотя и составлявшие всего 5% всех землевладельцев, были мало затронуты этой мерой. Но в конечном счете почти 6 миллионов гектаров земли были разделены между 1,4 миллиона крестьян. Однако вновь возникшие крестьянские дворы часто ока­зывались слишком малыми и недостаточно сильными в денежном отношении, чтобы увеличить урожайность за счет использования машин и искусственных удобрений. Большей частью их произво­дительность покрывала лишь их собственные потребности. Ввиду высокой рождаемости и недостатка рабочих мест в промышленно­сти не удавалось также решить проблему перенаселения деревни. В такой аграрной стране, как Румыния, где особенно ощущалось влияние мирового экономического кризиса, в тридцатые годы про­изошло дополнительно обострение структурных экономических и социальных проблем, что привело к кризису и, в конце концов, к разрушению системы правления, и без того представлявшей лишь видимость парламентаризма.

По конституции 1923 года Румыния была парламентской мо­нархией. При этом король мог не только использовать, но и расши­рять предоставленные ему конституцией права. Поскольку он мог в любое время распустить парламент, формирование правительства находилось фактически в его руках. Сверх того, не выборы опреде­ляли правительство, а, напротив, исход выборов зависел от того, каким было правительство. Это объяснялось, с одной стороны, не­законными  фальсификациями,  а  с другой  —  конституционным законом, по которому партии, получившей свыше 40% поданных голосов, доставалось более 50% мест в парламенте, причем этот парламент, состоявший из 380 членов, выбирался непрямым пу­тем. Такой порядок, единственный в Европе того времени, приво­дил к тому, что победившая партия, как правило, располагала 70% мест, что превращало всю эту парламентскую систему в фарс. По­лучалось так, что однажды пришедшая к власти партия предска­зуемым образом выигрывала выборы, а затем, когда король рас­пускал парламент и назначал новое правительство, столь же пред­сказуемо их проигрывала. Вследствие этого у власти сменялись партии, почти не отличавшиеся друг от друга ни социальным со­ставом, ни даже программами. Исключение составляли в этом от­ношении партии национальных меньшинств и социалисты — ком­мунистическая партия была в 1924 году запрещена и на 20 лет загнана в подполье. Но эти партии оставались крайне слабыми и не могли повлиять на мнимо-парламентскую процедуру. Таким образом, Либеральная партия Иона Брэтиану сменялась в прави­тельстве Национальной крестьянской партией, возникшей из слия­ния Национальной партии Юлиу Маниу и Крестьянской партии Михалаке, а эта, в свою очередь, сменялась Национальной народ­ной партией Йорги и Авереску. После 1931 года либеральная и На­циональная крестьянская партии неоднократно раскалывались, что делало румынскую парламентскую систему еще более необозримой.

В то же время и без того небольшое влияние парламента еще более ограничил король Кароль II, вернувшийся в июне 1930 года из изгнания, вызванного его вторым браком с женщиной ненадле­жащего сословного положения. Начиная с выборов 20 декабря 1937 года, он назначал только таких премьер-министров, которые имели слабую поддержку населения и поэтому полностью зависели от него. Затем в феврале 1938 года он отменил действовавшую до этого конституцию, еще более усилив позицию короля. Избиратель­ный возраст был повышен до 30 лет, а гражданские права еще больше ограничены.

После «референдума», завершившегося пред­сказуемым почти стопроцентным результатом, 30 марта 1938 года были распущены все политические партии. Введение этой абсо­лютной монархии, получившей у современников название «коро­левской диктатуры», не было реакцией на действия либеральных или левых сил. Деятельность нелегальной коммунистической пар­тии ограничивалась организацией отдельных забастовок и демон­страций местного характера. Королевская диктатура была вполне однозначно направлена против подъема фашистской «Железной гвардии» Кодряну.

Кодряну родился в 1899 году. Он был сыном происходившего из Буковины румынского националиста, переделавшего свою на­стоящую фамилию Зелинский на румынский лад в Зеля и приба­вившего к ней прозвище «Кодряну». Молодой Кодряну вначале примкнул, как и его отец, к антисемитско-националистической организации Кузы, которую покинул в 1926 году, так как она казалась ему недостаточно воинственной и дисциплинированной. В 1927 году он основал вместе с другими студентами «Легион архангела Михаила», позже названный «Желез­ной гвардией».

Необычное для политического движения религиозное наимено­вание, связанное с архангелом Михаилом, не было случайным. В самом деле, крайне националистические, антикоммунистические и прежде всего антисемитские цели этой партии сопровождались элементами туманной мистики, впрочем, никоим образом не стес­нявшей ее агрессивность. Именно это подражание определенным религиозным символам и образцам доставило легионерам, часто называвшим себя также «крестоносцами», притягательную силу в глазах сельского населения. Активное ядро «Железной гвардии», состоявшее из студентов, преподавателей и небольшого числа ра­бочих, проводило интенсивную пропаганду среди крестьян, сбли­жавшую эту партию с русскими народниками. Но в методах борь­бы они скорее напоминали анархистов: жертвами террора «Железной гвардии» стали многие, решавшиеся преградить дорогу легионерам. Эти насильственные действия, почти не пре­следуемые правосудием, по-видимому, вызывали у многих румын скорее сочувствие, чем отталкивание. Во всяком случае, число сторонников «Железной гвардии» резко возросло, и легионеры про­водили повсюду в стране свои пропагандистские мероприятия и совершали политические убийства.

После присоединения к «Железной гвардии» некоторых мелких праворадикальных и фашистских группировок она получила на выборах 1932 года 5 мест в парламенте, а в декабре 1937 года 16% голосов и 66 мест из общего числа 390. Этот успех был, во всяком случае, одной из причин диктаторского курса, принятого с этих пор королем Каролем II. Сюда относилось повышение избиратель­ного возраста до 30 лет, поскольку легионеры - как и члены всех фашистских партий в их начальной стадии - были очень молоды, и в особенности запрет «Железной гвардии», еще до общего роспус­ка всех партий. 19 апреля 1938 года Кодряну вместе с другими лидерами «Железной гвардии» был арестован и осужден на десять лет принудительных работ. 30 ноября он был застрелен «при по­пытке к бегству». Но это политическое убийство не могло задержать дальнейший подъем «Железной гвардии», которую теперь возглавил Хориа Сима. При этом она получила поддержку фашист­ских режимов Германии и Италии, с которыми и раньше Кодряну поддерживал тесную связь. В первое время запрещенная, но вовсе не разбитая «Железная гвардия» могла извлекать пользу из своей приверженности фашистским образцам, неоднократно подчерки­ваемую в выступлениях Кодряну. Это объяснялось внешнеполити­ческой ситуацией, складывавшейся для Румынии все более небла­гоприятно, поскольку она была связана союзными отношениями с Польшей, Чехословакией, Югославией и Францией.

Румыния должна была не только примириться с аннексией Судетской области, но и не пришла на помощь Польше, когда на нее напали Германия и Советский Союз, хотя по договору была обяза­на это сделать. 27 мая 1940 года был подписан так называемый «нефтяной пакт» с Германией, по которому Румыния обязывалась поставлять Германии всю добываемую нефть. Однако это сближе­ние с Германией не помешало Советскому Союзу по соглашению с немцами оккупировать Бессарабию и Северную Буковину. Но ко­гда король Кароль II согласно Второму Венскому арбитражу 30 августа 1940 года подчинился решению Гитлера, по которому Вен­грии была возвращена значительная часть Трансильвании, приоб­ретенной Румынией по Парижскому мирному договору, это вызва­ло в народе такую бурю негодования, что Кароль II вынужден был отречься от престола в пользу своего сына и удалиться в изгнание.

Этим и завершился период королевской диктатуры, поскольку с этого времени страной управлял не новый король Михай, а гене­рал Йон Антонеску, установивший в союзе с «Железной гвардией» террористический режим, жертвами которого были многие комму­нисты, и прежде всего евреи.

В середине января 1941 года возник­ла прямая борьба за власть между Антонеску и легионерами под руководством Хориа Сима, восстание которых было жестоко по­давлено. Хориа Сима и другие лидеры «Железной гвардии» напрас­но надеялись на поддержку Гитлера, который из политических соображений принял сторону Антонеску, считая его более надеж­ным союзником, чем радикальных легионеров. Хориа Сима вместе с другими лидерами «Железной гвардии» удалось с помощью СД бежать в Германию, где они были интернированы. Так решилась судьба «Железной гвардии». Оставшиеся в стране ее члены подвер­гались преследованиям и арестам. После кровопролитной войны с Советским Союзом, в которой Румыния участвовала на стороне Германии, 26 августа 1944 года Антонеску был свергнут. Лишь после этого Хориа Сима был освобожден из концентрационного лагеря Бухенвальд и назначен Гитлером главой румынского эмигрантского правительства. Но это решение уже не имело политиче­ского значения, так как Румыния вскоре была оккупирована Крас­ной Армией.

Хотя «Железная гвардия» возникла в слаборазвитой аграрной стране, где было немного промышленных рабочих и где левое дви­жение почти не имело значения, эта партия относится к группе фашистских движений. В самом деле, она ориентировалась в по­литическом и организационном отношении на фашистские образ­цы и ставила себе националистические, крайне антисемитские, антикоммунистические и социально-революционные цели и в то же время отличалась радикальным стремлением к уничтожению. После того как она приобрела массовую базу, она подверглась пре­следованию и запрещению со стороны королевской диктатуры Кароля II, затем была введена в правительство Антонеску и, нако­нец, разгромлена его диктаторской властью. Но в отличие от боль­шинства других фашистских движений «Железная гвардия» воз­никла не в ситуации кризиса парламентской системы, поскольку в Румынии такая система еще не успела образоваться. Значительной отсталостью страны объясняется и тот факт, что члены «Железной гвардии», за исключением студентов, преподавателей, офицеров и немногих рабочих, были главным образом из низших слоев сель­ского населения. Это обстоятельство, а также ее утопически-реак­ционная программа, производящая определенное социально-рево­люционное впечатление, придают ей специфический характер. Но если в этих моментах «Железная гвардия» существенно отличается от итальянского фашизма и немецкого национал-социализма, то она обнаруживает, с другой стороны, большое сходство с партией хорватских усташей.

Хорватские усташи

После распада Австро-Венгерской монархии Хорватия была ос­вобождена от иностранного господства, но против воли большин­ства населения включена в образованное в 1918 году Королевство сербов, хорватов и словенцев. Впрочем, хорваты, исповедовав­шие, как и словенцы, католическую религию, были не единствен­ной нацией, ощущавшей притеснения со стороны православных сер­бов. Сербы составляли почти половину этого двенадцатимиллион­ного объединенного государства, раздираемого национальными и религиозными противоречиями. 1,3 миллиона мусульман в Боснии, Герцеговине, Черногории и Македонии тоже не ощущали своей принадлежности к «югославскому» народу. Национальные мень­шинства в собственном смысле — 500 000 немцев, 470 000 венгров, 440 000 албанцев, 230 000 румын — были еще менее склонны считать Югославию «своим» государством. Однако югославское правительство с помощью договоров о границах сумело в значи­тельной мере устранить территориальные требования венгерского и румынского меньшинств. Немцы, вплоть до оккупации страны немецким вермахтом, вели себя большей частью лояльно.

Главная проблема состояла в том, чтобы примирить словенцев, и прежде всего хорватов, с объединенным государством, которое многие рассматривали как «Великую Сербию» и по этой причине с ним боролись. Одной из основных причин было то, что сербские партии, получившие боль­шинство на выборах 28 ноября 1920 года, приняли годом позже конституцию, устанавливавшую по французскому образцу крайне централизованную систему правления, без всякой автономии для отдельных национальностей и без признания каких-либо религиоз­ных особенностей. За исключением коммунистической партии, получившей в 1920 году 58 мест в парламенте и ставшей третьей партией страны, но затем запрещенной, все другие партии выра­жали не социальные интересы и не общие вопросы мировоззрения, а только национальные и религиозные различия. Поэтому в Коро­левстве сербов, хорватов и словенцев по существу не было никакой политической силы, способной и готовой противостоять сепарати­стским тенденциям.

Хотя парламентская система Югославии, устраненная в 1929 году сменившей ее диктатурой короля Александра, потерпела пол­ную неудачу в национальном вопросе, она добилась некоторых успехов в решении серьезных экономических и социальных про­блем. Сюда относилось развитие промышленности, стимулируемое государственной помощью и инвестициями иностранного капита­ла, что, впрочем, не могло сгладить различия между значительным индустриальным развитием Словении и преимущественно аграрным хозяйством южных регионов Югославии. Ограниченные результа­ты принесла и аграрная реформа, введенная после длительных приготовлений 20 мая 1922 года. Эта реформа предусматривала отчуждение, с вознаграждением собственников, всех земельных владений сверх определенной величины, от 100 до 500 гектаров в зависимости от местных условий. Всего было отчуждено 2,5 мил­лиона гектаров, которые были разделены на участки около 5 гекта­ров каждый, розданные крестьянам и новым поселенцам. Но даже в 1928 году, когда земельная реформа была в основном завершена, около трети крестьянских хозяйств все еще не имели и 2 гектаров земли, а другая треть дворов имела не больше 5 гектаров. Эти мел­кие и карликовые хозяйства не в состоянии были обеспечить устойчивое повышение продуктивности сельского хозяйства. Более эффективны в экономическом отношении были некоторые коопе­ративы, устроенные на добровольной основе. Но в общем земель­ная реформа не разрешила проблему перенаселения деревень, тем более что развивавшаяся промышленность не требовала большого притока рабочей силы.

Тяжелый кризис парламентской системы Югославии возник после того, как 20 июня 1928 года лидер Хорватской крестьянской партии Степан Радич вместе с тремя другими депутатами своей партии был застрелен в белградском парламенте. Крестьянская партия получила голоса подавляющего большинства хорватов и была второй фракцией в парламенте после «сербских демократов». После того как Радич летом 1923 года безуспешно пытался полу­чить поддержку Англии и Австрии для своего плана независимой Хорватии, в июне 1924 года Хорватская крестьянская партия под его руководством вступила в направляемый коммунистами Кресть­янский Интернационал. После убийства своего вождя эта партия была еще менее склонна отказаться от своих сепаратистских стремлений.

6 января 1929 король Александр совершил государственный переворот и установил в стране военно-монархическую диктатуру. Конституция 1921 была отменена, скупщина распущена. Король поставил во главе правительства генерала П. Живковича. По Закону о защите государства (январь 1929) запрещались все политические партии. В октябре 1929 издан закон о новом наименовании государства — Королевство Югославия. При этом ис­торически возникшее членение страны, обусловленное националь­ными и религиозными особенностями, должны были заменить но­вые административные единицы, так называемые «банаты».

Такая политика сглаживания национальных противоречий на­толкнулась не только на критику загнанных в подполье прежних партий, но более всего на ожесточенное сопротивление новой пар­тии «Усташа», основанной 7 января 1929 года загребским адвока­том Анте Павеличем (название партии буквально означает «повста­нец», «мятежник»). Усташи, вначале называвшиеся «Домобран», провозгласили бескомпромиссную борьбу за независимость Хорватии, прибегая главным образом к насильственно-путчистским методам и к индивидуальному терро­ру. Они получали финансовую и политическую поддержку из Венг­рии и из фашистской Италии. В обеих этих странах усташи имели тренировочные лагери, где их сторонников готовили к насильственным и террористическим действиям.

В совместной декларации с фашистскими организациями Венгрии и Болгарии в апреле 1929 Анте Павелич заявил о необходимости свержения белградского режима, после чего обвинен в государственной измене и приговорен в Югославии к смертной казни.

Хотя в августе 1932 года восстание усташей было подавлено армией и полицией, террори­стам этой партии удалось 9 октября 1934 года, после нескольких безуспешных покушений, убить в Марселе короля Александра. Этот акт не привел, как ожидал Павелич, к восстанию в Хорватии, но привел к политическому ослаблению югославской королевской диктатуры, поскольку ввиду несовершеннолетия наследника стра­ной управлял теперь раздираемый противоречиями регентский совет. Все же новому государственному руководству удалось осла­бить политическое влияние усташей. Между тем усташи все более ориентировались в идеологическом и организационном отношении на образец фашистской Италии, не прекращая при этом свою на­сильственную и террористическую борьбу за хорватскую незави­симость. Казалось, эти две тенденции находились в непреодолимом противоречии, поскольку Италия твердо поддерживала свои при­тязания на принадлежащее Хорватии далматское побережье. Про­тив этого резко возражала также Хорватская крестьянская партия. Центральное правительство Югославии использовало эти разногла­сия между националистической Хорватской крестьянской партией и националистической и фашистски ориентированной партией усташей; оно пыталось, не без успеха, побудить Крестьянскую пар­тию отказаться от своего обструкционистского курса, обещая зна­чительную автономию для Хорватии.

После того как 26 сентября 1936 года был издан закон о снятии задолженности с крестьянских хозяйств, удалось преодолеть также последствия мирового экономического кризиса: экономика Юго­славии была на 75% аграрной. В этом важную роль сыграла Герма­ния, как раз во время кризиса закупавшая сельскохозяйственные продукты Югославии, причем по ценам, отчасти превышавшим существующие на мировом рынке. После заключения некоторых торговых договоров в 1935 году доля Германии в югославском им­порте составила уже 16,2%, а в экспорте — 18,7%.

За экономическим сотрудничеством между Германией и Югославией следовало все более тесное политическое сотрудничество, в то вре­мя как Англия и Франция, по-видимому, не могли или не хотели поддержать Югославию, подвергавшуюся все более сильному внешнеполитическому давлению со стороны Италии. Таким обра­зом, экономическая и политическая консолидация Югославии была однозначно связана с ее тесным экономическим и политическим сотрудничеством с «третьим рейхом». Хотя Югославия как член Малой Антанты фактически была в союзе с Францией, в начале Второй мировой войны она осталась нейтральной. В марте 1941 года югославское правительство решило даже вступить в Тройст­венный пакт (Германии, Италии и Японии). Но это решение вызва­ло резкую критику в государственном аппарате и в армии, устро­ившей 27 марта 1941 года военный путч, свергнувший правитель­ство. Это дало повод национал-социалистской Германии вторгнуть­ся в Югославию (6 апреля). Война окончилась полной оккупацией страны, в которой, наряду с Болгарией, участвовала также Италия, аннексировавшая Далматинское побережье Хорватии, давно уже составлявшее предмет ее требований. Поскольку лидер Хорватской крестьянской партии Мачек не согласен был сотрудничать с нем­цами и итальянцами, Анте Павелич, выполняя задание обоих фа­шистских государств, захватил власть во вновь основанной мнимо независимой «Хорватии».

После захвата Югославии фашистскими войсками усташи при поддержке оккупантов создали на территории Хорватии, Боснии и Герцеговины марионеточное «Независимое государство Хорватия» во главе с Павеличем. Усташи установили с помощью своих вооруженных формиро­ваний почти тоталитарный террористический режим, преследо­вавший в Хорватии с жестокой и фанатической последовательно­стью не только евреев и — впрочем, немногих — коммунистов, но главным образом сербское меньшинство, составлявшее в Хорватии два миллиона. Превратившись в единственную правящую партию, усташи рекрутировали своих членов из интеллигенции, буржуазии и в меньшей степени из рабочих. Они получали большую и стойкую поддержку римско-католической церкви, нисколько не препятст­вовавшей массовым убийствам и насильственному массовому кре­щению, в духе средневековых крестовых походов, православных сербов и евреев.

Цель усташей состояла в создании чисто хорватской нацио­нальности, никогда в этой форме не существовавшей. Их лидеры притязали восстановить некое состояние, предшествовавшее гос­подству всех иноземцев — турок, австрийцев и сербов. В своих реакционно-утопических намерениях и в своей ради­кальной, бескомпромиссной воле к уничтожению усташи проявля­ли некоторое сходство с немецким «радикальным фашизмом», но во многих отношениях они от него заметно отличались. Прежде всего, у них в значительной степени отсутствовал антикапитали­стический компонент, а антикоммунистический компонент про­граммы был лишь слабо выражен. Возникновение, социальный состав и функционирование усташей определялись не классовой борьбой, а преимущественно борьбой национальностей. Этим ус­таши существенно отличались от «нормально-фашистских» движений в Италии, Австрии и Венгрии, а их национально-религиозные установки весьма напоминали румынскую «Железную гвардию».

Возникновение и структура хорватского усташского государст­ва опирались, с одной стороны, на поддержку фашистских держав, Германии и Италии, а с другой - на применение неограниченного террора. Конец его был предопределен крахом фашистских дер­жав, и при подавлении усташей также были применены террори­стические средства.