К вопросу об украинском коллаборационизме Избранное
18 Ноября 2011 Юлий Федоровский

Как известно, международный термин «коллаборационизм» обозначает предательское сотрудничество лиц из местного населения с фашистскими оккупантами в годы Второй мировой войны. Разгром фашизма в победном 1945 году, казалось, положил конец этому уродливому явлению. Однако спустя полвека в некоторых странах, причисляющих себя к Европе, возникли условия, способствующие массированным попыткам реабилитировать коллаборационистов, а затем и героизировать их деятельность. Это имеет прямое отношение к Украине. Нынешний режим президента Ющенко во внутренней идеологии и политике фактически вернулся к воинствующему национализму начала 1990-х годов. В этом ряду — одиозные указы о ликвидации советских памятников, о чествовании коллаборанта Шухевича, о признании вояков УПА, об изъятии из библиотек для уничтожения «коммуно-шовинистической литературы» и др. Все это сопровождается непрестанными попытками обеления «на научном уровне» украинских националистов, вплоть до полного отрицания такого явления, как украинский коллаборационизм, в трудах В.Косика, О.Романива, М.Коваля, В.Сергийчука и др. [1, с. 10, 178; 18, с. 147].

Странно, что приходится напоминать о таких общеизвестных фактах, например, что все главы Провода ОУН — Е.Коновалец, А.Мельник, С.Бандера, Я.Стецько — были агентами немецких спецслужб еще с 1930-х годов. Это подтверждено неоднократно опубликованными показаниями полковника абвера Э.Штольце: «С целью привлечения широких масс для подрывной деятельности против поляков нами был завербован руководитель украинского националистического движения полковник петлюровской армии белоэмигрант КОНОВАЛЕЦ... Вскоре Коновалец был убит. ОУН возглавил Андрей МЕЛЬНИК, которого, как и Коновальца, мы привлекли к сотрудничеству с немецкой разведкой... в конце 1938 или в начале 1939 Лахузену была организована встреча с Мельником, во время которой последний был завербован и получил кличку “Консул”... Германия усиленно готовилась к войне против СССР и поэтому по линии Абвера принимались меры активизации подрывной деятельности, т.к. те мероприятия, которые проводились через Мельника и др. агентуру, казались недостаточными. В этих целях был завербован видный украинский националист БАНДЕРА Степан, который в ходе войны был немцами освобожден из тюрьмы, куда был заключен польскими властями за участие в теракте против руководителей польского правительства» [2].

Почти все командиры так называемой УПА — бывшие офицеры немецких частей. 1939 год: «Украинский легион», он же спецподразделение «Бергбауэрхальфе» (Р.Сушко, И.Корачевский, Е.Лотович), воевавший в составе вермахта против Польши. 1941: спецбатальоны абвера «Роланд» и «Нахтигаль» (гауптштурмфюрер Р.Шухевич, штурмбаннфюрер Е.Побигущий, гауптманы И.Гриньох и В.Сидор, оберст-лейтенанты Ю.Лопатинский и А.Луцкий, лейтенанты абвера Л.Ортынский, М.Андрусяк, П.Мельник) — все они впоследствии перешли в полицейский «шуцманшафтбатальон–201» и УПА. Командир «Буковинского куреня» и военный референт ОУН(М) П.Войновский — штурмбаннфюрер и командир отдельного карательного батальона СС в Киеве. П.Дяченко, В.Герасименко, М.Солтыс — командиры «Украинского легиона самообороны» ОУН(М) на Волыни, он же «шуцманшафтбатальон–31», подавлявший Варшавское восстание в 1944-м. А также Б.Коник (шб–45), И.Кедюмич (шб–303) — палачи Бабьего Яра; К.Смовский (шб–118) — на его совести Хатынь; шб № 3 — Кортелисы. А еще многочисленная «украинская вспомогательная полиция» (К.Зварыч, Г.Захвалинский, Д.Купяк), в 1943-м в полном составе влившаяся в дивизию СС «Галичина». Это не считая разнообразных команд «абверштелле» (М.Костюк, И.Онуфрик, П.Глынь). Нельзя не согласиться с тезисом известного канадского ученого В.В. Полищука, что «ОУН залишалась вірною Великонімеччині до 9 травня 1945. Тільки в ОУН Бандери була невеличка — до 3 місяців — перерва у співдії з окупантами — це коли утворювалися її “власні сили”... (кінець 1942 — початок 1943)» [3].

Вспомним и «Акт відновлення Української держави» от 30.6.1941 с его известным 3-м пунктом, старательно вырезаемым во всех бандеровских «документальных» публикациях. Сам Бандера еще 3 июля 1941 г. на встрече с немецкими чинами (госсекретарь Кундт, судья Бюлов, полковник Бизанц, доктор Фель) говорил: «Великогерманская власть, а именно национал-социалистская власть, является нашим главным союзником и по сей день стоит на нашей стороне. ОУН разными методами сотрудничала с немецкими руководящими инстанциями. Они совместно с немцами боролись против Польши и тоже понесли потери, сотрудничая с Германией в той форме, в какой им было позволено. В эти последние 2 года нами велась также борьба против большевизма, конспиративно и лишь в той форме, что разрешалась немецкими инстанциями, с которыми велось сотрудничество, причем политическому статусу Германии это ничем не угрожало». Странно выглядит ситуация, что в многочисленных киевско-львовских «документальных» переизданиях В.Сергийчука, В.Косика эти слова отсутствуют, они приводятся лишь в книге С.Чуева, вышедшей в Москве [4].

Бандере вторил Я.Стецько в своем «коммуникате» от 4.8.1941, призывая оуновцев «допомагати всюди німецькій армії розбивати Москву». Тогда же в августе им была распространена разъяснительная директива, в которой подчеркивалось, что «ОУН не піде» против фашистов, а «буде старатися знайти зрозуміння з німецької сторони для спільності німецько-українських інтересів... ОУН трактує Німеччину як союзну силу... Цим фактом нормується в теперішній час відношення ОУН до Німеччини» [5, с. 80–81]. Затем уже якобы «арестованный» Бандера в письме рейхсминистру А.Розенбергу от 14.8.1941 неоднократно подчеркивал: «ОУН бажає співпраці з Німеччиною не з опортунізму, але зі свідомості про конечність цієї співпраці для добра України... ОУН ЗА ДАЛЬШУ СПІВПРАЦЮ З НІМЕЧЧИНОЮ» [14, с. 183]. Как мемуарил Е.Стахив, еще в декабре 1941 он довольно свободно получил свидание с «арестованным» Бандерой, который вручил ему письмо для передачи «урядуючому провiднику» М.Лебедю. Не удержавшись, Стахив заглянул в него и прочел: «...щоб не провадити нiяких акцій проти німців, антінімецькі виступи є шкідливі i треба якось направити українсько-німецькі стосунки». И это писалось в тот момент, когда немцы уже вовсю арестовывали своих незадачливых «союзников». Комментируя, Стахив пишет: «Через 40 років я говорив про те з М.Лебедєм, але він сказав мені, що не пригадує, щоб я приносив йому якийсь таємний папір. Ще через 5 років ми повернулися до тієї розмови... Він сказав: “Так, я пам’ятаю. Але я не хотів, щоб ви про те розповідали людям. Не треба, щоб історія знала правду”» [6, с. 110–111]. Очень красноречивое признание...

Уже после войны историографы ОУН С.Мудрик (экс-комендант полиции в Оглядове) и П.Мирчук («походная группа ОУН»), пытаясь откреститься от сотрудничества с гитлеровцами, придумали миф о том, что все переговоры с немцами — это личная, не согласованная с Проводом инициатива двух полевых командиров УПА «Сосенко» (П.Антонюк) и «Орла» (Олейник), которых торжественно осудили и расстреляли весной 1944 г. Однако эта пара стала просто громоотводом. Внимательное изучение документов показывает, что и здесь бандерофилы не обошлись без лжи. Антонюк и так был на подозрении у «Службы безпеки» ОУН как противник мельниковско-бандеровской усобицы (об этом вспоминал бывший вояк УПА, а потом диссидент Д.Шумук). К полевому же суду его привлекли за военное поражение: в январе 1944 курень «Сосенко» был разгромлен партизанами-ковпаковцами. А в УПА существовала такая практика: раз проиграл, значит «совітський агент», надо осудить и расстрелять. К тому же Антонюк оказался «засвечен»: факт его переговоров с немцами в декабре 1943 года и настоящее имя были обнародованы в «Обращении Президиума ВС УССР и СНК УССР» от 12.2.1944. «Орел» же «засветился» на переписке — его послание от 5.3.1944: «Друже Богдан... я договорился с немецким капитаном Офштом...» было захвачено в бою партизанами отряда А.Федорова и, видимо, опубликовано в советской прессе. По формальной логике вещей выходит, что командование УПА узнавало об инициативах своих подчиненных исключительно из советских газет. И демонстративно реагировало: «Сосенко» и «Орел» были расстреляны в марте и апреле 1944 г. соответственно.

На самом деле переговоры оуновского руководства о сотрудничестве с немцами против советских партизан проходили еще в августе 1943 в Сарнах Ровенской области и в Берлине. 1 января 1944 г. секретный договор о сотрудничестве в Рава-Русском районе был подписан между Т.Магаресом и С.Руденко от УПА и оберштурмфюрерами СС О.Рюкерихом и А.Унбелем от немецкой полиции СД. В феврале 1944 г. была достигнута договоренность между штабом 13-го армейского корпуса вермахта (генерал Хауфе) и ОУН–УПА в Дубновском и Костопольском районах [8, с. 68–77]. На Холмщине аналогичный договор с немцами подписал окружной военный референт ОУН П.Шкоропар. А с 5 марта по июнь 1944-го в Тернополе и Львове проходили секретные переговоры между уполномоченным членом Центрального провода ОУН «Герасимовским» (И.Гриньох) и руководством СД «дистрикта Галициен» (гауптштурмфюреры Крюгер и Паппе и оберштурмбаннфюрер Витиска). Материалы этих переговоров были захвачены при советском наступлении, но опубликованы гораздо позже. В педантичных немецких рапортах зафиксированы такие откровения экс-капеллана «Нахтигаля»: «Группа ОУН под руководством Бандеры никогда не считала своими противниками немцев... О враждебности по отношению к Германии никогда не было и речи... Лишь в феврале 1943 бандеровская группа ОУН приступила к формированию военных отрядов... Она достаточно благоразумна, чтобы ни разу не потребовать освобождения Бандеры... ОУН готова сотрудничать с немцами во всех военных областях, которые окажутся необходимыми... Вообще всякие антигерманские тенденции никогда не исходили в приказном порядке от бандеровской группы ОУН и никогда не будут исходить впредь». Как комментировал германский представитель, «можно с уверенностью ожидать, что бандеровская группа ОУН и УПА пойдут на еще большие уступки и встречные услуги» [9]. Более того, Гриньох высказал уверенность, что Бандера непременно санкционирует эти контакты и соглашения, если им дадут встречу. Судя по всему, так и произошло, ведь известно, что 28 сентября 1944 г. Бандера был выпущен из спецотделения Целленбау Заксенхаузена, под напутствие самого рейхсфюрера СС Г.Гиммлера: «Необходимость вынужденного пребывания под арестом, вызванная обстоятельствами, временем и интересами дела, отпала. Начинается новый этап нашего сотрудничества — этап более ответственный, чем ранее...» [10, с. 53].

Один из сегодняшних ученых-бандерофилов М.Коваль сильно сокрушался: дескать, немцы так подставили своих партнеров по переговорам, вовремя не уничтожив документы при эвакуации [18, с. 156]. А ведь действительно, успели бы сжeчь пару папок — и необандеровцы заверяли бы, что никаких переговоров с немцами не вели. На деле же оуновские главари хранили верность рейху до последнего. Еще весной 1945 группа — И.Гриньох, В.Стахив, Я.Стецько, М.Матвиейко — готовила базы для нацистского «Вервольфа» в Альпах и Баварии. И кстати, однажды угодила под обстрел с американского самолета, и Стецько был ранен [11]. Сам Бандера в начале 1945 года, инструктируя оуновцев из «абверкоманд», очутился в Кракове в советском тылу, откуда его выводил лично Отто Скорцени: «Это был трудный рейс. Я вел Бандеру по радиомаякам, оставленным в тылу ваших войск, в Чехословакии и Австрии... Гитлер приказал мне спасти его, доставив в рейх для продолжения работы, — я выполнил эту задачу» [12].

Даже диаспорная «Енциклопедiя украiнознавства» признает: «Хоч гаслом украiнського націоналізму була “орієнтація на власні цілі”, однак у своїй зовнішній політичній концепції він покладався на союз з Німеччиною» [7, с. 1725].

Коллаборационизм ОУН не ограничивался немцами. Программный национал-экстремизм с самого начала роднил ее и с известным тогда итальянским фашизмом. Как писал идеолог ОУН Н.Сциборский: «Основні ідеї фашизму не замкнулися в самій Італії, а швидко поширили свій вплив у цілому світі, посилюючи та оформлюючи той суспільно-політичний процес, що по останній війні стихійно вибуяв серед різних народів; це — націоналізм. Самий фашизм, це насамперед націоналізм» [13]. Газета ОУН «Наш клич» от 9.7.1939 подчеркивала: «Під іменем українського націоналізму ми привикли розуміти певну суть — це суспільно-політичний рух, який існує сьогодні в усьому світі. В одній країні він проявляється як фашизм, в іншій як гітлеризм, а в нас просто націоналізм» (эта же мысль повторена в «Ідея і чин. Вишкіл українського націоналіста», 1940). И еще: «Наше завдання — поширення фашистівської ідеології» [10, с. 25]. Последняя цитата принадлежит другому идеологу ОУН Е.Онацкому. Экс-секретарь Центральной Рады, осевший после Гражданской войны на Апеннинах, преподавал в фашистских вузах Неаполя и Рима, выступал с программными статьями по оуновско-фашистскому сближению и в 1929 г. был назначен «тереновим провідником ОУН на всю Італію».

Малоизвестный факт: по его инициативе под патронатом местной разведки в начале 1930-х гг. на территории Италии были созданы нелегальные военные лагеря, в которых вместе с хорватскими усташами проходили диверсионно-террористическую подготовку боевики ОУН, бежавшие из Польши после совершения различных терактов. Здесь учились подрывному делу Роман Кучак (нападение на почтовую карету под Бирчей), Ярослав Билас (подготовка налета на почту в Городке), Михаил Гнатив (соучастие в убийстве Т.Голувка), Гриць Купецкий и Гриць Файда (налет на почту в Городке), Левко Крисько (налеты на банки в Бориславе и Трускавце), Михаил Колодзинский (в 1932–1933 гг. боевой референт КЭ ОУН), Олекса Бандера (брат Степана) и многие другие. Правда, со временем это стало известно полякам, и они заявили официальный протест. Лагеря закрыли, но кадры не пострадали: до 1937 г. они пребывали на Сицилии, а затем плавно перебазировались в Австрию, где были открыты аналогичные лагеря, например, Зауберсдорф в Альпах. Только инструкторами тут выступали уже не итальянские фашисты, а немецкие нацисты. И кадры пополнились бывшими вояками «Карпатской Сечи», бежавшими в 1939 от мадьяр (В.Стахив, Яр. Бойдунник). Навещали эти лагеря и японцы из военного атташата — в сопровождении члена Центрального провода ОУН Р.Ярого [6, с. 86–89].

Продолжением итало-оуновского коллаборационизма является деятельность одного из бандеровских главарей — «заступника провiдника» Я.Стецька. Проживая с 1938 г. в Италии, он был завербован местной разведкой ОВРА под псевдо «Белендис». Одно из его донесений было перехвачено конкурентами из ОУН (Мельника) и обнародовано в «Коммуникате» референтуры пропаганды ПУН от 11.10.1940: «В эти дни через определенное учреждение руководящие чины ОУН получили оригинальные письма члена “революционного провода” Стецька-Карбовича, которые он передал в итальянский МИД в Риме. Упомянутые письма Стецько подписал псевдонимом “Белендис”. В этих письмах Стецько-Белендис информирует...» [16, с. 95]. А Онацкий продолжал свою деятельность в Италии вплоть до свержения Муссолини и своего ареста в сентябре 1943 года.

Венгрия не была большим другом Украины. Как пишут современные учебники, она соучаствовала в разделе украинских национальных земель, оккупировав в марте 1939 г. суверенную державу «Карпатская Украина» и расстреляв здесь некоторое количество оуновских боевиков из так называемой «Карпатской Сечи». Так что летом 1941 года ОУН даже выпустила листовку: «Народе! Знай! Москва, Польща, Мадяри, Жидва — це все твоi вороги. Нищ iх!». Тем не менее в августе 1943 г. шеф разведки УПА–Юг Андрей Дольницкий («Голубенко») у с. Конюшки Здолбуновского района Ровенской области встретился с командирами венгерской оккупационной армии капитаном Буричем и старшим лейтенантом NN и договорился с ними о сотрудничестве на территории Дубновского и Костопольского районов. На основании этой договоренности 9.10.1943 был издан приказ.

«Секретный приказ № 21.

Командирам и казакам УПА. Комендантам и работникам подполья ОУН.

В связи с политической обстановкой и определенными настроениями, которые требуют от нас чрезвычайного чувства политической гибкости, приказываю:

1. Прекратить какие-либо агрессивные действия против мадьяр на территории всего военного округа.

2. Договориться на местах с командованием мадьярских подразделений с целью предупреждения выступлений одной стороны против другой.

3. В отношении мадьяр быть приветливыми и предупредительными... Слава Украине!

Командир группы УПА Эней» [8, с. 68].

Об этом было доложено главкому УПА Дмитру Клячковскому («Клим Савур»), который одобрил действия «Голубенко» и «Энея» и предложил продолжить переговоры, назначив в подкрепление политического референта Центрального провода ОУН Омеляна Логуша («Иванив»). После встречи последнего с членами Главного штаба венгерских войск на Украине подполковником Падани и майором Вецкенди был подписан такой договор:

«1. Венгерское командование не будет вести никаких враждебных действий против УПА и украинского населения.

2. Подразделения УПА не будут проводить политических и вооруженных выступлений против венгерских гарнизонов на Украине...

5. Венгерское командование будет сообщать командованию УПА о деятельности советских партизанских подразделений или коммунистической разведки. Командование УПА будет информировать венгерские штабы обо всех известных ему передвижениях большевистских партизан.

6. Венгерские гарнизоны могут получать от хозяйственных подразделений УПА необходимое продовольствие. В свою очередь, они будут передавать для УПА соответствующее количество оружия, боеприпасов, а также другие технические материалы...» [17, с. 49].

Переговоры эти проходили с 25 декабря 1943 г. по 3 января 1944 г. в с. Дермань Мизоцкого района. В это время в соседнем с. Будераж Провод ОУН специально для венгров устроил вечер художественной самодеятельности и парад отрядов УПА. Развивая сотрудничество с оккупантами, Логуш вылетел на самолете венгерских ВВС во Львов, где была сформирована целая полномочная делегация Центрального провода ОУН: Е.Врецьона, А.Луцкий, В.Мудрый. В январе 1944 они тем же самолетом отправились в Будапешт, где провели ряд встреч с представителями венгерского командования. Полковник Шотани даже заверил оуновцев, что о переговорах проинформирован сам регент Венгрии адмирал М.Хорти, и дальновидно пообещал «в случае необходимости предоставить возможность эмиграции в Венгрию руководителям оуновского подполья на Украине».

Румыния также не была великим симпатиком украинской нации. В довоенные годы здесь вообще не признавалось существование такой национальности. На захваченных землях Буковины и Бессарабии запрещалось существование каких-либо национальных организаций, а местное население официально называлось «румынами, забывшими родной язык». Фашистское правительство маршала И.Антонеску присоединилось к гитлеровской агрессии против СССР, получив в награду территорию Южной Украины до Днепра, так называемую «Транснистрию». Однако это не помешало еще в 1940 году жителю Черновцов Оресту Зибачинскому, областному проводнику ОУН Буковины, сотрудничать с румынской и немецкой разведками, а после установления здесь Советской власти бежать в Бухарест. Служил в «сигуранце» и его преемник — отставной поручик румынской армии Петр Войновский (в ОУН «Василь», в гестапо «Максим», в абвере «Гартман»). В 1941-м, когда он объявил о переходе в ОУН (Мельника), бандеровцы заслали в Буковину своего «ревизора» М.Кобзаря, который в отчете дал весьма нелицеприятные характеристики местным «проводникам»: «Зибачинський вщеплював в людей, яких він виховував, свої прикмети: дурну хворобливу амбіцію, жадобу карієри. Для деяких організація була засобом наживи. Він витворив на Буковині амбітно-виключницькі погляди... Петро Войновський, псд “Василь”. Це чоловік анальфабетний до праці, вихованець Зибачинського, людина надзвичайно злосна, обмежена, вузькоглядна і амбітна... Внаслідок такої праці всі його ненавиділи» [19, с. 130–132].

После начала Великой Отечественной местные оуновцы устроили резню «просоветских элементов», а затем Войновский, собрав актив в так называемый Буковинский курень, двинулся по маршруту Снятин–Каменец–Жмеринка–Проскуров–Винница–Житомир–Киев, участвуя в ряде массовых расстрелов мирного населения под контролем немцев. В финале — сентябрьские 1941 года расстрелы в Бабьем Яру, после чего «буковинцы» растеклись по «шуцманшафт-батальонам» — 109-й, 115-й, 118-й. Преемник Войновского «провиднык» Д.Звизда руководил расстрелом трехсот мирных жителей Заставнинского района в Приднестровье, но после выполнения грязной работы румыны ликвидировали и его самого.

Как сказано в протоколе допроса М.Павлишина от 18.11.1944: «ОУН в целях усиления своей антисоветской деятельности имеет намерение войти в контакт с государствами — сателлитами Германии» [20, с. 458]. В мае 1943 г. по указанию Южного краевого провода ОУН проводник «Транснистрии» Т.Семчишин установил через оуновку М.Залесскую связь с местными «железногвардейцами» (румынскими фашистами). В октябре 1943 проводник ОУН Одессы М.Павлишин и референт пропаганды М.Чепига завязали контакт с руководителями румынского разведцентра № 3 подполковником Пержу и капитаном Аргир. В ноябре сам проводник «Транснистрии» Семчишин и Чепига достигли соглашения о сотрудничестве и совместно с Пержу выезжали в район г. Снятин, где встречались с представителями Центрального провода ОУН для его утверждения. В начале 1944 Семчишин с двенадцатью оуновцами попытался пробиться на Западную Украину, но не смог из-за наступления Красной Армии и вернулся в Румынию, где поступил на связь к начальнику разведки 6-й армии полковнику Ионеску. Одновременно, в марте 1944 г. в Галац вместе с разведцентром № 3 прибыли Павлишин и Чепига, которые от имени ЦП ОУН вели переговоры с Ионеску и майором Кулерару.

Согласно договору, в июне–июле 1944 г. Павлишин обратился в «министерство справедливости» Румынии и вместе с его представителем Кафрицом объехал местные тюрьмы для освобождения арестованных оуновцев (всего около ста человек). «Со 2 апреля по 27 августа с.г. мы финансировались румынами», — признавал Павлишин [20, с. 465]. В апреле–июле 1944 г. он по своей инициативе организовал в Галаце шпионское обучение при разведцентре № 3, после чего окончившие курс шесть оуновцев были заброшены в УССР. В их числе — агенты Караванский и Гдешинский. Много позже, работая «демократическим диссидентом», Святослав Караванский пытался откреститься от неприятного прошлого, преуменьшая оуновско-шпионские эпизоды биографии. Однако в показаниях М.Павлишина четко сказано: «Караванский Славко, псевдо “Бальзак”, 1919–20 г.р... при немцах — студент философского факультета г. Одесса. Член ОУН с января 1943... в организации был звеньевым, имел на связи 2 студентов. Намечался на хозяйственного референта Одесской областной экзекутивы ОУН... С группой в 6 оуновцев, в которую входили Караванский, Ткаченко... в Галаце я систематически в течение месяца проводил занятия по разведработе и радиоделу... 21 июля 1944 в 12 часов ночи на том же самолете вылетел агент-радист Караванский в паре с оуновцем Гдешинским, которые были выброшены на парашютах в Очаковском районе Одесской области... получили задание собирать политическую и экономическую шпионскую информацию о жизни в СССР, о приказах по Красной Армии... 15–17 августа принял радиограмму вторую от Караванского...» и т.д. [20, с. 449–468]. Параллельно с этим в Северной Транснистрии (район Черновцов) облпроводник Буковины Артемизия Галицкая («Мотря») организовала переговоры Референтуры внешних связей ОУН (М.Лебедь) с румынскими оккупационными властями [21, с. 18].

Одним из последних «дипломатических» прорывов РВС ОУН уже в начале 1945 года стала Хорватия. Референтура и лично Лебедь, дислоцировавшиеся тогда на территории марионеточной профашистской «Словацкой республики», направили на встречу с хорватским послом в Братиславе члена Центрального провода Омеляна Антоновича. На всякий случай «активизировали» и старые знакомства — связного с усташами Антона Ивахнюка. Антонович после Братиславы в январе 1945 отправился в Загреб, столицу «Независимого государства Хорватия», где имел официальную встречу с «поглавником» Анте Павеличем. На встрече была озвучена «дипломатическая нота» на немецком языке с положенными фразами о давней дружбе, тесном сотрудничестве и будущем союзе. Оуновца приняли благосклонно — аудиенция длилась шесть минут. Повторный визит О.Антоновича в марте 1945 проходил уже без дипломатических условностей: надо было срочно организовать конкретное дело — эвакуацию оуновских главарей. М.Лебедь, С.Ленкавский, И.Багряный и многие другие торопливо пробирались в Хорватию, чтобы потом через Австрию переправиться в западногерманский Мюнхен, ставший столицей послевоенной оуновской эмигрантщины [22, с. 330–337].

Не оставляли националисты своим вниманием и Дальний Восток. Еще в 1931 году лично Коновалец («полковник Вера») посетил Маньчжурию и вошел в контакт с представителями японской спецслужбы (полковник Х.Ошима). Потом в 1935-м здесь всплыл представитель ОУН М.Митлюк, через год его сменил М.Милько. А в 1937 сюда была командирована троица Г.Купецкий — Г.Файда —М.Гнатив. Первый по рекомендации Онацкого возглавил «станицу ОУН» в Харбине, а по рекомендательным письмам японских атташе из Берлина и Рима имел встречи с генералом Угаи, полковниками Акикудзу и Йошинама. Для оуновцев были организованы «совєто¬знавчi курси», которые вели Иноде-сан, Такаси, Такахаси. Для активизации пропаганды пришлось «начать интенсивное изучение русского языка» и принять совершенно москальские псевдонимы. Купецкий стал «Борисом Марковым» и возглавил «Дальневосточную Сечь», Гнатив превратился в «Сергея Васильева». По санкции японской разведки они вели националистическую пропаганду в лагерях беженцев, которая дала «большой эффект» — в лагерях начались драки на национальной почве, что с гордостью подчеркивают украинские историки типа П.Мирчука как признак пробуждения «нацiональноi свiдомостi».

Правда, с началом Второй мировой войны японцы утихомирили разгулявшихся «сечевиков»: в 1940 году «ДВС» была закрыта. Украинцам осталась незавидная роль лагерных вербовщиков кадров для японской разведки. В 1944 «Б.С. Марков» стал секретарем реорганизованного Украинского Нацкомитета, а в августе 1945-го, накануне прихода Советской Армии, большинство оуновцев сбежали из Харбина в Шанхай, где была создана «Украинская громада» под руководством «С.И. Васильева» [15, с. 119–130].

Не передохнув от военного коллаборационизма с фашистами, оуновцы сразу же включились в сотрудничество с англо-американскими спецслужбами, протежировавшими разведку ФРГ. Как вспоминал бывший агент БНД И.Вергун: «Мне известно, что в 1948 сотрудником геленовской [западногерманской] разведки был завербован священник И.Гриньох с целью подрывной деятельности против СССР и Польши... Я лично знал в лицо нескольких агентов, которых он забрасывал на Украину» [8, с. 89].

Так что, как видим, в своем коллаборационизме оуновцы были настоящими интернационалистами: Италия, Венгрия, Румыния, Хорватия, Япония, Германия... Общность целей (борьба против СССР) и методов (террор и шпионаж) роднили ОУН с наиболее реакционными элементами Европы и мира, что однозначно ставило организацию по одну сторону с фашизмом, разгромленным в ходе Второй мировой войны, но сейчас, к сожалению, возрождающимся на волне «нового правого национализма».

Юлий Федоровский

Lsm.lv, Латвия

Тайные архивы ЦРУ. Латвийские «лесные братья» — возникновение, организация, контроль
31.07.2017

В огромном массиве документов периода холодной войны, недавно рассекреченных Центральным разведывательным управлением США, мы обнаружили целый ряд тех, что в той или иной степени посвящены т.н. «лесным братьям», в послевоенные годы ведшим вооруженную борьбу против советской власти. В нескольких речь идет о роли, которую в этом подпольном движении играло само ЦРУ — и КГБ СССР.

Часть из опубликованных ЦРУ документов 1940-1950-х (и отчасти 1960-х) годов представляют собой довольно пространные аналитические отчеты, некоторые — донесения агентов или пересказ таковых. Листы, помеченные «Совершенно секретно», мы обнаруживали крайне редко, почти все документы некогда носили гриф «Секретно» или более слабый. Тем не менее, практически во всех дата получения исходной информации и источник при рассекречивании вымараны, у некоторых изъяты целые страницы, а некоторые снабжены пометкой, что содержащиеся в них данные не подвергались оценке на достоверность.

Ниже мы приводим практически полный перевод одного из таких обзорных аналитических отчетов. Речь в нем идет в том числе и о том, как разрозненное движение «лесных братьев» и их находившихся на легальном положении сторонников в результате длившегося несколько лет процесса реорганизации было очищено от «бандитствующих» элементов и превращено «в небольшое, но национально настроенное ядро», сберегаемое для «выполнения определенных и реалистичных задач в будущем». Уже «с 1949 года принципом партизан стало сохранение их силы до момента, когда помощь [будет] близка, до того обучаясь быть полезными».

«Развитие движения сопротивления в Латвии с 1945 года

Секретно. 16 июня 1952 года

1. Партизанское движение в самом широком смысле [слова] началось в Латвийской ССР в 1945 году после капитуляции [сил нацистской Германии]. Участники Латышского легиона [Waffen SS] оказались перед выбором — явиться на [организованные советскими органами] пункты сбора и стать военнопленными или же уйти в леса и продолжить борьбу. В результате возникли группы партизан различного размера.

2. Группы состояли из бывших фронтовых солдат, хорошо знакомых друг с другом. В них входили офицеры, инструкторы, [военные, носившие] другие звания, полицейские, ополченцы и патриотически настроенные представители интеллигенции и других слоев населения. Некоторые отличались сильным идеологическим настроем, другие были неорганизованными преступниками.

3. Сначала никто не намеревался вернуться к легальной жизни. Все думали, что война [Запада] против Советского Союза неизбежна. Однако война не началась, и ожидать [ее начала] в ближайшем будущем было невозможно. Советские [части] начали прочесывать леса в поисках партизан, многие из которых были убиты при сопротивлении аресту, а многие были пойманы. Советская власть укрепилась. Жизнь в лесу, особенно после первой зимы, стала труднее. Среди партизан были случаи заболеваний, в особенности среди мужчин постарше. Становилось ясно, что последние не смогут продолжать борьбу. Многие пали духом, услышав о тяжелых потерях вследствие безрассудных акций, недостаточных мер безопасности и доверия к не заслуживавшим того людям. Многие партизаны поверили заявлению [Августа] Эглитиса, министра внутренних дел, призвавшего их выйти из лесов и сдаться. В результате многие из партизан сдались, в особенности те, кто считал, что не принимал участия ни в каких компрометирующих действиях.

4. До 1949 года эти бывшие партизаны жили в покое. Некоторые заняли довольно хорошие посты, а некоторые нашли возможности сотрудничества с коммунистами. Многие из этих легализовавшихся лиц, подозревавшихся властями в продолжении сотрудничества с партизанами [оставшимися в лесах] и в предоставлении последним сведений о готовящихся действиях властей, были депортированы в 1949 году — вместе с теми, кто не сумел скрыть свое недовольство советским режимом.

5. Все легализовавшиеся партизаны были допрошены о местонахождении других партизан, личностях последних, о том, откуда они получали пищу, их деятельности, о том, чего они ждали и что готовились совершить против советского государства. Легализовавшимся бывшим партизанам предлагалось встретиться с их бывшими друзьями и попросить тех выйти из леса. Однако только в очень редких случаях кто-то из групп [сдавшихся] отправлялся на встречу с партизанами и только в тех случаях, когда те были родственниками. Было несколько случаев, когда бывших партизан заставляли работать на МГБ.

6. Численность партизан уменьшилась, таким образом, по причине болезней (невозможности получить хирургическую помощь или [квалифицированно] обработать раны), самоубийств, смерти в бою или пленения. Судьба тех, кто не сумел бежать в ходе боевых действий, и тех, кто был заперт в лесу и [затем] захвачен живым, неизвестна, однако подразумевается, что они получили приговоры к 25-летним срокам заключения. Руководители и сторонники также были арестованы, и сторонники обычно получали 5-летние приговоры. Поступали сообщения о том, что после отбытия сроков эти индивиды возвращались домой.

7. Как уже упоминалось выше, партизаны разделялись на две главные категории:

а) Идеологические группы, чьей целью было сохранение себя для освобождения Латвии и оказания моральной поддержки другим патриотам.

b) Деморализованные, но в остальном с хорошими [навыками] боевые группы, чьей целью стал бандитизм и нелегальные действия всех видов, без учета моральных или патриотических взглядов жертв. Эти группы вызывали всеобщую ненависть, и они бросали тень и на идеологических партизан. На эти группы было обращено внимание властей, и против них были направлены частые акции, в которые вовлекались и также несли потери и идеологические группы. Из соображений безопасности идеологические группы призывали своих сторонников (т.е. живших легально бывших партизан) не иметь никаких контактов с [бандитскими] группами и не иметь никаких дел с ними. Дружественные группы старались поддерживать контакты между собой.

8. Эти условия и отсутствие центральной организации вызвали обеспокоенность среди находившихся на легальном положении патриотов, которые (уже в 1946 году) создали тайные организации для подпольной деятельности. Дать полный отчет о процессе реорганизации, который тогда был запущен по всему движению сопротивления в Латвии, не представляется возможным. Однако общее достоверное представление можно составить [на основании] событий в одной региональной группе довольно значительной численности и состоявшей из ряда отдельных партизанских подразделений.

Представитель организации находившихся на легальном положении патриотов, некий (имя вымарано — прим. ред.), взялся за задачу установления контактов с идеологическими группами в лесах. С весны 1948 года при его содействии, проходила работа по организации и консолидации этих партизан на базе идеологии — с отсечением от этой организации всех партизанских групп, не имевших дисциплины и вредивших доброму имени партизан. Такие идеологические группы немногочисленны, но само их существование важно для морали населения. За три с половиной года трудная задача реформирования дезорганизованных, недисциплинированных и деморализованных партизан в небольшое, но чисто национально настроенное ядро была завершена, и не без успеха. Оказалось возможным организовать партизан для идеологической борьбы — при отсутствии возможности предложить им какую бы то ни было материальную поддержку. Таким образом, движение идеологического и пассивного сопротивления было организовано и [сейчас] расширяется, медленно и осторожно, для выполнения определенных и реалистичных задач в будущем.

9. Мораль сегодняшнего движения сопротивления хорошая, и его члены весьма готовы, хотя внешне проявлять это нельзя. Открытые действия предпринимались партизанами и их сторонниками, [находившимися] на легальном положении, до навязывания коллективизации — т.е. пропаганда против коллективизации и акты саботажа против ферм и сельскохозяйственных машин. Наиболее активных коммунистов ловили и избивали. Рассылались угрожающие письма, а тех, кто не придавал таким письмам значения, расстреливали. Такие действия, однако, навлекли на местное население, а также на самих партизан ответные репрессивные меры. Тем временем, террористические группы, в особенности группы бандитов, действовавших по своему усмотрению и без серьезного плана, расстреляли много невинных [или] не представлявших никакого значения, людей, и расстреляли даже некоторых [из числа тех] кто поддерживал партизан, однако [официально] работал на советские власти. Последовавшие депортации и крупные антипартизанские акции оказались тем, чего следовало ожидать. Тогда [к партизанам] пришло понимание, что в сложившихся обстоятельствах лучше совершенно не проявлять какую-либо активность, и с 1949 года принципом партизан стало сохранение их силы до момента, когда помощь [будет] близка, до того обучаясь быть полезными».

Последующие полстраницы документа вымараны при рассекречивании. Последняя его часть посвящена структуре и методам, применяемым против «лесных братьев» советскими структурами (подразделениями МГБ, истребительными батальонами, местной милицией и т.п.). Заканчивается аналитическая записка так: «Борьба между партизанами и органами безопасности продолжается».

Роковые связи. Судьба женщин, состоявших в сексуальных связях с нацистами

После разгрома Третьего рейха множество женщин, состоявших в сексуальной связи с нацистами, подверглись в Европе и СССР остракизму. Несладко пришлось и их детям, рожденным от немцев. В травле “немецких подстилок” и “немецких ублюдков” особенно преуспели европейские демократии, - пишет Владимир Гинда в рубрике Архив в № 43 журнала Корреспондент от 2 ноября 2012 года

Вторая мировая война для большинства населения победивших стран закончилась весной 1945 года. Но среди граждан стран-победительниц были люди, которые еще долгое время несли на себе бремя войны. Речь идет о женщинах, замеченных в сексуальных связях с немцами, а также о детях, рожденных от захватчиков.

В СССР женщин, спутавшихся с врагом, без лишних объяснений расстреливали или отправляли в лагеря. Впрочем, в европейских странах с ними поступали не лучше - убивали, приговаривали к тюремным срокам или назначали им публичные унизительные наказания.

Судьбы их немецких детей в СССР не документировались, но, судя по всему, в большинстве своем они ничем не отличались от сверстников. А вот на Западе немчатам порой приходилось несладко: в Норвегии их, к примеру, насильно заключали в дома для душевнобольных.

Национальный позор

Больше всего в Европе в преследовании своих соотечественниц, поддерживавших интимные отношения с врагами, отличились французы. Раздавленная оккупацией и большим числом коллаборационистов, освобожденная Франция весь свой гнев выместила на падших женщинах. В народе, основываясь на презрительной кличке немцев - боши, их называли “подстилками для бошей”.

Преследовать таких женщин стали еще в годы войны, когда французское Сопротивление вело подпольную борьбу с оккупантами. Подпольщики распространяли среди населения листовки с таким текстом: “Француженки, которые отдаются немцам, будут пострижены наголо. Мы напишем вам на спине - Продались немцам. Когда юные француженки продают свое тело гестаповцам или милиционерам [коллаборационистам], они продают кровь и душу своих французских соотечественников. Будущие жены и матери, они обязаны сохранять свою чистоту во имя любви к родине”.

От слов участники Сопротивления быстро перешли к делу. По данным историков, с 1943 по 1946 год в стране остригли наголо за “горизонтальный коллаборационизм”, как с насмешкой называли французы сексуальные связи с оккупантами, более 20 тыс. женщин.

Происходили подобные “суды Линча” так: вооруженные подпольщики врывались в дома и силой вытаскивали оттуда провинившихся женщин, вели их на городские площади и стригли. Наказания и унижения были тем сильнее, что проводились публично, на глазах у родных, соседей и знакомых. Толпа смеялась и аплодировала, после чего посрамленных водили по улицам, иногда даже голыми.

Бритье головы было по сути легкой формой наказания. Некоторым “подстилкам” рисовали краской свастику на лице или даже выжигали соответствующее клеймо. А кое-кому из них приходилось выдерживать жестокие допросы, сопровождаемые избиениями, когда из женщин выбивали детали их сексуальной жизни.

После волны издевательств над “подстилками для бошей” большую часть этих женщин приговорили к заключению. По постановлению правительства от 26 августа 1944 года примерно 18,5 тыс. француженок были признаны “национально недостойными” и получили от шести месяцев до одного года тюрьмы с последующим понижением в правах еще на год. В народе этот последний год называли “годом национального стыда”.

Нередко блудниц расстреливали, а порой и они сами, не выдержав бремени остракизма, сводили счеты с жизнью.

Схожей была судьба норвежских “немецких шлюх” (tysketoser). После войны таких в Норвегии насчитали более 14 тыс., из которых 5 тыс. человек осудили на полтора года тюрьмы. Их тоже публично унижали - раздевали, обмазывали нечистотами.

В Нидерландах после 5 мая 1945 года во время уличных самосудов убили около 500 “девушек для фрицев” (moffenmaiden). Других уличенных в связях с оккупантами женщин собирали на улицах, раздевали и обливали нечистотами или ставили на колени в грязь, брили волосы или красили головы в оранжевый цвет.

Советский подход

В СССР не проводили никаких публичных судов над “немецкими шлюхами” наподобие европейских. Кремль не выносил сор из избы - он действовал проверенным методом: арест и отправка в Сибирь. Повод долго не искали - власти рассматривали всех жителей оккупированных территорий как виновных априори.

Данную позицию четко озвучил 7 февраля 1944 года на пленуме советских писателей в Москве украинец Петро Панч. “Все население сейчас в освобожденных районах, по сути, не может свободно смотреть в глаза нашим освободителям, поскольку оно в какой-то мере запуталось в связях с немцами”, - заявил он.

По словам писателя, жители оккупированных территорий или грабили квартиры и учреждения, или помогали немцам в разбое и расстрелах, или спекулировали. А некоторые девушки, “потеряв чувство патриотизма”, жили с немцами.

Партийное руководство однозначно признало женщин, имевших сексуальные связи с нацистами, проститутками и предательницами. Так, циркуляром НКВД СССР от 18 февраля 1942 года Об организации оперативно-чекистской работы на освобожденной территории начальникам региональных и линейных управлений НКВД предписывалось начинать свою работу на освобожденных землях с арестов ранее выявленных ставленников и активных пособников немцев.

В документе перечислялся и ряд категорий населения, подлежащих первоочередному преследованию. В частности, речь шла о женщинах, вышедших замуж за офицеров, солдат и чиновников Вермахта, а также о владельцах притонов и публичных домов.

Позднее, в конце апреля 1943-го, в совместном приказе наркомов внутренних дел, юстиции и прокурора СССР прозвучало указание активнее применять репрессивные санкции к женщинам, уличенным в добровольных интимных или близких бытовых отношениях с личным составом Вермахта или чиновниками немецких карательных и административных органов. Чаще всего таких пособниц наказывали тем, что отбирали у них детей.

Но могли и расстрелять без суда и следствия, причем буквально сразу же по приходе советской власти.

Чаще всего таких пособниц наказывали тем, что отбирали у них детей.

Например, в рапорте представителя гитлеровского министерства восточных территорий при группе армий Юг сообщалось о том, что в секторе Славянск - Барвенково - Краматорск - Константиновка (восток Украины) весной 1943 года, на следующий же день после освобождения этого района Красной армией, представители НКВД провели массовые аресты.

Задерживали прежде всего тех, кто служил в немецкой полиции, работал в оккупационной администрации или прочих службах. Кроме того, женщин, имевших половые связи с немцами, беременных от оккупантов или имевших от них детей, убивали на месте вместе с малышами. В целом, согласно немецким документам, тогда уничтожили около 4 тыс. человек.

А в одном из докладов Абвера, немецкой военной разведки, значилось: после неудачной попытки освобождения Харькова, предпринятой Красной армией в 1942 году, за то недолгое время, пока город был в руках советской стороны, погранвойска НКВД расстреляли 4 тыс. жителей.

“Среди них много девушек, друживших с немецкими солдатами, и особенно тех, которые были беременны. Достаточно было трех свидетелей, чтобы их ликвидировать”, - говорится в докладе.

Невинные жертвы

Не легче была жизнь детей, рожденных от немцев. Многим из них (без разницы, где они жили, - в СССР или в Западной Европе) пришлось сполна испытать унижение.

Историки до сих пор не могут четко определить, сколько “детей оккупации” появилось в разных европейских странах. Во Франции считается, что местные женщины родили от немцев 200 тыс. малышей, в Норвегии - от 10 тыс. до 12 тыс.

Сколько таких детей родилось на территории СССР, неизвестно. В одном из интервью американский историк Курт Блаумайстер заявил, что, по его подсчетам, в России, Прибалтике, Белоруссии и Украине в период оккупации родились 50-100 тыс. немецких малышей. В сравнении с 73 млн - общим числом людей, проживавших на оккупированных территориях, - данная цифра выглядит незначительной.

Во Франции считается, что местные женщины родили от немцев 200 тыс. малышей, в Норвегии - от 10 тыс. до12 тыс.

Эти дети считались дважды отверженными - и как рожденные вне брака, и как плод связи с врагом.

В некоторых странах неприятие “детей оккупации” подогревалось властями. Например, в Норвегии 90 % “немецких ублюдков” (tyskerunge), или “нацистской икры” (naziyingel), объявили умственно неполноценными и отправили в дома для душевнобольных, где они содержались до 1960-х годов. Позже норвежский Союз детей войны заявил, что “недоумков” использовали для испытания медицинских препаратов.

Лишь в 2005 году парламент скандинавской страны принес официальные извинения этим невинным жертвам войны, а комитет по юстиции утвердил им компенсацию за пережитое в размере 3 тыс. евро.

Сумма может быть увеличена в десять раз, если пострадавшие предоставят документальные подтверждения того, что они столкнулись с ненавистью, страхом и недоверием из-за своего происхождения.

Последняя норма вызвала возмущение у местных правозащитников, справедливо указавших, что трудно доказать побои, обидные прозвища и прочее, если это происходило много лет назад и часть действующих лиц уже умерли.

Во Франции к “детям бошей” изначально отнеслись лояльно. Меры воздействия ограничились запретом для них изучать немецкий язык и носить немецкие имена. Конечно, не всем им удалось избежать нападок со стороны сверстников и взрослых. Кроме того, от многих таких малышей матери отказались, и они воспитывались в детдомах.

В 2006 году “дети бошей” объединились в ассоциацию Сердца без границ. Создал ее Жан-Жак Делорм, чей отец был солдатом Вермахта. Сейчас в организацию входят 300 членов.

“Мы основали эту ассоциацию, поскольку французское общество ущемляло наши права. Причина - мы были франко-немецкими детьми, зачатыми во время Второй мировой войны. Объединились мы для того, чтобы совместно заниматься поиском наших родителей, помогать друг другу и провести работу по сохранению исторической памяти. Почему сейчас? Раньше это было невозможно сделать: тема оставалась табу”, - рассказал в одном из интервью Делорм.

К слову, с 2009 года в Германии действует закон, согласно которому дети, рожденные во Франции от солдат Вермахта, могут получить немецкое гражданство.

Несоветские дети

О судьбах детей, рожденных советскими женщинами от оккупантов, практически ничего не известно. Редкие архивные данные и свидетельства очевидцев говорят о том, что в СССР с ними обращались довольно гуманно. Как минимум против них никто не вел никакой целенаправленной работы. Большинство “детей войны”, судя по всему, получили образование, работу и прожили нормальную жизнь.

Единственным официальным документом, свидетельствующим, что власти думали о том, как быть с немецкими детьми, стало письмо Ивана Майского, известного советского историка, заместителя наркома иностранных дел.

24 апреля 1945 года Майский вместе с группой депутатов Верховного Совета СССР направил послание советскому лидеру Иосифу Сталину. В нем историк обратил внимание вождя на “один небольшой вопрос” - детей, родившихся на оккупированной Германией территории “вследствие добровольного или принудительного сожительства советских женщин с немцами”. Майский писал, что общее число таких малышей установить трудно, но по некоторым данным можно говорить о тысячах немчат.

“Что делать с этими детьми? Они, конечно, не ответственны за грехи своих родителей, но стоит ли сомневаться, что если немчата будут жить и расти в тех семьях и в той обстановке, в которой они родились, то существование их будет ужасным?” - спрашивал Сталина чиновник.

Чтобы разрешить проблему, Майский предложил забрать немчат у матерей и распределить по детским домам. Причем во время приема в детдом ребенку нужно дать новое имя, а администрация заведения не должна знать, откуда к ним поступил новый воспитанник и чей он.

Но если письмо Майского к Сталину сохранилось, то ответ вождя народов неизвестен, как неизвестна и какая-либо реакция Кремля на послание.

Как полковник-«хамелеон» Буняченко Родину предавал

Выходцы из рабочих и крестьянских семей, сделавшие успешную карьеру при большевиках, они с высоких трибун славили мудрость товарища Сталина. Это не помешало им без каких-либо внутренних колебаний в критический момент перебежать на сторону Гитлера…

Русский коллаборационизм периода Второй мировой войны представлял собой удивительную смесь наиболее мстительных реваншистов из Белого движения и советских граждан-«хамелеонов», убежденных в том, что пришло время «принять сторону сильного».

У многих из числа последних, подобно генералу Власову, был образцовая советская биография: выходцы из рабочих и крестьянских семей, сделавшие успешную карьеру при большевиках, они с высоких трибун славили мудрость товарища Сталина. Это не помешало им без каких-либо внутренних колебаний в критический момент перебежать на сторону Гитлера.

Крестьянский сын, герой Туркестана

Классическим примером такого «хамелеона» может служить один из ближайших сподвижников Власова Сергей Буняченко.
Уроженец села Коровяковка Курской губернии, Буняченко происходил из бедной украинской семьи. Для пятнадцатилетнего Сережи Буняченко смена власти стала настоящим подарком, и в 1918 году он добровольцем поступил в 1-й повстанческий украинский полк, чтобы сражаться за мировую революцию.
Порыв молодого крестьянина оценили, отправив его на курсы младшего командирского состава. После окончания Гражданской войны Буняченко стал слушателем Высшей военной школы в Киеве. В 1924 году он окончил ее и получил назначение на должность помощника командира роты.

Путь молодого командира лежал в Туркестан, где он, подобно героям фильма «Офицеры», отличился в боях с басмачами. За доблесть и мужество Сергей Буняченко был награжден именными часами и нагрудным знаком Таджикской Республики «За боевые заслуги».
Служба Буняченко в Средней Азии продолжалась до начала тридцатых годов, когда его направили на учебу в Военную академию имени Фрунзе.

Покаяние времен «большого террора»

По окончании академии он был назначен начальником штаба 78-го отдельного полка.
Здесь в биографии нашего героя происходит очень интересный эпизод. В 1937 году Буняченко решением парторганизации 26-й стрелковой дивизии исключен из ВКП (б) за «критику политики коллективизации».
На дворе «большой террор», казалось бы, тюрьмы (или даже расстрела) вольнодумцу не избежать. Однако вскоре исключение из партии заменяется на строгое предупреждение, а вслед за этим Буняченко получает новую должность: он становится начальником 1-й части штаба 26-й стрелковой дивизии.
Судя по всему, Сергей Кузьмич перед партией «разоружился» и искренне покаялся. В то время как за его сослуживцами приезжал «черный воронок», он переживал новый стремительный взлет по карьерной лестнице. В июле 1938 года Буняченко назначен помощником начальника штаба 39-го стрелкового корпуса.
В этой должности он принимает участие в боях с японцами у озера Хасан. По их итогам Сергей Кузьмич становится полковником и занимает должность помощника командира стрелковой дивизии.

Милосердный трибунал

В начале 1940 года полковник Буняченко был назначен начальником штаба 26-го стрелкового корпуса.
В марте 1942 года Буняченко был отправлен в действующую армию в качестве командира 389-й стрелковой дивизии.
В августе того же года произошел эпизод, из-за которого полковник был отдан под трибунал. Дивизия Буняченко, которая вела оборонительные бои, получила приказ о взрыве моста через Терек на участке Моздок — Червлёное. Приказ полковник выполнил, но при этом сделал это еще до того, как часть наших войск успела переправиться. Таким образом, подразделения Красной армии оказались отрезаны от основных сил. Командование сочло, что ответственность за происшедшее несет Буняченко.

Приговор трибунала был безжалостным: расстрел. Однако такой вердикт слышало немало советских командиров, которые затем благополучно дошли до Берлина. Осенью 1942 года положение на фронтах было таково, что разбрасываться командирами не приходилось.
Поэтому трибунал применил дежурную формулировку: замена расстрела 10 годами исправительно-трудовых лагерей с отбытием после окончания войны и с отправкой командиром действующей части на фронт. Иди, товарищ Буняченко, искупай свой проступок кровью!

Активист-коллаборационист

До лагерей после войны в итоге дело не дошло: одни приговоренные пали в боях, другие своим героизмом заслужили не только снятие судимости, но и целую россыпь орденов.
Полковник Буняченко выбрал третий путь. В конце 1942 года, занимая пост командира 59-й стрелковой бригады, он сдался в плен разведгруппе 2-й румынской пехотной дивизии.
Бригада Буняченко перед этим вела тяжелые бои, понесла большие потери, подразделениям приходилось прорываться из окружения. Комбриг посчитал, что в этот раз его все-таки расстреляют, и решил, что пришло время спасать не Родину, а себя самого.
Держали полковника в лагерях военнопленных в Крыму и Херсоне. Как раз в Херсоне ему на глаза попалась одна из листовок генерала Власова, и в мае 1943 года он добровольно изъявил желание присоединиться к Русской освободительной армии (РОА).
Среди старшего офицерского состава таких активистов было немного, поэтому немцы немедленно перевели Буняченко в Кировоград, где с ним началась плотная работа.

Железный крест

Буняченко всеми силами доказывал немцам, что его выбор сознательный и искренний. Сначала он преподавал в офицерской школе, где готовились кадры для коллаборационистских частей, а затем стал офицером связи РОА при штабе 7-й германской армии на Западном фронте. В составе так называемых «восточных добровольческих батальонов» Буняченко отличился в боях с союзниками, за что получил Железный крест 2-го класса.

После этого Буняченко представили Власову, который назначил полковника командиром так называемой 1-й дивизии вооружённых сил Комитета освобождения народов России. В подразделение объединялись все мало-мальски боеспособные коллаборационистские части, включая убийц и мародеров из 29-й гренадёрской дивизии СС, чей командир Бронислав Каминский был к тому времени уже расстрелян.
В феврале 1945 года Буняченко был произведен в генерал-майоры, однако большой радости от этого не испытал. Война катилась к финалу, и он был совсем не таким, каким казался тогда, когда советский полковник сдавался в плен румынам.

Бегство с Одера

Дивизию Буняченко перебросили на Восточный фронт, где в начале апреля 1945 года немецкое командование предписало ей ликвидировать советский плацдарм на Одере.
Однако плацдарм «Эрленгоф», где держали оборону части 33-й армии 1-го Белорусского фронта, был отлично укреплен, и власовцы понесли тяжелые потери.
Буняченко довольно быстро понял, что немецкое командование не слишком ценит его подчиненных и готово положить их всех в попытках уничтожить советский плацдарм.
Ситуация сложилась весьма интересная: 1-я дивизия ВС КОНР от дальнейшего наступления уклонилась и самовольно отошла на вторую линию обороны, требуя боеприпасов и подкреплений.
Немцы в ответ требовали от Буняченко продолжать наступление, но делали это не очень настойчиво, опасаясь бунта, который мог ускорить и без того уже неизбежный крах.
В итоге Буняченко, уклоняясь от столкновений с немцами, повел свою дивизию в Чехословакию для соединения с остальными подразделениями РОА.

Что случилось в Праге

Начавшаяся Берлинская наступательная операция Красной армии на некоторое время оставила Буняченко и его людей в тени. Сам же генерал в этот момент думал, как спастись на этот раз. Выход ему виделся один: попытаться договориться с западными союзниками, выдав себя за жертву «сталинской тирании».
В начале мая 1945 года на территории Чехословакии, где еще сохранились значительные силы вермахта, началось восстание. Его руководители обратились за помощью к власовцам. Мнения разделились: осторожный Власов не хотел вступать в конфликт с немцами, а Буняченко полагал, что эта помощь впоследствии даст возможность скрыться в зоне ответственности англо-американских частей.
Подразделения 1-й дивизии ВС КОНР принимали весьма ограниченное участие в боях в Праге. В том числе еще и потому, что Буняченко вел переговоры с чехами о своей дальнейшей судьбе. В восстании против немцев участвовала довольно пестрая публика, и поначалу генерал получил гарантии безопасности.
Но затем вмешались чешские коммунисты, имевшие серьезное влияние в руководстве восставших. Зная, кто такие власовцы, они заявили, что никаких гарантий предателям и коллаборационистам давать не будут. Хотя бы потому, что такой публики хватало и у самих чехов и после войны с ними не церемонились.

Время расплаты

Не добившись желаемого, Буняченко стал уводить свои части на запад, поближе к американцам. А ему на пятки уже наступали подразделения Красной армии, чьи разведгруппы вели охоту на высокопоставленных власовцев.

Буняченко все-таки успел добраться до американской зоны оккупации. Но командование 3-й американской армии объявило, что пропускать власовцев на свою территорию не намерено. В полдень 12 мая генерал Буняченко распустил свою дивизию, заявив, что дальше каждый будет решать свою судьбу сам. Вместе со своей штабной колонной он прибыл в штаб 3-й американской армии, надеясь найти убежище в качестве «борца со сталинизмом».
Этот номер не прошел: 15 мая 1945 года американцы передали Буняченко и офицеров его штаба командованию 25-го танкового корпуса Красной армии.
Буняченко предстал перед судом вместе с генералом Власовым и другими высокопоставленными изменниками. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила 12 подсудимых к смертной казни через повешение. Буняченко в этом списке значился под номером 8. Вместе со всеми он был повешен во внутреннем дворе Бутырской тюрьмы 1 августа 1946 года.

Судьба самого жестокого предателя во время Великой Отечественной Бронислава Каминского

О перешедшем на сторону фашистов советском генерале Андрее Власове и его Русской  освободительной армии известно почти каждому. Однако Власов не единственная крупная фигура в хронике измен Родине. Еще более жестоким и хладнокровным предателем был Бронислав Каминский – бригадефюрер СС, предводитель Русской освободительной народной армии, она же – 29-я гренадерская (Первая русская) дивизия СС.

Ничто не предвещало

Бронислав Каминский родился в Витебске. На момент Великой Октябрьской революции он был студентом Петербургского политеха. Бросив учебу, Каминский увлекся революционными идеями – не только ушел добровольцем в РККА (Рабоче-крестьянскую Красную Армию), но и стал членом ВКП(б). Вернувшись к мирной жизни, Каминский стал химиком-технологом, работал на заводе, участвовал в социалистическом соревновании. Впрочем, это не мешало ему в свободное время гнать самогон. Отец Каминского был поляком, поэтому Бронислав горячо отстаивал идею включения Польши в состав СССР как особой автономии.

Каминского не миновала волна репрессий. В 1935 году его исключают из партии, а в 1937-м он попадает в лагерь, где служит технологом на производстве спирта. В стремлении облегчить свою участь Бронислав Каминский становится осведомителем-информатором НКВД. Это позволяет ему выйти на свободу в начале 1941 года. До начала войны и прихода немцев Каминский работает в поселке Локоть (нынешняя Брянская область, тогда центр Брасовского района в Орловской области) на спиртзаводе.

Война дала возможность развернуться

4 октября 1941 года в поселок Локоть вошла 17-я танковая дивизия под командованием генерал-лейтенанта фон Арнима. Немцев радостно встретили те, кто стремился добиться «окончательного и полного разгрома жидо-большевизма». Лидерами среди коллаборантов оказались преподаватель техникума Константин Воскобойник и инженер спиртзавода Бронислав Каминский. Первый был назначен старостой поселка.

При полном одобрении немецких властей Каминский и Воскобойник сформировали полицейские и административные органы с целью поддержания «нового порядка» нацистов. Было создано печально знаменитое Локотское самоуправление. Коллаборационисты начали активное вооруженное преследование партизан, ушедших в леса для борьбы с фашистами.

Каминский получает власть

В начале 1942 года рождественской ночью Воскобойника убивают партизаны из отряда Сабурова. Каминский тут же рассказывает нацистам о своем «арийском происхождении», вспомнив о матери – обрусевшей немке. Германское командование дает добро на передачу Локотской автономии в его руки.

Каминский искренне верил гитлеровской пропаганде, преподносившей Германию как «государство национального труда». Манифест созданной с его участием Народной социалистической партии России перекликается в своей ненависти к большевикам и антисемитизме с агитационными брошюрами и листовками нацистов.

Каминский считал: после окончания войны «Великая Россия» должна быть устроена в духе фашистской идеологии. Нацист-реформатор — такое меткое прозвище дал ему историк-славист из США Александр Даллин.

Евреям места нет

Локотская автономия во всем следовала примеру гитлеровского государства. Специальная инструкция запрещала браки евреев с представителями других наций. Газета «Голос народа» публиковала антисемитские статьи. Принятый в автономии Трудовой кодекс включал статью с характерным заголовком «Жидовская рабочая сила».

В 1943 году Каминский вместе с созданной им Русской освободительной народной армией (РОНА) передислоцируется в город Лепель. Газета «Новый путь» (Витебск) так описывала политику Каминского: «При назначении работника на должность принимаются в расчет только его деловые качества. Что касается партийного, социального, национального (исключение - евреям места нет) положения, это не играет роли».

Слова не расходились с делом. В некоторых селах и поселках Локотской автономии были созданы еврейские гетто. Власти в лице Каминского постановили: все, кто укрывает коммунистов и евреев, подлежат расстрелу.

В сентябре 1942 года полицейские Локотского самоуправления расстреляли всех живущих в поселке Навля евреев в качестве мести за взрыв партизанами моста через реку. Казни продолжились в Суземском и Севском районах. Только в одном районе зверски убиты 223 человека – просто за то, что они — евреи.

Тесная дружба с фашистами

Гитлеровское командование не оставляло «независимую автономию» Каминского без присмотра. Локоть служил базой штаба связи фашистов и точкой дислокации зондеркоманды СД. По линии абвера Каминского курировал А. Доллерт. Он выжил после проигрыша Гитлера и написал под именем Свен Штеенберг большой труд о коллаборационистах СССР.

Доллерт регулярно отчитывался вышестоящим начальникам о состоянии дел в курируемой автономии. Один из докладов содержит упоминание: «С населением, врагами и руководимыми военными частями Каминский ведет себя как типичный русский – бесконечно великодушен и бесконечно жесток».

Расправы над населением

Каминский и его боевые формирования проводили жестокий террор против тех, кто ждал возвращения советской власти. Его агенты, изображая партизан, ходили по селам. Выяснив, кто чем дышит, провокаторы вызывали конвой и сгоняли арестованных в бывшее здание конезавода №17, превращенное в Локотскую тюрьму.

Именно здесь, на службе у Каминского, творила свои зверства печально знаменитая Тонька-пулеметчица — палач Антонина Макарова. В 1945 году недалеко от тюрьмы на дне котлована обнаружили 22 ямы, полные трупов. Всего там было расстреляны больше 2000 человек.

Казни проводились также в противотанковых рвах (село Холмецкий Хутор) – найдено 95 тел, в Вороновом Логу (село Городище) – 800 тел, у Погребских дач в перелеске – 2500 тел. Среди погибших – подпольщики, партизаны, коммунисты, их родные и множество евреев. Зафиксированы случаи расправы над всеми жителями некоторых деревень и сожжения домов.

Борьба с партизанами

Хорошие организаторские способности и харизматичность Бронислава Каминского позволили ему воодушевить на зверства немало людей. Перешедшие на сторону фашистов солдаты и бывшие штатские яростно рвались в бой с «народными мстителями». Первая антифашистская бригада (командир Гиль-Родионов) лишилась в боях с каминцами 1026 человек.

Только за один месяц 1944 года, с 11 апреля до 15 мая, по информации начштаба 3-й танковой армии Гейдкемпера, в рамках операции РОНА «Веселый праздник» партизаны потеряли 14 288 человек. Полоцко-Лепельская партизанская зона фактически перестала существовать. Благодаря этому фашисты на какое-то время смогли обезопасить тыловые районы группы армий «Центр».

За успешное проведение операции РОНА была отдельно отмечена фашистским командованием. Сам Каминский получил Железный крест 1-го класса.

Бригаденфюрер СС

Историк из Великобритании Колин Хитон писал: «Бригада Каминского сотворила немало злодеяний, хорошо сражаясь на стороне немцев». Каминскому было предложено войти в войска СС с присвоением звания бригаденфюрера.

1 августа 1944 года РОНА была реорганизована в 29-ю гренадерскую дивизию СС. Сам Каминский получил звание ваффен–бригадефюрера и генерал–майора войск СС.

Варшавское восстание и бесславная гибель

При участии в подавлении Варшавского восстания (август 1944 года) войска Каминского, не глядя, расстреливали всех, кто подвернулся им под руку. Солдаты грабили магазины, склады, квартиры, насиловали женщин. Расправы длились несколько недель. Были изнасилованы не только полячки, но и две немецкие девушки – участницы пронацистской организации. По оценкам историков, жертвами расстрелов стали до 30 тысяч человек.

Даже видавшие виды фашисты содрогнулись от степени зверства и мародерства, проявленных войсками Русской дивизии. 28 августа 1944 года после короткого военно-полевого суда Бронислав Каминский вместе с нижестоящими руководителями 29-й дивизии был расстрелян зондеркомандой СС «по законам военного времени за поощрение реквизиций и грабежей».

2-й Всебелорусский конгресс… предателей и полицаев

С самого начала Великой Отечественной войны руководство фашистской Германии уделяло значительное внимание использованию в своих целях белорусских антисоветских эмигрантских кругов и тех лиц из числа белорусов зарубежья, которые оказались на территориях, оккупированных вермахтом.
Эти «доверенные» (по немецкой терминологии) лица согласно планам фашистов должны были быть использованы для борьбы с зарождающимся партизанским движением, а также для антисоветской пропаганды на оккупированных территориях и для формирования из местных пособников оккупантов гражданских администраций, призванных облегчить немцам исполнение своих планов в отношении местного населения.

Также необходимо учитывать, что данная деятельность в Германии курировалась спецслужбами – абвером (немецкая военная разведка) и СД (немецкая контрразведка) и не была только белорусской особенностью. Так, под прямым контролем абвера и СД были созданы Украинская повстанческая армия (УПА) и Организация украинских националистов (ОУН). Подобные формирования и структуры с некоторыми особенностями создавались гитлеровцами и в других оккупированных ими странах.
О белорусском «опыте» оккупантов можно подробно прочесть в книге А.К.Соловьёва «Белорусская центральная рада: создание, деятельность, крах».
Подготовка к использованию белорусской антисоветской эмиграции, уходящей своими корнями и идеями к разогнанному большевиками Первому Всебелорусскому съезду 5-18 декабря 1917 года и эфемерной, почти виртуальной Белорусской народной республике (БНР), провозглашённой 9 марта 1918 года во время немецкой оккупации и объявившей о независимости 25 марта 1917 года (отсюда и так называемый День воли, «празднуемый» нынешней бело-красно-белой оппозицией) началась ещё до войны – в 1938-1939 годах. Именно тогда понадобились Ф.Акинчиц, В.Козловский, Н.Шкелёнок, А.Калоша, Р.Островский, И.Ермаченко, В.Родько и др.

К 23 августа 1941 года фашисты оккупировали всю Белорусскую ССР.
22 сентября 1941 года в оккупированной БССР начала действовать Белорусская самопомощь, которая была создана при непосредственной поддержке гауляйтера округа «Белорутения» В.Кубэ с использованием опыта работы в Германии и подконтрольных фашистам в странах Европы Белорусских комитетов самопомощи.
22 июня 1943 года был создан Союз Белорусской Молодёжи (СБМ). В.Кубэ и немецкое военное командование оказали новой организации всемерное содействие.
Для координации деятельности предателей и фашистских пособников 27 июля 1943 года была создана Рада доверия при Генеральном Комиссариате «Белорутения». Старшиной Рады был назначен В.Ивановский, а заместителем – Ю.Соболевский.

Вацлав Ивановский был доктором наук, профессором, участником Первого Всебелорусского съезда 1917 года. Был при фашистах бургомистром Минска, председателем Белорусского научного товарищества, тесно контактировал с СД. Предатель был убит партизанами в 1943 году.
Юрий Соболевский был при фашистах бургомистром в Столбцах, Несвиже и Барановичах, возглавил Белорусскую самопомощь.
Вся деятельность предателей проходила под контролем министра восточных территорий А.Розенберга и гауляйтера В.Кубэ.

22 сентября 1943 года В.Кубэ был убит в результате спецоперации белорусских партизан и минских подпольщиков после взрыва бомбы.
Его преемником стал Курт фон Готтберг, который при Кубэ командовал войсками СС в округе «Белорутения».
К этому времени на восточном фронте немцы потерпели поражение в Курской битве. Красная Армия вплотную вышла к границам БССР, и немцам пришлось менять тактику своих действий на оккупированных территориях – в первую очередь направить все усилия на то, чтобы максимально использовать местные ресурсы для противодействия наступавшей Красной Армии и поддерживающим её партизанских соединений.

В этом смысле Курт фон Готтебрг перешёл к более решительным и жёстким мерам не потому, что «В.Кубэ уважал белорусов», а Готтберг «не уважал», как об этом пишут некоторые современные последователи бело-красно-белой идеологии, а в связи с изменившейся обстановкой на восточном театре военных действий.
Предполагая грядущее наступление Красной Армии, немцы активизировали свою деятельность против партизан, а также меры, направленные по использованию трудового ресурса белорусов на работах в Германии. Также предполагалось активизировать деятельность по формированию воинских подразделений из числа белорусов.
Партизанское движение достигло такого размаха, что начало угрожать непосредственным тылам вермахта. Жандармерия и полицаи из числах местных жителей и переброшенных в Белоруссию подразделений из предателей и фашистских пособников из Украины и Прибалтики не могли сдержать партизан, и фашисты вынуждены были дислоцировать в Белоруссии к осени 1943 года значительные силы: свыше 70 дивизий, до 10 000 орудий и миномётов, примерно 1 400 танков и штурмовых орудий. К началу 1944 года группа армий «Центр» имела в Белоруссии примерно 250 000 солдат и офицеров, которые регулярно участвовали в карательных операциях против партизан. За 9 месяцев пребывания фон Готтберга в должности гауляйтера была проведена 21 крупномасштабная военная карательная акция. Наиболее известные из них – «Охота на уток», «Охота на зайцев», «Весенний праздник», «Освещение храма». За этими почти «романтичными» названиями – массовый геноцид, уничтожение деревень со всеми жителями от мала до велика, тактика выжженной земли. Что пережили белорусы в результате таких «операций», трудно выразить словами. Достаточно сказать, что матери топили своих же грудных детей в болоте, чтобы фашисты не обнаружили спрятавшихся от верной гибели жителей. И это далеко не полный перечень того, что происходило.

Но партизаны воевали, защищали партизанские зоны, били врага, огнём встречали карателей и прорывались из окружений, выводя с собой мирных жителей, контролируя 60% территории БССР. Фактически, власть оккупантов и их пособников распространялась лишь на города и пути сообщения. Но и там враг не мог спать спокойно из-за действий белорусских подпольщиков.
В 1944 году партизаны и подпольщики разработали операцию по уничтожению фон Готтберга, однако она не была совершена в связи с непредвиденным развитием событий. Гауляйтер лишь по случайности избежал смерти.

21 декабря 1943 года в Минске была образована Белорусская Центральная Рада, назначенная оккупантами из «доверенных лиц». «Президентом» БЦР стал Р.Островский, который подчеркнул «историческую преемственность» с событиями 1917-1918 годов: «Так было в прошлом, когда наше государство искало помощи у немецкого народа. Так было в 1918 году, когда Рада послала историческую телеграмму немецкому правительству…». Заканчивая своё выступление, Р.Островский заявил: «Торжественно обещаю: доверие это оправдаю своей работой по борьбе с нашим общим врагом – большевизмом» и провозгласил здравницу в честь Адольфа Гитлера. Это было подано, как народная инициатива, в ответ на которую 22 января 1944 года в Минске официально было провозглашено создание БЦР.

БЦР, как структуре по оказанию помощи оккупантам, вменялось множество задач. Говорилось и о «национальном возрождении», но всё это было ширмой – основной задачей, которую Р.Островский должен был курировать лично, являлось создание Белорусской Краевой Обороны (БКО). Согласно немецким планам БКО предполагалось использовать в первую очередь против партизан, а затем – протии наступающей Красной Армии. БКО предполагалось сформировать везде, кроме районов, где против партизан активно действовали формирования польской Армии Краевой.

23 февраля фон Готтберг подписал приказ о формировании БКО. 6 марта 1944 года после предварительных мероприятий и согласно приказу Р.Островского, одобренного немцами, началась всеобщая мобилизация белорусского мужского населения 1908-1924 годов рождения в БКО. На мобилизации настоял именно Р.Островский, так как по его вполне обоснованным опасениям добровольный характер вступления населения в ряды БКО грозил полным провалом. Начальником управления БКО стал близкий к Р.Островскому Ф.Кушель, получивший чин «майора БКО». 15 апреля 1944 года мобилизация была завершена.
Этими мерами фашисты предполагали решить сразу две задачи – использовать человеческие ресурсы оккупированной БССР против Красной Армии и партизан, а также при неблагоприятном развитии ситуации на фронте вывести при отступлении в рейх ту живую силу, которая могла быть мобилизована и задействована против самих фашистов уже Красной Армией после освобождения Белоруссии.

Подразделения БКО использовались против партизан, но снабжались по остаточному принципу – к лету 1944 года немецких ресурсов уже не хватало и для самих оккупантов. В итоге в рядах БКО была высокая заболеваемость и низкая боеспособность. О продовольственном снабжении в качестве примера можно привести ситуацию с подразделением БКО, дислоцировавшимся в Поставах Витебской области. «Снабжение молочными и мясными продуктами» выглядело следующим образом – отряд БКО оцеплял деревню и изымал всё, что можно было найти. Это скоро надоело местным жителям, и партизаны, выслушав жалобы населения, устроили подразделению БКО засаду. После первого же серьёзного боя отряд БКО бежал в Поставы под защиту немецкого гарнизона и засыпал немецкие власти слёзными просьбами об «улучшении довольствия», не горя желанием наведываться в окружающие деревни вновь.
В 1944 году оккупантами и предателями было задумано проведение в Минске большого «2-го Всебелорусского конгресса БЦР». Почему 2-го? 1-м как полицаи, так и сами оккупанты считали «1-й Съезд Белорусской Народной Республики» декабря 1917 года.

Делегаты не избирались, хотя это и декларировалось, а назначались предателями и полицаями с обязательным утверждением оккупационных властей. Помимо делегатов с оккупированных белорусских территорий предполагалось участие «гостей» – белорусских пособников фашистов в эмиграции. Там «выборы», как правило, проводило гестапо. В Праге, например, местное гестапо «избрало» в Минск в качестве прочих делегатов семейную пару – Ивана и Ларису Гениуш. В Минск поехала одна Лариса – Иван Гениуш остался в Чехии.
Сам конгресс готовился в тайне – фашисты и их прислужники опасались противодействия со стороны подпольщиков и партизан. 23-24 июня 1944 года повсеместно намечались совещания по обсуждению повестки конгресса на местах, но как раз 23 июня началось наступление Красной Армии в рамках операции «Багратион» по освобождению Белоруссии. Оккупанты в срочном порядке публично объявили за 2-3 дня о проведении 27 июня 1944 года конгресса в Минске – терять уже было нечего, а конгресс должен был помимо всего прочего продемонстрировать уверенность самих оккупантов и их пособников в стабильности своего положения.

Казалось бы, зачем сотни предателей и полицаев, сотрудничавших с фашистами, вообще ехали на этот конгресс в Минск – Красная Армия уже вовсю наступала, и освобождение БССР было лишь делом времени. Всё очень просто – их гнал на конгресс ужас от перспективы неминуемой расплаты за предательство. Конгресс был соломинкой, за которую предатели хотели зацепиться, надеясь на то, что их хозяева найдут хоть какой-то выход из тупика. Другим же фактором была ненависть к СССР, к Красной Армии и объединявшее их всех разочарование от несбывшихся надежд и мечтаний возглавить под немецким покровительством оккупационный режим. Они думали о себе, а не о миллионах убитых и замученных заживо белорусах. Ко всему прочему немцы особенно не стали бы церемонится с теми, кто отказался бы от «чести» участия в конгрессе.

«Делегаты» массово прибывали в Минск 26 июня 1944 года – на вокзале их встречали представители Рады БЦР. Мероприятие анонсировали газеты, издающиеся нацистами – «Белорусская газета» в Минске, «Раница» в Берлине, «Белорусский голос» в Вильнюсе и др. В тот же день, 26 июня 1941 года Красная Армия освободила Витебск и дела у фашистов и их «доверенных» пошли совсем плохо.

2-й Всебелорусский конгресс начал свою работу 27 июня 1944 года в Минске в Минском городском театре (сейчас здесь располагается Академический театр им. Я.Купалы). Зал заседаний был пышно украшен свастиками и портретами Гитлера вперемешку с бело-красно-белыми флагами и «Погонями».
Конгресс открыл президент БЦР Р.Островский, много говоривший о том, что во всех бедах белорусского народа виновата «жидо-большевистская Москва». Председателем президиума избрали Е.Киппеля. Всего мандатная комиссия зарегистрировала прибытие 1 039 делегатов.
Делегаты много говорили о «национальном возрождении», однако в их выступлениях далеко не это было главным. Вот что сказал Е.Киппель: «Для всего народа в данный момент является важнейшим уничтожение бандитизма – партизанщины, разоряющей наш народ».
После перерыва был избран почётный президиум из участников 1-го Всебелорусского съезда 1917 года.
Преемственность БНР и БЦР, как и 1-го Всебелорусского съезда 1917 со 2-м Всебелорусским конгрессом 1944 года хорошо иллюстрирует Постановление, принятое от имени конгресса 27 июня 1944 года, в первом пункте которого написано дословно следующее: «Признать правильным и снова подтвердить историческое постановление Рады Белорусской Народной Республики, которая, имея полномочия Первого Всебелорусского конгресса 1917 года, на своём заседании 25 марта 1918 года торжественной III-й уставной грамотой решила об окончательном разрыве с большевистской державой во всех её формах».
Во втором пункте выразилась вся ненависть предателей к Белорусской СССР: «Подтвердить, что белорусский народ никогда не признавал, не признаёт и никогда не признает впредь форму своей белорусской национальной державности, навязанную ему большевистскими захватчиками, – форму БССР».
На конгрессе зачитали приветственную телеграмму от фон Готтберга и направили в Берлин свою собственную – приветственные панегирики в адрес Адольфа Гитлера.

Погибая, предатели и полицаи со всей Белоруссии источали яд ненависти к партизанам, Советскому Союзу, русскому народу, составлявшему костяк Страны Советов. Сегодня вновь заговорили о том, что «партизаны были мародёрами и пьяницами». А полицаи и предатели «боролись за белорусское возрождение», а «главный наш враг – Москва». Это всё уже было озвучено в годы войны, и в особенности – на 2-м Всебелорусском конгрессе. Чувствуя своё поражение, под диктовку немецких спецслужб радетели за «национальное возрождение» выдавливали из себя последние капли яда ненависти к своему народу, и сегодня, к сожалению, эти идеи вновь начинают витать в Интернете, и особенно – в умах молодёжи, отравленных этой пропагандой
Уже на следующий день Р.Островский со своим ближайшим окружением обсуждал вопрос эвакуации вместе с немцами. 1 июля 1944 года немцы приступили к уничтожению наиболее важных зданий и сооружений в Минске, а 3 июля 1944 года Минск был освобождён Красной Армией.

Р.Островский и его единомышленники бежали вместе с немцами на запад, некоторое время пытались продолжать свою работу по формированию белорусских воинских формирований, а затем, когда гибель фашистского режима стала очевидной и неминуемой, перебежали к США и их союзникам. Десятки тысяч белорусов, мобилизованных в ряды БКО, были переправлены на западный фронт, так как на восточном они не вызывали доверия у немцев. Но и на западе боеспособность была невысокой – многие формирования БКО переходили на сторону союзников. В самом конце войны остатки БКО были в своём большинстве отозваны с фронта и направлены немцами в лагеря либо на принудительные строительные работы в тыл.

В 1947 году Рада БНР была воссоздана в г. Остергофене в американской зоне оккупации Германии. Её президентом стал Н.Абрамчик – бывший руководитель белорусского комитета самопомощи в нацистском Берлине, создавший филиалы в оккупированных Австрии, Польше и Чехословакии. Р.Островский пытался перехватить этот «пост». Но показался американцам менее пригодным из-за своей одиозности. Тем не менее, Р.Островский верно служил новым хозяевам и сложил свои полномочия президента БЦР лишь в 1964 году в Нью-Йорке.
Впрочем, работу в БНР и БЦР продолжили уже новые поколения русофобов и антисоветчиков. Ведётся она и сейчас – уже не столько против СССР и БССР, которых давно нет, сколько против Республики Беларусь и Союзного государства Белоруссии и России. На это хозяева из США и западных стран не скупятся.

Одним из направлений современной деятельности является ползучая реабилитация пособников фашистов и коллаборантов под предлогом «внесённого ими вклада в национальное возрождение». В том числе эта линия проводится и силами нашей бело-красно-белой оппозиции. К сожалению, небезуспешно. Много пишется о «таланте» посланной гестапо и опоздавшей на конгресс в Минске Ларисы Гениуш, бежавшей из Минска накануне освобождения города. Вспоминается и «талантливая поэтесса Наталья Арсеньева», по совместительству – жена Франца Кушеля, офицера связи Минского СД, командира БКО, после войны – «военного министра правительства БНР в изгнании» под руководством Н.Абрамчика. Л.Гениуш по приезде в Минск даже переночевала в доме у Ф.Кушеля и Н.Арсеньевой. В 1947 году на слова Н.Арсеньевой «Магутны Божа» Н.Ровенский написал музыку. С тех пор белорусская эмиграция и наша бело-красно-белая публика усиленно продвигают этот «гимн» если и не в качестве государственного, то в качестве «духовного гимна христиан Беларуси».

Могилёв героически сражался в 1941 году. Именно там, под Могилёвом, на Буйничском поле Константин Симонов увидел, а потом и описал подвиг наших солдат, ценой своей жизни останавливавших немецкие танки. Тем более печально, что в Могилёве с 1993 года проводится фестиваль «Магутны Божа». Вот что можно прочесть о данном фестивале на сайте Могилёвского облисполкома в архиве новостей культуры от 27 июля (!) 2012 года: «Первый фестиваль «Магутны Божа» состоялся 11-17 июля 1993 года по инициативе настоятеля могилевского костела Успения Пресвятой девы Марии (сегодня епископа Витебского) Владислава Блина. Название форума произошло от первой строки произведения белорусского композитора Николая Ровенского на слова Натальи Арсеньевой «Магутны Божа». Эта молитва сегодня является настоящим духовным гимном христиан Беларуси и исполняется на различных религиозных мероприятиях».

Зачем это нужно сегодняшним бело-красно-белым, понятно. Но неужели никто из представителей религиозных конфессий, белорусских властей, музыкальных коллективов, жителей Могилёва не задумался над тем, насколько безобразно и неуместно называть текст, написанный во время фашисткой оккупации в 1943 году в семье полицая и коллаборантки «духовным гимном христиан Беларуси» и посвятить ему целый «фестиваль духовной музыки»?! Всех всё устраивает?! Или так проще – ничего не замечать, ни на что не реагировать?!

«Бойся равнодушных! Это с их молчаливого согласия совершается всё зло на земле!» – сказал однажды Юлиус Фучик. А ещё он сказал и другое: «Не забудьте ни добрых, ни злых! Люди, будьте бдительны!».
Неужели так быстро забудем или уже всё позабыли?!

Алекс Лютый. Подлинная история карателя Александра Юхновского

43 года назад, 23 июня 1977 года возмездие нашло фашистского палача. В этот день был расстрелян Александр Юхновский, он же Алекс Лютый, как его прозвали за его садистские наклонности.

2 июня 1975 года сотрудниками Комитета государственной безопасности СССР был арестован Александр Юрьевич Мироненко. Для сослуживцев старшего редактора издательства Министерства гражданской авиации новость об аресте стала шоком.

Герой войны, член Союза журналистов СССР, автор книги военных мемуаров, которая вот-вот должна была быть опубликована.

Через несколько дней Мироненко исполнялось 50 лет, и коллеги уже вовсю готовились к его юбилею.
Что такого мог совершить журналист? Опубликовал что-то не то? Втайне занимался самиздатом? А может быть, Мироненко, выдавший дочь замуж за немца, попался на контрабанде? Или связался с иностранной разведкой?

Правда оказалась страшнее самых ужасных предположений. В военные годы будущий журналист служил гитлеровцам, участвуя в карательных акциях.

19 июня 1925 года в деревне Зеленая на Волыни в семье Юхновских родился мальчик, которого называли Сашей. О том, что такое двойная жизнь, мальчик узнал довольно рано. И дед, и отец Александра были украинскими националистами. Папа был офицером армии Симона Петлюры.

После поражения националистов Юхновские за границу не побежали, а спокойно приняли вид простых советских граждан. В 1930-х годах Иван Юрьевич Юхновский работал агрономом в Роменском районе Сумской области и был на хорошем счету.

Истинное отношение к советской власти Юхновский-старший выражал дома. Александр любовью родителя к украинскому национализму не пропитался, зато усвоил: правда далеко не всегда бывает одна. Есть правда для окружающих, а есть та, что спрятана внутри и ждет своего часа.
Немецкая оккупация для Ивана Юхновского стала праздником. Он сформировал местную полицию в городе Ромны, став ее начальником. 16-летнего сына родитель определил писарем и переводчиком к командованию размещенной в городе немецкой части. Александр, хорошо владевший русским, украинским, польским и немецким языками, трудился усердно и заслужил благосклонность немцев.

В марте 1942 года в Ромны прибыл штаб тайной полевой полиции — ГФП. Александр Юхновский перешел на службу туда. Он все меньше выступал в качестве переводчика, так как молодому человеку очень понравилось истязать людей.

Юхновский служил в подразделении ГФП-721. Члены этого формирования совершали массовые убийства советских граждан на Донбассе, в Ростовской области, на Харьковщине, Черниговщине, в Молдове.

В 17 лет Александр Юхновский получил от немцев прозвище «Алекс Лютый». Гитлеровцы поражались рвению юнца, а такие же, как он, коллаборационисты откровенно побаивались.

Входивший в раж Лютый уже не мог остановиться. Как-то в горячке он разбил лицо местному бургомистру, который сказал ему что-то поперек. Немцы лишь посмеялись, никак не наказав молодого карателя.
Свидетели, пережившие войну, вспоминали о деяниях Лютого:

«Алекс избивал резиновым шлангом сбежавшего из лагеря и пойманного в облаве пленного, ломал ему пальцы».

«Летом 1943 года он избил какую-то женщину до бессознательного состояния. Потом ее выбросили во двор, потом увезли».

«Я просил Сашу, чтобы он меня не бил, говорил, что ни в чем не виноват, даже вставал перед ним на колени, но он был неумолим. Переводчик Саша допрашивал меня и избивал с азартом и инициативой».

«На моих глазах Юхновский расстрелял какую-то девушку. Ей было лет семнадцать. За что — не сказал».

В конце 1942 года Александр Юхновский был награждён немцами знаком отличия для восточных народов I степени без мечей. В январе 1943 года он был поощрен месячной поездкой в Рейх.

Когда части Красной Армии освободили Ромны и начали работы по выявлению гитлеровских пособников, местные жители постоянно вспоминали Алекса Лютого, изощренного садиста и изувера. Было известно, что он Юхновский. Папу Алекса, начальника местной полиции, поймали, судили и казнили. Но вот его отпрыск как в воду канул.
В сентябре 1944 года на один из призывных пунктов Красной Армии пришел молодой парень. Он рассказал, что ему 19 лет, зовут его Александр Мироненко, отец погиб на фронте, мать — при бомбежке, а самому парню пришлось выживать в оккупации. Теперь Мироненко просился на фронт, чтобы поквитаться с гитлеровцами за погибших родителей.

Документов у парня не было — по его словам, они сгорели во время той же бомбежки, при которой погибла мать.

Будь он постарше, наверняка бы за проверку новобранца взялись бы особисты. Но работавшие на призывном пункте офицеры решили, что это лишнее — и так этот почти еще мальчишка хлебнул лиха.

Отступавший вместе с немцами Алекс Лютый сбежал от них в августе 1944 года года под Одессой. Он выбросил немецкую форму и документы, раздобыл гражданскую одежду и на призывном пункте представился фамилией своей мачехи. Трюк удался — вскоре пулеметчик 191-й стрелковой дивизии 2-го Белорусского фронта Александр Мироненко уже двигался со своим подразделением на запад, громя проклятых фашистов.

В части Мироненко был на хорошем счету, воевал смело, писал стихи для дивизионной газеты, в которых обличал гитлеровцев. Узнав о том, что солдат отлично владеет немецким языком, его взяли на должность переводчика при штабе.

Лишь однажды кто-то из сослуживцев неожиданно заявил: «Да я тебя помню, ты у немцев в Ромнах служил!» Мироненко заявил солдату, что тот обознался, и предложил пройти к командиру, чтобы разобраться. Но живым до командира опознавший Лютого красноармеец не дошел — исчез. Как ни странно, но и после этой истории на Мироненко никаких подозрений не пало.
Дойдя до Берлина, Мироненко остался служить в части, расквартированной на территории Германии. Его приняли в комсомол и направили на работу в редакцию газеты группировки войск в Германии «Советская Армия». Никаких нареканий к Мироненко не было — образцовый советский воин, неплохой журналист, отмеченный многочисленным грамотами и благодарностями.

В 1951 году Александр Мироненко демобилизовался. Женившись, он перебрался в Москву, где поступил на работу в редакцию газеты «На стройке». Кроме основной работы, он сотрудничал с изданиями «Красный воин», «Советская авиация», «Лесная промышленность», «Водный транспорт». Он делал переводы с чешского, немецкого, польского. Специалисты говорили, что эти переводы были очень высокого качества.

Советский журналист, ветеран, способный переводчик, поэт — кого, как не его, двигать на повышение, в том числе и по партийной линии. Мироненко выдвинули в партком издательства, в связи с чем ему пришлось написать автобиографию.

Новую биографию сличили с прежней и обнаружили серьезные несостыковки. Если в 1944 году Мироненко рассказывал, что жил на оккупированной территории, то теперь он утверждал, что воевал в Красной Армии с 1941 года.

Не все было ясно и с наградами, которые он указывал. Из партийных органов бумаги Мироненко для дальнейшей проверки ушли в КГБ.
Даже когда первые свидетели, которым были продемонстрированы фотографии, заявили, что журналист Мироненко и есть Алекс Лютый, речи об аресте не шло. Нужны были железобетонные доказательства и стопроцентное исключение возможности ошибки.

Сотрудники КГБ провели работу в более чем 40 населенных пунктах, где проходили акции ГФП-721, подняли сохранившиеся в ГДР архивы гитлеровских структур. Бывшие каратели, арестованные сразу после войны и избежавшие расстрела, теперь откровенно рассказывали о том, как Лютый мучил и убивал людей.
Годы скрупулезной работы предшествовали аресту 2 июня 1975 года.

Оказавшись в «Лефортово», Юхновский-Мироненко выдвинул новую версию: и он, и его отец были подпольщиками и на службе у немцев состояли только для того, чтобы помогать партизанам. Рассказывал Мироненко и о том, что после того, как немцы арестовали отца за покушение на немецкого офицера, ему пришлось уйти в партизанский отряд, который был потом разбит карателями. А затем, при поступлении в Красную Армию, он не стал об этом говорить, боясь, что не поверят.

История звучала довольно складно, но проверка фактов показала — Мироненко лжет. Партизанский отряд, в котором он якобы служил, действовал на несколько месяцев позже указанных подозреваемым сроков.
После этого Юхновский-Мироненко окончательно сдался и стал давать показания о своей службе у гитлеровцев.

«Я служил и работал как мог, и, видимо, неплохо; сделал бы еще больше полезного, если бы не тягость случившегося», — такого рода отвлеченные записки писал Мироненко, находясь в следственном изоляторе.

Кажется, он до последнего надеялся, что его служба в Красной Армии и послевоенное прошлое позволят обнулить грехи карателя.

Но в 1976 году на суде было доказано, что Александр Юхновский, он же Алекс Лютый, причастен к убийству более 2000 советских граждан. Приговор суда был неизбежен — смертная казнь. Он использовал все возможности прошений о пересмотре приговора и помиловании, но все они были отклонены.

История одного предательства: как Герой Советского Союза стал летчиком люфтваффе

Офицер советских ВВС летчик Семен Трофимович Бычков — персона, вне всякого сомнения, неприятная. Но от этого не менее интересная. Мало кто понимал, как знаменитый летчик-истребитель, Герой Советского Союза и пример для других, смог предать родину и начал служить врагу. Мы не будем заниматься анализом этой одиозной личности, а просто расскажем историю взлета и падения, а также последовавшей за ними закономерной расплаты.

23-летнего Семена Бычкова война застала в звании младшего лейтенанта и сразу же засосала в страшный круговорот. К сожалению, любитель покутить не проникся ответственностью даже на фронте и между вылетами умудрялся пропустить рюмку другую. Закономерная развязка наступила для Бычкова летом 1942 года. Пьяный Семен неудачно приземлился и серьезно повредил истребитель, едва не погибнув при этом сам.

Пьяницу отдали под трибунал и приговорили к 5 годам колонии. Но так как время было тяжелое и каждый опытный боец был на счету, имевшего почти год боевого стажа Бычкова простили и снова отправили на фронт. Провинившийся Семен делал все, чтобы искупить свою вину перед Родиной, проявляя невероятную отвагу.

Статья о подвиге Семена Бычкова в газете

В боях под Сталинградом летчик показал, на что способен, и всего спустя три месяца после позорного трибунала с него сняли судимость с формулировкой «за заслуги в деле борьбы с немецко-фашистскими оккупантами». Вскоре Бычков получил капитанские погоны и был назначен командиром 482-го истребительного авиационного полка.

2 сентября 1943 года отчаянный боец с фашистскими захватчиками был удостоен высших воинских наград — получил звезду Героя Советского Союза и орден Ленина. В боях пилот Семен Бычков лично сбил 15 вражеских самолетов. В представлении к наградам были такие строки:
Проявил себя отличным летчиком-истребителем, у которого отвага сочетается с большим мастерством. В бой вступает смело и решительно, проводит его в большом темпе, навязывает свою волю врагу, используя его слабые стороны. Проявил себя отличным командиром-организатором групповых воздушных боев.

Чем не славный сын своего Отечества и пример для других? Но дело в том, что всего через несколько месяцев Герой Советского Союза Семен Трофимович Бычков предаст свою Родину и товарищей и станет служить врагу, сражаясь в небе с бывшими боевыми товарищами.

Фото самых результативных летчиков-истребителей фронта. Капитан Бычков — третий справа

Страшная обида

10 декабря 1943 года звено Бычкова попало под плотный огонь вражеских зениток и прославленный советский ас был сбит. Раненый Семен попал в плен в бессознательном состоянии, но враг, узнав кто перед ним, не бросил героя умирать, а отправил в военный госпиталь. Немецкие врачи очень быстро поставили тяжело раненного Бычкова на ноги и за него сразу же взялось гестапо.

Семена отправили в концентрационный лагерь Морицфельд на территории Польши, специально созданный для пленных летчиков. Это место не было лагерем смерти — это была скорее фабрика предателей, где опытные немецкие специалисты кнута и пряника вербовали среди пленных новых солдат и офицеров для фюрера. Кстати, печально знаменитый генерал Власов также некогда был узником Морицфельда.

Мы не знаем, как увещевали в лагерных застенках советского героя Бычкова, но факт остается фактом — в феврале 1944 года в рядах люфтваффе появился новый летчик. Позднее на суде Семен доказывал, что в концлагере его зверски пытали и избивали, морили голодом и несколько раз имитировали казнь.

В числе мучителей Бычков называл еще одного предателя — старшего лейтенанта Бронислава Антилевского, также летчика, ранее начавшего сотрудничать с немцами. По словам Семена, однажды Антилевский, склоняя к измене родине, избил его до полусмерти.

Но слова мерзавца быстро опровергли, так как среди бывших узников Морицфельда нашлось немало свидетелей того, что у Бычкова и Антилевского были теплые дружеские отношения. Капитан Семен Бычков добровольно пошел на сотрудничество с врагом, так как не мог простить своей стране тот страх и унижение, которые пережил, когда попал под трибунал по статье, за которую в условиях фронта могли расстрелять.

Карьера предателя Бычкова

Увидев крайнюю лояльность пленного к Рейху, его решили полноценно использовать на фронте. Семена Бычкова направили в так называемую «русскую группу» люфтваффе, которая занималась доставкой боевых самолетов с немецких заводов на Восточный фронт.

Летчик люфтваффе Семен Бычков

Увидев рвение нового летчика и его ненависть к бывшим товарищам по оружию, немецкое командование очень скоро доверило Бычкову и боевые вылеты. До июня 1944 года Семен в качестве пилота штурмовика участвовал в боевых операциях против партизан в районе Двинска, поливая огнем с воздуха бывших соотечественников.

Но эскадрилья Бычкова вскоре была расформирована и предателю пришлось объединиться с другими изгоями. Семен поступил на службу в 1-й авиационный полк Комитета освобождения народов России (КОНР), который входил в «Российскую освободительную армию» (РОА) генерала Власова.

Особого героизма в воздухе изменник не проявлял, зато отличился на пропагандистском поприще. Бычков начал разъезжать с коллективом таких же предателей по лагерям военнопленных, где уговаривал советских летчиков изменить родине и примкнуть к «освободителям».

Бойцы «Российской свободительной армии» (РОА)

Немцы считали, что Герой Советского Союза, изменивший своей стране и присяге, будет выглядеть максимально убедительно. Но Бычков не оправдал надежд новых хозяев, так как вербовка продвигалась очень вяло. Пленные летчики с презрением относились к упитанному немецкому холую с нашивками РОА.

Не способствовало пропагандистскому успеху и то, что немцы начали постепенно проигрывать войну и отступали практически по всем фронтам. Даже человек, замысливший предательство, десять раз подумает над тем, стоит ли связываться с врагом, дни которого сочтены.

Но сам Семен Бычков беззаветно верил в успех немецкого оружия, несмотря на следовавшие одно за другим поражения.

Смотрите, Гитлер дошел до Москвы, сталинские войска не пали духом, и сейчас ситуация поменялась, — говорил он. — Так снова случится, будьте уверены. Дойдем до Германии, и потом погонят нас обратно. Немец совсем не дурак, лучше с ним дружить.

Так увещевал предатель советских пленных, пытаясь их убедить воевать на стороне гитлеровцев и, что интересно, сам в это верил. В феврале 1945 года негодяя повысили, присвоив ему звание майора РОА и вручив знак отличия 3-го класса «За заслуги». Бычков очень гордился своим повышением и еще с большим рвением выполнял свою безнадежную миссию.

Летчики авиационной группы «Остланд» — «русской» части люфтваффе

Всего за три месяца до окончания войны, Бычков был уверен в победе немецкого оружия и доказывал всем вокруг, что вот-вот все изменится и немецкая армия снова начнет одерживать одну победу за другой. Закончилась карьера майора РОА Семена Бычкова вполне естественным образом — в плену. Только на этот раз в американском.

Закономерная развязка

В конце апреля 1945 года, когда история отсчитывала последние часы Третьего Рейха, Бычков, наконец, понял, что ошибся, делая ставки, и начал лихорадочно искать пути спасения. Зная, что в СССР его ждет неминуемый суд и смертная казнь, он решил перейти к союзникам. Семен добровольно сдался в плен бойцам 12-го корпуса 3-й американской армии и с ходу предложил свои услуги.

Бычков почему-то был уверен, что Герой Советского Союза, имеющий при этом высокие награды германского командования, будет на вес золота в армии США. Но его надежды не оправдались и американцы, без энтузиазма выслушав лепет предателя, отправили его в концентрационный лагерь во французском Шербуре.

Именно оттуда в сентябре 1945 года бывшего советского и немецкого летчика выдали представителям Советского Союза в числе других власовских офицеров. На первых же допросах Бычков начал старательно изворачиваться, пытаясь выгородить себя и доказать, что у него не было иного выхода, кроме измены.

Пленные солдаты вермахта и американский солдат

В голове предателя даже родилась фантастическая история о том, что он специально пошел на предательство, чтобы втереться в доверие к врагу и убить генерала Власова или даже самого Гитлера. Но следователи военной прокуратуры слышали еще и не такие истории из уст негодяев разных мастей и детективно-шпионская история Семена их не впечатлила.

24 августа 1946 года Военный трибунал Московского военного округа вынес окончательный вердикт относительно Семена Трофимовича Бычкова — расстрел. В то время с предателями не церемонились и приговоры приводили в исполнение очень быстро, но предатель успел настрочить целую стопку прошений о помиловании, пока его не поставили к стенке.

4 ноября 1946 года отвратительная история жизни экс-капитана РККА Семена Бычкова подошла к финалу: его расстреляли, даже не лишив звания Героя Советского Союза. Указ о лишении предателя звания и всех воинских наград был подписан Верховным Советом только 21 марта 1947 года, когда тело «героя» уже гнило в безымянной могиле вместе с трупами его сослуживцев по РОА.

Немецкие военнопленные

Другой предатель, также Герой Советского Союза Бронислав Антилевский, которого так старательно «топил» на допросах Бычков, пережил своего товарища всего на три недели. Его расстреляли как предателя родины 26 ноября 1946 года. Так же как и Семен, предатель изо всех сил старался избежать заслуженной расплаты.

Антилевский избрал другую тактику — он пытался скрыться там, где его меньше всего могли искать — на территории СССР. Он купил фальшивые документы на имя некоего Березовского и попытался выехать из советской зоны оккупации Германии в Союз.

Погубили предателя алчность и честолюбие — на одном из контрольных постов во время тщательного обыска подозрительного типа в штатском, в каблуке его сапога была найдена Звезда Героя, по номеру которой быстро определили владельца. Антилевского идентифицировали и, так как свидетелей его сотрудничества с немцами хватало, он решил не отпираться как Семен Бычков, а сразу покаялся. Но в его случае раскаяние уже не играло никакой роли.

Иван Кононов: предатель, который привёл к немцам целый казачий полк

Согласно документам, местом рождения казака Ивана Никитича Кононова в 1906 году была станица Новониколаевская, что под Таганрогом. Позже стало известно, что он оказался свидетелем зверств большевиков над своей семьей в годы Гражданской войны, когда его отец — казачий есаул, был повешен красными вместе со своей женой — матерью Кононова. Старший его брат погиб при военных действиях, а младшие, сосланные в лагеря, умерли. Надо ли говорить, что нелюбовь к действующей власти затаилась у него с самого детства. С целью кровной мести Иван изменил метрики, назвался истинным пролетарием и с 1922 года уже числился в Красной Армии. Кто бы мог подумать, что позже он станет известен как каратель, не знающий пощады.

Начало пути

Карьера Кононова развивалась успешно: он был причислен к 79 кавалерийскому полку, дослужился до младшего командира, окончил военную школу ВЦИК, командовал отделением. С 1927 года был взводным командиром на Северном Кавказе и активно подавлял бунт под Курском, вызванный насильственной коллективизацией. Период с 1929 по 1938 годы стал событийным — вступление в партию, военная академия, карьера от секретаря партбюро полка до начальника штаба II кавалерийского корпуса Украины. За военный поход на Западную Украину и Финляндию удостоился ордена Красной Звезды. Хотя казак и не отличался особенным образованием, он привлекал своей удалью, храбростью и по-отечески теплым обращением с солдатами.

Предательство

Перед самым наступлением войны Кононов командовал 436 полком 155 стрелковой дивизии в Барановичах. Уже 22 августа 1941 года полк попал в немецкое окружение и отправил генералу фон Шенкендорфу петицию о желании сдаться под командование нацистов. Неизвестно, был ли это весь полк или какая-то его часть, но казаки сохранили свои жизни, взамен отдав себя службе на стороне Германии. Уверенности добавляла договоренность о том, что нацисты помогут Кононову в «освобождении страны от большевистского захвата» власти.

Немцы были весьма рады казачьей помощи, они даже пересмотрели нацистские взгляды на их происхождение. Была запущена теория, что казачество произошло не от славян, а от союза готов и черкесов или даже скандинавов. Таким образом, «недочеловеки» были реабилитированы и превратились в «полноценных граждан».

Свой среди чужих

На службе у Германии «полноценные люди» весьма отличились. Была сформирована 102-я военная часть, которая выросла до дивизиона за № 600, а сам Иван Кононов получил звание офицера вермахта. Часть сражалась под Смоленском и Могилевом, воевала против генерала Белова и партизанских отрядов. Особенной жестокостью отличились казаки в Югославии, убивая местных сербов и хорватов. Однако не все были довольны ситуацией, и вскоре начались перебежки бойцов, предпочитавших смерть предательству.

Все закончилось, когда военные действия начали близиться к завершению. Войдя в армию  генерала Андрея Власова 1 апреля 1945 года и получив звание генерал-майора, Кононов уже понимал, что Германия раздает свои щедроты напоследок, поскольку советские войска в этот момент занимали Берлин. Пришлось бежать в Италию, оттуда в Чехию и Австрию в надежде сдаться Англии. Далее была Америка, Германия, Австралия… Большая часть казаков, которых бросил предводитель, была выдана англичанами Советскому Союзу, где их ждал военный суд. Самого Ивана Кононова заочно приговорили к смертной казни и разыскивали до самой его смерти.

Последние годы

Известно, что избежав наказания, он прожил долгую жизнь со своей семьей в австралийской Аделаиде. Вполне возможно, что воссоединению с женой и детьми за его «подвиги» способствовали немцы. Жил Кононов в нищете, славил предмет своего обожания — Андрея Власова, обвинял Германию и умер в 1967 году после серии сердечных приступов. Тем не менее есть и другая, конспиративная версия — что КГБ все же добралось до него и он погиб под колесами неизвестного автомобиля.

Бойня в Закрове: самое страшное преступление казаков Гитлера в Европе

На стороне Гитлера в Великой отечественной войне воевало до 80 тысяч казаков, которые в подавляющем большинстве были советскими людьми и только малая часть из белых эмигрантов. Немцы чаще всего размещали казачьи подразделения в странах Восточной Европы и на Балканах, где они использовались для борьбы с партизанами, карательных и полицейских функций.

Свою работу донцы, кубанцы и терцы выполняли хорошо, именно поэтому после войны для чехов, словаков, поляков и югославов, слово «казак» стало синонимом кровожадного человека. Особую жестокость казаков сами немцы, считая их потомками готов, объясняли как проявление «первобытной арийской традиции».

К середине 1943 года на стороне немцев воевало два десятка казачьих полков разной численности. В подавлении Варшавского восстания по подсчетам историков участвовало до 9 тысяч русских коллаборационистов. Среди них были сводный пеший полк Казачьего Стана, которым командовал полковник Бондаренко и шесть казачьих батальонов.

На службе Германии

Первым подразделением вермахта, в котором служили казаки, стал «Русский охранный корпус», созданный еще в сентябре 1941 года. Костяком подразделения были казаки из числа белоэмигрантов, которых позже усилили пленными станичниками из СССР. Не смотря на просьбы солдат, немцы отказывались переводить корпус на Восточный фронт, вместо этого используя его для борьбы с партизанами в Хорватии и Словении.

На Балканах и в Северной Италии коллаборационисты отметились карательными акциями и жестоким подавлением партизанского движения. Видя в казаках непримиримых врагов, лидер югославских коммунистов Броз Тито издал приказ не брать их в плен, а расстреливать на месте.

1-я казачья дивизия фон Паннвица с октября 1943 года участвовала в боевых действиях против народно-освободительной армии Югославии. За это время казаки своей жестокостью удивили даже привычных к кровопролитию жителей Балкан. Через год дивизию реорганизовали в 15-й кавалерийский казачий корпус, который продолжил свою привычную деятельность.

Донцы и кубанцы проявили себя в и Чехии, которая до этого практически без сопротивления сдалась Гитлеру. 20 апреля 1945 года случилась «Семетшская трагедия», когда казаки из РОА убили двадцать мужчин и сожгли в деревне дюжину домов. Акция была местью за подорвавшихся на мине рядом с деревней Семетш власовцев. Через 9 дней в деревне Салаш каратели, отправленные на поиски советско-польского отряда партизан, расстреляли в поле 19 крестьян вышедших на полевые работы, а 20 жертвой стала женщина, которая несла селянам обед. По такой же схеме прошла расправа с жителями сел Поломка и Валча.

Трагедия в селе Закров или чешская «Хатынь»

574-й казачий кубанский батальон входил в 1-ю танковую армию вермахта и использовался немцами для карательных целей. Почти весь 1943 год подразделение противостояло белорусским партизаном и уже тогда отметилось сожженными деревнями. В 1944 году батальон получил говорящее название Feuermittel, что в переводе с немецкого означает «воспламенитель», а командовал подразделением капитан Панин.

В апреле 1945 года кубанский отряд в 600 человек, из них 60 белорусских картелей, разместился в окрестностях чешского села Закров. В один из вечеров местный житель Антонин Глир рассказал ефрейтору Петрову, что селяне сбираются организовать партизанский отряд. Командир казаков задумал проучить чехов для чего решил использовать приобретенный в Белоруссии опыт.

18 апреля его бойцы окружили деревню, предварительно организовав пулеметные гнезда. В 21.00 вечера кубанцы открыли по домам огонь, после чего крестьянские постройки стали забрасываться гранатами. После обстрела из всех стволов кубанцы начали грабить селян, арестовывать мужчин при этом, не давая женщинам тушить пожары. К утру стариков каратели отпустили, а 19 мужчин до 50 лет попали на допрос к поручику Петрову. Два дня чехов избивали, после чего их с переломанными конечностями, изуродованными лицами и пробитыми головами погрузили в грузовики и отвезли в лес Кияница.

Пленников еле живых и облитых бензином завели в сарай, пол которого был заранее покрыт смолой. Казаки подожгли строение, а его остатки закидали землей. 5 мая 1945 года деревню Закров освободили части Красной Армии, и тела мучеников подвергли экспертизе. Оказалось, что почти все жертвы умерли в огне, также установлено, что все бедренные кости убитых чехов были поломаны во время допросов.

Иван Добробабин: за что героя-панфиловца посадили на 15 лет

Иван Добробабин был одним из 28-ми панфиловцев, которые неподалеку от Волоколамска уничтожили 18 танков противника. Погибли почти все. Среди выживших оказался и Добробабин. Он должен был вернуться с фронта героем. Но через 2 года после победы его арестовали, осудили на 15 лет и лишили наград.

Добробабин - не Добробабин

На самом деле фамилия панфиловца вовсе не Добробабин, а Добробаба. Ее заменили сотрудники отдела кадров тракторного завода, мол, так лучше звучит. Иван являлся уроженцем села Перекоп (ныне Харьковская область). Отец его был из крестьян и возглавлял баптистскую общину. После установления советской власти Добробабу-старшего раскулачили и посадили на 2 года. В тюрьме он «встал на путь исправления» и, возвратившись домой, тут же вступил в колхоз.

Его сын Иван закончил только начальную школу. Времена были трудные, поэтому для того, чтобы не быть обузой своей семье, он уехал в Харьков. Там устроился на стройку тракторного завода и одновременно учился на слесаря.

В 1937 году Добробабина призвали в армию. Во время службы, по словам самого панфиловца, он участвовал в боях Халхин-Голе, где получил контузию.

После демобилизации Иван отправился в Киргизию на другую уже всесоюзную стройку Чуйского канала. Там его и застала новость о том, что началась Великая Отечественная война.

Герой или предатель?

В июле 1941 года Добробабин снова отправился на фронт. А 16 ноября того же года он оказался в Московской области у разъезда Дубосеково, где и стал одним из 28-ми героев-панфиловцев, которые ценой собственных жизней уничтожили 18 немецких танков. Поначалу всех их считали погибшими, а потому награды и звания им присвоили с пометкой «посмертно». Однако власти поспешили. Некоторые из участников того боя все-таки выжили. Одним из них и был Иван Добробабин.

Как оказалось впоследствии, Добробабин потерял сознание, а пришел в себя уже после того, как немцы захватили обороняемую советскими героями территорию. Он пытался попасть к своим, но ему так и не удалось этого сделать. В итоге Иван ушел к партизанам. Вскоре его поймали немцы и отправили в можайский лагерь для военнопленных, откуда Добробабин благополучно сбежал и весной 1942 года появился в родном селе.

Служба в немецкой полиции

Из материалов уголовного дела, где имеются показания многочисленных свидетелей, Иван Добробабин служил в Перекопе в немецкой полиции. Как заверял сам панфиловец, другого выбора у него не было. Он решил остаться в родном селе пусть и в качестве полицая, чем работать в Германии. К тому же он собирался тайно помогать односельчанам, а в будущем планировал связаться с партизанами. Добробабин утверждал, что во время его службы в полиции в Перекопе не произошло ни одного расстрела, что он предупреждал жителей об облавах и отправках в Германию.

В 1943 году, когда Красная Армия наконец освободила Харьковскую область от захватчиков, Добробабин решил, что нужно бежать туда, где его никто не знает. Иначе с биографией полицая его не ждало бы ничего хорошего. Так он оказался в Тарасовке Одесской области. Примечательно, что оттуда в 1944 году его снова призвали на фронт. Конечно, о том, чем он занимался в селе Перекоп, он никому не рассказывал.

В том же году Добробабин узнал, что ему в числе других панфиловцев присвоили звание Героя Советского Союза посмертно, он отправил запрос, в котором просил выдать ему награды.

Срок и реабилитация

Иван Добробабин прошел всю войну и за участие в боях и проявленное мужество получил несколько орденов и медалей. Он вернулся в Киргизию, откуда его и призвали, только осенью 1945 года. Однако уже через 2 года он оказался за решеткой за измену Родине.

Добробабину дали 15 лет лагерей и лишили наград «За оборону Москвы», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», «За взятие Вены», «За взятие Будапешта». Но все же звания Героя у него отнять не посмели, признавая, что на фронте он сражался отважно.

Иван Евстафьевич отсидел 7 лет, а после снова уехал в Киргизскую ССР. В 1980-х годах он начал бороться за свою реабилитацию. В 1989 году после долгих разбирательств военная прокуратура отказала ему в этом праве. Однако украинский верховный суд в 1993 году вынес другой вердикт и состава преступления в действиях осужденного не обнаружил. На основании этого решения в 1996 году Добробабин вновь подал заявление в прокуратуру России с просьбой о реабилитации, но ему снова сказали «Нет». В том же году он скончался.

«Янгфербанд-Ост» : советские предатели, которые стали супердиверсантами Гитлера

Во время Великой Отечественной войны гитлеровцы стремились «по максимуму» использовать коллаборационистов. Одной из самых «элитных» структур, куда немцы брали советских граждан, было подразделение «СС-Ягдфербанд» во главе с легендарным диверсантом Отто Скорцени.

«Истребительные части» Гиммлера

В конце войны высшие чины Третьего рейха цеплялись за любую возможность оттянуть неминуемый исход. Весной 1944 года по распоряжению Генриха Гиммлера Главное управление имперской безопасности (РСХА) приступило к созданию в составе СС тайного диверсионно-разведывательного органа.

Новая структура получила название Waffen SS Jagdverband («Истребительные части Ваффен-СС»), а её руководителем был назначен оберштурмбанфюрер СС Отто Скорцени, прославившийся успешным похищением Муссолини.

Штаб «Ягдфербанда» разместился в Фридентале под Берлином. В нём имелось четыре отдела, отвечавших, соответственно, за оперативные действия, диверсии, контрразведку и обеспечение. Кроме того, «филиалы» организации появились на фронтах. Наиболее активным подразделением был «Янгфербанд-Ост» на Восточном фронте.

Состав агентов

Кадровый костяк «Ягдфербанда» состоял из бывших сотрудников абвера, бойцов дивизии «Бранденбург» и полка «Курфюрст», а также эсэсовцев, имевших диверсионно-разведывательный опыт. Кроме того, в структуру активно привлекались коллаборационисты. Сотни украинцев из ОУН*-УПА*, к примеру, прошли обучение в особой диверсионно-террористической школе. Вербовались также русские (военнопленные, власовцы, эмигранты), представители прибалтийских народов и жители оккупированных стран Европы.

«К ноябрю 1944 года в диверсионно-террористических школах «СС Ягдфербанд» готовилось до 25 000 агентов-диверсантов разных национальностей», – отмечают исследователи Василий Христофоров и Владимир Макаров.

Для «усиления» организации в подчинение Скорцени передали воздушно-десантный и егерский батальоны, эскадрилью люфтваффе, а также спецподразделение «9-Staffel», занимавшееся подделкой документов.

Планы «Ягдфербанд-Ост»

«Ягдфербанд-Ост» имел в своём составе штаб, три роты спецназначения и две диверсионные группы – «Балтийскую» и «Общерусскую».

«На базе диверсионных групп (каждая численностью до 20 бойцов) осуществлялась индивидуальная подготовка диверсионно-террористических формирований, которые после завершения обучения сразу же перебрасывались в советский тыл», — пишет Анатолий Чайковский в книге «НКВД и СМЕРШ против Абвера и РСХА».

Известно, что «истребительные части» планировали диверсии на железных дорогах Белоруссии и Смоленской области. Террористы экстра-класса должны были ликвидировать генералов и полковников Красной Армии. А в декабре 1944 года Скорцени планировал даже забросить агентов в Москву для убийства видных членов партии и правительства.

Развернуться в полную силу «Ягдфербанду» помешала лишь нехватка ресурсов и организационный хаос последних дней Рейха. Начальник одной из диверсионных школ, капитан Гиль, в августе 1945 года признавался на допросе:

«По плану школа моя была рассчитана на 800 агентов, но полностью укомплектована не была. Майор Аух и подполковник Скорцени обещали доукомплектовать мою школу, но из этого ничего не вышло».

После прихода Красной Армии агенты Скорцени рассчитывали возобновить войну в Германии при возникновении конфликта между СССР и союзниками по антигитлеровской коалиции. Как известно, этого удалось избежать. Зато в Латвии «наследием» «Ягдфербанда» стала созданная её сотрудниками диверсионная организация «Межа кати» («Дикие кошки») численностью около тысячи человек. Она была сформирована из отрядов коллаборациониста Виктора Арайса, отступивших вместе с немцами в Курляндию. После освобождения Прибалтики бойцы «Межа кати» влились в состав «лесных братьев». Устроенные ещё при оккупантах секретные базы оружия и продовольствия позволили вооружённому подполью в Латвии продержаться несколько лет.