Военная машина Гитлера - Бронетанковые войска

Генерал-полковник Хайнц Гудериан вошел в военную историю как создатель легендарных панцерваффе - танковых дивизий Третьего Рейха. Триумфальные победы, с которых началась для Германии Вторая Мировая война, стали возможными только благодаря наличию бронетанковых войск, которые создал и обучил Гудериан, и его смелому командованию этими войсками вопреки осторожности вышестоящего командования. Бронетанковые войска - элитные танковые корпуса Гитлера были стальным кулаком его армии. Прокладывавшая себе путь вглубь вражеских позиций бронированная техника отличалась скоростью и мощью. Познакомьтесь с беспрецедентным могуществом передовых технологий германского производства: гусеницами и шквальным огнем. Документальный фильм из серии "Военная машина Гитлера" расскажет о значение танковых войск во Второй Мировой войне - главной ударной мощи сухопутных сил гитлеровской армии в различных операциях на всех театрах военных действий 1939-1945 годов.

Послушные солдаты Гитлера ("Die Zeit", Германия)
Аполитичный, но глубоко идеологизированный: новые исследования, проведенные в американских архивах, впервые представляют более дифференцированную картину «вермахта изнутри».

Насколько национал-социалистической была та война, которую вел вермахт? Насколько прочно сидела национал-социалистическая идеология в головах солдат? И каким образом убеждения оказывали влияние на их поведение?

В течение долгого времени надежных источников, способных дать ответы на эти вопросы, было мало. Дневников было недостаточно для того, чтобы сделать репрезентативные выводы; полевая почта подвергалась цензуре, а в воспоминаниях больше внимания уделялось стратегиям сведения счетов с прошлым, чем военным будням.

Только в 2001 году ситуация изменилась – это произошло, когда историк из Майнца Зенке Найтцель (Soenke Neitzel) случайно наткнулся в британском архиве на целый массив неисследованных материалов. Он обнаружил тысячи страниц секретных протоколов подслушиваний, которые проводились в лагере для военнопленных, располагавшемся недалеко от Лондона. В этом лагере были оборудованы специальные помещения для подслушивания. В палатках были установлены жучки. Заключенные не подозревали о том, что британские специалисты подслушивали их разговоры, а некоторые из них были полностью записаны. В этом отделе хранения насчитывается 50 000 страниц текста. 50 000 страниц, которые должны были помочь британцам выведать военные тайны, а современным историкам они предоставляют нефильтрованную картину того, что происходило в головах немецких солдат в то время. Это была сенсационная находка.

За ней последовала еще более значительная. В 2006 году, когда Найтцель уже опубликовал отрывки из обнаруженных им протоколов, он нашел еще одну партию документов прослушивания – на этот раз в Вашингтоне, так как в 1942 году американцы также начали шпионить за немецкими военнопленными. Объем американских материалов: 102 000 страниц.

Работой с этими документами занимался молодой историк Феликс Ремер (Felix Roemer). В 2008 году после завершения работы над своей получившей высокую оценку диссертацией, посвященной Приказу о комиссарах, он познакомился с членами исследовательской междисциплинарной группы, которую возглавляли Найтцель и социальный психолог Харальд Вельцер (Harald Welzer). Почти четыре месяца он занимался фотографированием обнаруженных документов - по десять часов в день, шесть дней в неделю. До него почти никто не прикасался к этим материалам. После этого в общей сложности двадцать научных работников и студентов из Германии, Австрии и Италии помогали ему просматривать, изучать и анализировать найденные документы.

Изданная в прошлом году книга Найтцеля и Вельцера «Солдаты – протоколы боев, убийств и смерти» (Soldaten – Protokolle vom Kaempfen, Toeten und Sterben) вызвала большой интерес, а затем и Ремер представил результаты собственного исследования. Его книга называется «Товарищи – вермахт изнутри» (Kameraden – Die Wehrmacht von innen). Однако в этих двух книгах - больше различий, чем сходства.

Прежде всего, следует отметить, что проведенное Ремером исследование основывается на более солидном фундаменте. О книге «Солдаты» говорилось, что ее основой послужили 150 000 страниц архивных материалов, но на самом деле около 95% использованных в ней цитат были взяты из британских документов.

Кроме того, американские материалы полностью персонализированы. 3451 солдат в период с 1942 по 1945 годы прошли через в Форт Хант (Fort Hunt), через расположенный недалеко от Вашингтона лагерь для военнопленных, где проводилось тайное прослушивание. Относительно 3 300 из них (3 100 – это немцы и австрийцы) имеются персональные дела. В том числе и на писателя Альфреда Андерша (Alfred Andersch). В состав этих материалов входят: протоколы допросов, проводившихся американскими офицерами; протоколы тайным образом подслушанных разговоров в камерах (room conversations); протоколы бесед с целью выяснения политических убеждений. И, наконец - личные анкеты, в которых была отражена деятельность заключенных во время войны, а также до войны. В отличие от Найтцеля и Вельцеля, имевших в своем распоряжении преимущественно анонимные высказывания, Ремер имел возможность сопоставить имеющиеся данные с биографиями военнопленных, их политическими убеждениями, а также с их отношением к войне и насилию.

Нельзя не заметить, что он более осторожно анализирует обнаруженные материалы. Книга «Солдаты», отрывки из которой даже попали на страницы газеты Bild Zeitung, была провокацией. Вывод Найтцеля и Вельцеля в несколько заостренном виде звучит так: национал-социалистическая идеология не играла никакой роли в действиях солдат. Не надо было быть антисемитом для того, чтобы участвовать в расстреле евреев, но и отсутствие ненависти к евреям не служило препятствием для того, чтобы стать участником массовых убийств. Для совершения зверских поступков не нужно было даже иметь соответствующую привычку. Некоторые «совершенно нормальные люди» через несколько недель начинали получать удовольствие от убийств. Иначе говоря, в каждом человеке сидит зверь, который дает о себе знать, как только его "спускают с поводка". Авторы считают, что не намерения солдат имели определяющее значение, а складывающаяся ситуация на войне.

Этот вывод был одновременно успокаивающим и вызывающим беспокойство, так как он свидетельствовал о том, что даже самое чудовищное насилие может стать нормальным, если это требуется, если это возможно или разрешено. Сделанный вывод вызывает беспокойство, поскольку в конечном итоге создается впечатление, как будто обычный солдат, в принципе, не имел никакого отношения к национал-социализму, как будто он одновременно был невиновным и виноватым. Идеология и преступления были отделены друг от друга.

И вот теперь Ремер показывает, как взаимодействовали в ходе войны ситуативная необходимость и идеологические цели. Особое внимание он уделяет одной группе – командному составу. «Это была тайна успеха вермахта, - подчеркивает в беседе Ремер, - и состояла она в том, что военное руководство, в том числе - и на нижнем уровне, имело возможность проявлять большую самостоятельность, и таким образом создавалась ситуация, в которой как раз и действовали солдаты. Командный состав, как показывает Ремер, имел возможность предотвращать преступления или способствовать их совершению, развязывать насилие или его сдерживать. Они решали вопросы жизни и смерти.

Значительная часть этих людей при этом принадлежала к группе, которую Ремер называет «подлинными военными», то есть, - это люди, которые сделали войну Гитлера своей собственной и подчинялись военным структурам не только потому, что этого требовали приказы и послушание или социальная необходимость. «В образе подобного рода представителей идеологизированного военного руководства, - отмечает Ремер, - проявились особые национал-социалистические черты. Не нужно было всем солдатам быть национал-социалистами для того, чтобы вести мировоззренческую войну».

Но что собой представляет национал-социалист? Можно сформулировать этот вопрос и по-другому: каким образом национал-социалистическое мировоззрение повлияло на 17 миллионов людей, прошедших во время войны через службу в вермахте?

Вот что говорит после допроса один из немецких солдат своим товарищам: «Он начал с гитлеровской системы и тому подобного. Я думаю: а поцелуй-ка ты меня в ж… О системе я понятия не имею, меня это вообще не интересует». Ему отвечает его товарищ: «Когда приходишь домой, выпиваешь бутылку пива, у тебя есть работа и семья, то политика для тебя - просто дерьмо».

Большинство солдат в лагере Форт Хант вели себя аполитично. Однако это безразличие, по мнению Ремера, «совсем не означало нейтральности, но способствовало проявлению конформизма. «Если у человека не было собственного мнения, то он ориентировался больше на то, что было социально предписано». Поэтому неполитические взгляды не защищали от усвоения националистических ценностных представлений, хотя они и не обязательно выражались с использованием национал-социалистического жаргона. «Солдаты не рассуждали постоянно о «господствующем человеке» или о «недочеловеке», и, скорее, говорили о «русских», чем о «большевиках»… Однако это совсем не означает, что они при этом не ориентировались на пропитанные идеологией образы врагов. В ходе опроса, на который ссылается Ремер, выяснилось, что 90% солдат негативно относились к Советскому Союзу, тогда как только четверть из них неблагоприятно отзывались о Великобритании. «Большая часть людей были лишь поверхностно политизированы, но, тем не менее, они были иногда глубоко идеологизированы», - резюмирует Ремер. Даже самовнушение и собственное упрямство («Поцелуй меня в ж…; О системе я не имею никакого представления»), представляет собой, скорее, попытку приспособиться к конформизму, чем ему противостоять.

К достоинствам работы Ремера принадлежит и то, что он такие понятия, как конформизм, изучает в процессе их реализации, включая те области, которые за ним скрываются. Конформизм тех, кто прошел на фронте многолетнюю школу насилия, отличается от конформизма новобранцев, первый бой которых пришелся на последний год войны. Молодые новобранцы, с раннего возраста обработанные соответствующим образом системой национал-социализма, с большим желанием подчинялись правилам ведения войны на уничтожение, чем их более старшие товарищи. Феликс Ремер вновь представляет эту серую массу как состоящую из индивидуумов. Он показывает, насколько сильно боеспособность и стойкость отдельных частей зависели от их состава, от особенностей биографии солдат. Он подчеркивает, что даже в кровавом автоматизме боя субъективность продолжала оставаться важным фактором, который историки должны принимать в расчет.

Не очень приятная дискуссия относительно того, что было важнее – ситуация или интенция, необходимость действовать или намерение – возникает тогда, когда Ремер предлагает использовать динамическую модель. «Даже простые солдаты, - отмечает он в беседе, - постоянно переходили от автоматического к осмысленному поведению и наоборот». И они должны были, могли и имели возможность принимать решения: не следует ли мне отпустить этого пленного красноармейца? Или я должен его расстрелять? И поскольку любое восприятие проходит через фильтр сложившихся представлений, то в подобные моменты человеком могут руководить расистские представления, даже если они являются частью непостоянной и зыбкой картины мира.

Ремер приходит к выводу о том, что война вермахта вплоть до уровня микроструктур была национал-социалистической. Но это не означает, что именно идеология на основе простой схемы «причина-следствие» приводила к совершению преступлений. Вместо этого, по мнению Ремера, обращение к идеологическим клише временами служило для самоуспокоения, и поэтому многие преступники убивали не из нацистских убеждений, а наоборот, - через совершаемые ими убийства они укрепляли свое мировоззрение в соответствии с национал-социалистической идеологией. Ремер в своем «поиске индивидуальных особенностей на войне» не впадает в наивную веру относительно того, что каждый солдат мог действовать автономно. Однако он показывает, что динамика многотысячного военного аппарата определялась тем, как отдельные действующие лица использовали существовавшую свободу действий – то незначительную, то более существенную.

Помимо всего прочего, проведенное Ремером исследование подтверждает целый ряд представлений, фигурирующих в недавних работах по истории национал-социализма. Например, подтверждается тезис о том, что солдаты на Восточном фронте должны были знать «об этих делах с евреями», то есть - о холокосте. Подтверждается также вывод о том, что во всех частях выполнялись преступные приказы вермахта. А также предположение исследователей преступлений о том, что, как правило, необходимо было пройти фазу «социализации в области насилия» для того, чтобы солдаты могли после этого тупо, бесчувственно или даже с удовольствием убивать.

Вместе с тем, выводы Ремера не подтверждают теорий, предполагающих существование слишком абстрактных сил, скрывающихся за событиями войны. Прямо имя американского историка Тимоти Снайдера (Timothy Snider) и его книга «Кровавые земли» (Bloodlands) не называются, но, тем не менее, ясно, кого имеет в виду Ремер, когда он критически замечает, что все эти разговоры о «о зловещих пространствах осуществления» больше наводят тумана, чем проясняют. «Не само пространство», а «восприятие немцами этого пространства» имело решающее значение для «максимального применения насилия» в ходе военного похода на восток, подчеркивает он.

Таким образом и в будущем лучшему пониманию войны будут способствовать не экстравагантные спекуляции и теории, а те исследования, к которым относится книга Ремера. Пока еще не все материалы из лагеря Форт Хант изучены. Однако уже сейчас работу Ремера можно считать значимой вехой на этом пути. Его книга дает более четкую картину войны вермахта, чем было принято считать возможным в течение долгого времени.

Почему немцы стреляли по танкам Красной армии из советских пушек
Игорь Сипкин
26 января

Когда руководство Германии планировало войну с СССР, считалось, что в Красной армии имеется около 10 000 танков. Как известно, ошиблись они в два с половиной раза, но, когда поняли это, было уже поздно. И дело было даже не столько в количестве, сколько в качественном составе советского танкового парка.

Кроме уже хорошо известных немцам моделей советских танков, им пришлось столкнуться с новыми Т-34 и КВ. И если с предыдущими типами танков РККА немецкие противотанковые средства справлялись успешно, то новые машины создали серьёзные проблемы.

Как можно узнать из книги «Вооружённые силы Германии. 1939-1945 гг.» (автор К. Шишкин), ещё в 1940 году столкнувшись с французскими и английским танками, немецкое командование начало перевооружение своей противотанковой артиллерии с 37-мм пушек (3.7 cm Pak) на более мощные 50-мм орудия (5 cm Pak 38). Однако 50-мм орудий было ещё мало, перевооружение не закончилось. При этом 5 cm Pak 38 против танков Т-34 была малоэффективна, а против КВ практически бесполезна. Как видно из справочника А. Иванова «Артиллерия Германии во Второй мировой войне», её бронепробиваемость на дальности 500 м составляла 60 мм. Нужно было запускать в производство ещё более мощное орудие. Такая пушка, 7.5 cm Pak 40, у немцев уже была, и решение о её срочном запуске было принято. Однако массовое производство затягивалось, а пушек нужно было много и прямо сейчас.

Французские и польские трофеи

К началу кампании в СССР склады вермахта уже были завалены многочисленными трофеями, в том числе и различными артиллерийским орудиями. Были среди них противотанковые пушки, и немцы их активно использовали, но лучшие 47-мм французские и чешские орудия не превосходили немецкие 5 cm Pak 38, да и было их немного.

Имелось много французских 75-мм полевых пушек Canon de 75 mle 1897. Сколько их было точно, неизвестно, немцы даже не считали за ненадобностью. На вооружении польской армии состояло 1 200 таких орудий, на вооружении французской – свыше 4 500. В вермахте эти пушки использовали в береговой обороне, да и то в небольшом количестве.

Революционная для конца XIX века 75-мм французская пушка, разумеется, мало годилась для борьбы с танками 1940-х годов, но немецкая инженерная мысль нашла решение. Качающуюся часть французской пушки (то, что представляло ценность) решили установить на лафет 50-мм орудия 5 cm Pak 38. В результате получалось довольно мощное 75-мм орудие на вполне современном и лёгком лафете.

Конечно, всё было не так просто. Установили дульный тормоз, иначе бы орудие просто перевернулось, удлинили люльку, поставили новый прицел и изменили спусковой механизм. Разработали и наладили выпуск новых боеприпасов. Причём из-за небольшой начальной скорости полёта снаряда для борьбы с танками применяли не бронебойные, а кумулятивные снаряды.

Полученный гибрид, названный 7.5 cm Pak 97/38, не был шедевром, но оказался очень кстати. Летом 1942 года эти пушки стали поступать в войска.

Что интересно, по штатам соединений вермахта никаких 75-мм пушек в них в 1942 году не было совсем. Однако именно пушки 7.5 cm Pak 97/38 стали основным средством борьбы с советским танками для немецкой пехоты. Новые противотанковые пушки 7.5 cm Pak 40 поступали в первую очередь в танковые и моторизованные дивизии, да и там их не хватало. А пехота осталась бы с почти бесполезными 37-мм пушками и слабыми 50-мм, если бы не французско-немецкий гибрид. Новые пушки, способные уничтожать не только Т-34, но и КВ, были крайне неприятным сюрпризом для советских танкистов, особенно в сражении подо Ржевом.

В 1942 году выпустили 2 854 орудия 7.5 cm Pak 97/38, в 1943 году – ещё 858 единиц. Для пробы изготовили 160 пушек 7.5 cm Pak 97/40, для которых брали лафет уже от 75-мм противотанковой пушки, но эти орудия уже не имели того преимущества – лёгкости, что было у Pak 97/38. Да и выпуск более совершенных немецких орудий был уже налажен, так что потребности в импровизациях с трофеями более не было.

Трофеи советские

В самом начале Великой Отечественной войны вермахт захватил не одну тысячу советских 76-мм пушек разных моделей. В вермахте их не особо ценили. Система вооружения немецкой армии вообще не предусматривала использования лёгких полевых пушек.

Необходимость борьбы с советскими тяжёлыми танками заставила посмотреть на трофеи под другим углом. Тем более что в Красной армии полевые пушки активно использовались именно как противотанковое средство.

Советская 76-мм пушка образца 1936 года для борьбы с танками очень мало подходила, и в самой РККА для этой роли не использовалась. Однако было у неё важное преимущество. Хоть и использовались в этом орудии стандартные выстрелы от пушки образца 1902/30 гг., но изначально она разрабатывалась под более мощные боеприпасы. В результате пушка имела большой запас прочности, который никак в ней не использовался, а лишь создавал лишний вес.

Немцы расточили зарядную камору под гильзу большего размера, уменьшили угол возвышения с 75 до 18, перенесли рукоятки наведения на одну сторону от ствола, установили дульный тормоз, изменили щит. Под пушку разработали новые боеприпасы. Новое орудие уже сильно отличалось от исходного образца, и не только по характеристикам, но и внешне. Назвали пушку 7.62 cm Pak 36.

Не останавливаясь на этом, немцы решили аналогично переделать и другой трофей – 76-мм пушку образца 1939 года, и у них это получилось. Выпускать эти орудия было даже легче, так как изначальный угол возвышения был меньше и щит не требовал переделки. Но зато и бронепробиваемость была ниже из-за более короткого ствола.

Пушка получила название 7.62 cm Pak 39, но с ней оказалось не всё просто. Переделать получалось лишь орудия выпуска 1940 года, в которых ещё сохранились элементы пушки образца 1936 года. Орудия поздних выпусков строились уже в более экономичном варианте, потому нужного запаса прочности не имели.

Всего немцы переделали в 1942-44 годах почти полторы тысячи орудий, сколько из них было Pak 39, точно неизвестно, считается что около 300. Причём 894 пушки из этого числа пошло на производство самоходных противотанковых установок. Подавляющее большинство выпуска пришлось на 1942-й и первую половину 1943-го.

Пушка 7.62 cm Pak 36 могла пробивать 100-мм броню на дальности почти в километр бронебойным снарядом (подкалиберным ещё больше), что позволяло успешно бороться с тяжёлыми советскими и английскими танками до конца войны.

Конечно, были у пушки и недостатки, в первую очередь большая масса и габариты. Но самым большим недостатком было малое количество. Немцы их сами не производили, а трофеев оказалось немного. Тем не менее весной 1945 года в вермахте оставалось ещё 165 пушек 7.62 cm Pak 36.

Эпическая зимняя экипировка немецких солдат в 1941-1942 годах

Вопрос абсолютно провального обеспечения военным и государственным руководством Третьего рейха собственной армии, которая вела боевые действия на Восточном фронте, зимним обмундированием и снаряжением по сей день остается для многих одной из самых необъяснимых загадок военного периода. Как немцы с их педантичностью и стремлением учитывать все до мелочей могли просчитаться столь жестоко и фактически отдать своих солдат на заклание «генералу Морозу»?
Наверняка каждому из нас известны фотографии солдат немецких и союзных им войск, сдавшихся в плен после сокрушительного разгрома под Сталинградом. Вид эта публика имеет самый жалкий, прямо-таки смехотворный вид — по большей части оттого, что вместо военной формы эти «завоеватели» в попытках спастись от лютого мороза напялили на себя нечто невообразимое. Бабьи платки и салопы, куски ковров и штор, на ногах — пучки соломы… Срам один, а не войско!

Открою маленький секрет: у советских военных фотокорреспондентов тогда возникали большие проблемы — редакции наотрез отказывались принимать кадры, после просмотра которых складывалось впечатление, что Красная армия в ожесточенных боях разбила не самую сильную армию Европы, а банду каких-то убогих шаромыжников. Тем не менее, других в наличии не имелось. Невероятно, но факт: за два первых военных года командование вермахта так и не смогло наладить нормальное снабжение полевых пехотных частей экипировкой, пригодной для зимней войны.

Вообще говоря, эта история – прекрасный урок для тех, кто обожает превозносить наших «цивилизованных» и «высокоорганизованных» врагов, которых «сиволапым красноармейцам», руководимым «безграмотными маршалами», удалось исключительно «завалить трупами». Ладно, в Германии всегда презирали французов и, очевидно, в силу этого ни в грош не поставили мемуары тех из них, кто стал жертвами «генерала Мороза» в 1812 году. Но ведь немцы сами не только воевали, но и квартировали на европейской территории СССР в годы Первой мировой и Гражданской войн! И множество из тех, кто тогда сполна познал прелести нашей зимы, в 1941 году пребывали в рядах вермахта, в том числе и на командных должностях.

И тем не менее, начиная войну с Советским Союзом в 1941 году, гитлеровцы вообще планировали обеспечивать зимним обмундированием лишь каждого пятого солдата! Это не вымысел, а свидетельство генерал-полковника Гудериана. Подвела колоссальная самоуверенность: войну рассчитывали завершить за шесть недель, после чего расслабиться на захваченных «зимних квартирах». То, что «блицкриг» не состоится или, по крайней мере, не уложится в изначально планировавшиеся сроки, стало ясно к концу лета. Во всяком случае, о необходимости поголовного снабжения собственного личного состава зимней одежкой верховное командование Вермахта заговорило только 30 августа 1941 года.

Каждого солдата планировалось осчастливить двумя комплектами суконного обмундирования, соответствующего климату: шапкой, наушниками, теплыми перчатками, шарфом, меховым жилетом, шерстяными носками да еще и тремя шерстяными одеялами в придачу. Тем не менее, пребывая в уверенности относительно завершения основных боевых действий до холодов, подключать к обеспечению этой задачи основные мощности оборонной промышленности не стали, «повесив» ее на второстепенные предприятия. В результате она, по сути дела, была сорвана.

В чем же встречали «арийцы» русские морозы, грянувшие уже в ноябре 1941 года, а к декабрю дошедшие до -30 градусов и ниже? Начнем с самого, пожалуй, важного – обуви. Такого «варварского» ее вида, как валенки, европейские «цивилизаторы» не признавали. Воевали в ботинках и сапогах. Причем по большей части даже не в портянках, а в носках. Более того, подбитая железными шипами подошва немецкой армейской обуви при сильном морозе давала практически гарантированное обморожение стопы и пальцев. Отсюда и дикого вида «эрзац-валенки» из соломы и всякой прочей дряни, подвернувшейся под руку.

Головным убором немецкого пехотинца была пилотка. Как ни пытались натягивать эти суконные тряпочки на превращающиеся в лед уши оккупанты, толку не было никакого. Кстати, шапки-ушанки немецкого производства в природе имелись, но достались они личному составу войск СС и люфтваффе, руководители которых проявили гораздо большую предусмотрительность, чем «лампасники» из вермахта. В итоге обычная пехтура на головы навинчивала что попало.

Шинель «арийских» завоевателей — это вообще отдельная тема. Мало того, что шилась она из довольно-таки тонкого сукна, так еще и была укороченной, по нашим меркам «подстреленной». Впоследствии, уже в 1942 году, этот основной предмет обмундирования удлинили сантиметров на 15-20 и принялись присобачивать к нему суконные капюшоны и различные варианты подкладок. Понятно, что остальное обмундирование (китель, брюки, нательное белье) также были «летними», легкими, от холода нисколько не спасавшими. Неудивительно, что самым популярным трофеем у замерзавших немцев зимой были наши ватники и в особенности тулупы. Доходило до того, что они снимали с убитых красноармейцев и шинели – те были лучше, практичнее и теплее.

Вообще говоря, мародерство во всех его формах (прежде всего у мирного населения) было для солдат вермахта основным способом пополнения собственного зимнего «гардероба» в 1941-1942 годах. Да, в Германии была объявлена широчайшая кампания по сбору зимних вещей для отправки их на Восточный фронт, но хватало не всем. Да и какие у немцев теплые вещи?! Фактически разрабатывать зимнее обмундирование тыловикам Третьего рейха пришлось с нуля. Худо-бедно процесс по созданию Wintertarnanzug (зимнего двустороннего комплекта) для пехоты вермахта, включавшего в себя теплые куртку, брюки, подшлемник и рукавицы, был завершен лишь к апрелю 1942 года, а в войска он начал поступать не раньше октября того же года.

Что характерно, в группировку, бившуюся за Сталинград, это новое обмундирование не попало вообще! Около 80 вагонов с ним так и остались в тылу. Почему так произошло, совершенно непостижимо, ведь еще в декабре 1941 года все тот же Гудериан лично докладывал Гитлеру, что в некоторых подразделениях вермахта потери от обморожения вдвое превосходят урон, полученный от русских пуль! До 1943 года немецкая пехота не имела нормальной зимней экипировки как таковой. И все-таки не будем забывать, что разгромил нацистов никакой не «генерал Мороз» — разгромили наши героические деды и прадеды!

Александр Харалужный

Самые «позорные» дивизии Третьего рейха

«Проклятая дивизия»

Из собственно немецких дивизий стоит упомянуть 253-ю Рейнско-вестфальскую пехотную дивизию, которая в некоторых сетевых источниках названа «проклятой дивизией». Столь резкая оценка, вероятно, объясняется тем, что именно эта дивизия стала объектом исследования историка Кристофа Расса в книге «Человеческий материал. Немецкие солдаты на Восточном фронте». Впрочем, по основным показателям данное воинское соединение действительно было далеко не образцовым.

Дивизию сформировали в 1939 году в VI военном округе (административные округа Рейнланд и Вестфалия). В 1940 году она воевала в Бельгии, затем во Франции. В 1941 году дивизию отправили на территорию СССР, но серьёзных задач поначалу не доверяли – большая часть бойцов прочёсывала местности Литвы и Латвии в поисках отставших от своих частей красноармейцев. В дальнейшем 253-я дивизия была задействована во многих операциях. Особых побед за ней не числится, зато дивизия неоднократно оказывались на грани полного уничтожения. 8-10 мая 1945 рейнланцы капитулировали перед Красной Армией в Богемии.

Дивизия не могла похвастаться дисциплиной. С 1939 по 1945 годы военные следователи возбудили против её солдат 2121 уголовное дело, в которых фигурировали 2413 человек (16% личного состава дивизии). В 42 случаях суды вынесли смертный приговор. Особенно распространены были самовольные отлучки и кражи военного имущества. Бойцы дивизии часто переходили на сторону Красной Армии. Отмечено 50 случаев дезертирства и 283 случая самовольных отлучек, а также 73 случая членовредительства. 34 солдата и офицера покончили жизни самоубийством, ещё в восьми случаях аналогичные попытки не удались.

Моральная и военная слабость 253-й дивизии имела объективные причины. Со времён Ноябрьской революции до 1935 года в Германии отсутствовала всеобщая воинская повинность, поэтому в дивизию попало большое количество запасников, которые никогда не нюхали пороха.

Что делали красноармейцы с медсёстрами вермахта, которые попали в плен

О немецких медсестрах времен Второй мировой войны чаще всего упоминают в связи с жуткими, бесчеловечными экспериментами нацистских эскулапов. А между тем большинство германских девушек и женщин, прошедших медицинскую подготовку, спасали жизни немецких солдат и офицеров на Восточном фронте. Их обязанности ничем не отличались от того, чем занимались советские сестры милосердия по другую сторону линии огня.

Красный Крест, а не свастика

Известный британский историк Уильямсон Гордон в своей книге «Женские вспомогательные службы Германии во Второй мировой войне» писал, что ни одна из частей вермахта официально не имела в своем штате медсестер, а все девушки, служившие в госпиталях на Восточном фронте, являлись представительницами немецкого Красного Креста.

По всей фашистской Германии активно велась пропаганда: юных особ агитировали отправляться в районы боевых действий, чтобы помогать раненым военнослужащим. К этому призывали плакаты, газеты, радиопередачи. Жителям Берлина или Мюнхена война преподносилась с пафосом, описывалась как героическое действо, поэтому некоторые девушки из идеалистических и романтических представлений уходили работать в прифронтовых госпиталях.

Другие немки попадали на Восточный фронт, поскольку были квалифицированными медсестрами. Красный Крест хоть и является общественной международной структурой с добровольным членством, но фашистское руководство жестко контролировало деятельность немецкого отделения данной организации.

На работе девушки обычно надевали накрахмаленные белые шапочки, а также белые передники с широкими наплечными лямками и карманами. В остальное время медсестры носили серые блузки, юбки, кители или шинели. На их одежде имелась эмблема Красного Креста.

«Я была очарована Гитлером»

В 2014 году Розмари Брониковски (фамилия по мужу), которой тогда было 92 года, в своем интервью призналась, что решила пойти в медсестры из юношеского идеализма, проникнувшись идеями национал-социализма: «Я была молода и как ребенок очарована им (Адольфом Гитлером - авт.)». Она поддалась фашистской агитации, несмотря на то, что старшие члены родной семьи возмущались политикой фюрера и не одобряли войну, понимая ее настоящую природу.

Однако открытая критика нацисткой идеологии была невозможна: «Если кто-то высказывался о том, что надо бы заканчивать войну, то его могли арестовать и убить. Каждый день по радио выступал с нацистскими речами Йозеф Геббельс, министр народного просвещения и пропаганды, и каждый человек должен был слушать его» (Розмари Брониковски).

Брониковски, как и многие представители ее поколения, осознала весь ужас войны позже, лично испытав тяготы и лишения.

Розмари вспоминала, как медсестры очищали солдат от крови и грязи, им часто не хватало обезболивающих средств, а вот с продуктами проблем не было: и медсестры, и пациенты регулярно получали сахар, яйца и молоко.

Оказавшись на прифронтовой территории, девушки быстро избавлялись от иллюзий. Например, в 2010 году 90-летняя Аннете Шюкинг в своем интервью рассказывала, что слышала от раненных солдат вермахта о массовом геноциде евреев в оккупированных немцами республиках СССР. Девушка, добровольно записавшаяся в Красный Крест после окончания школы, в 1941 году оказалась в Житомирской области, где столкнулась с суровой действительностью, далекой от содержания агитационных плакатов.

Сколько их было?

В начале Второй мировой войны большинство немецких врачей были срочно призваны на военную службу. Молодые специалисты после получения дипломов сразу же направлялись в войска.

Согласно докладу ставки верховного командования вермахта от 6 июля 1942 года, на Восточном фронте сражались 184 немецкие дивизии, из которых 136 составляли пехотные воинские соединения, а 19 – танковые. Если добавить к ним 53 дивизии, укомплектованные представителями союзных нацистам стран (итальянцы, румыны, норвежцы, голландцы и другие), то получается внушительная цифра – 237 воинских соединений.

Поскольку медицинская служба каждой дивизии была укомплектована 16 врачами, в соответствии с директивами фашистского командования, несложно подсчитать, что высший медперсонал только немецких частей составлял около 3 тысяч человек.

А поскольку одному военно-полевому хирургу или другому медспециалисту требуется помощь 5-7 квалифицированных медсестер, как минимум, то можно сказать, что на Восточном фронте служили около 17-20 тысяч представительниц немецкого Красного Креста. Плюс сестры милосердия из стран Европы, союзных нацистам.

Железный крест за мужество

Работа в военно-полевом госпитале у линии фронта – большой риск для жизни. Никто не застрахован от ударов артиллерии и налетов авиации. Некоторые из медсестер получили высокие боевые награды за проявленное личное мужество. Например, Эльфриде Внук в 1942 году командование вручило Железный крест 2-го класса за то, что она не оставила раненых, продолжая ухаживать за ними даже во время налета советской авиации. Одна из бомб угодила в госпиталь, и девушка сама была серьезно травмирована. Впрочем, за всю войну она получила несколько боевых ранений.

Графиня Мелитта Шенк фон Штауффенберг тоже служила медсестрой на Восточном фронте. Как и многие немки, она добровольно вступила в Красный Крест. За помощь раненым солдатам графиня была награждена Железным крестом 2-го класса.

Сестры милосердия, рискуя своими жизнями, под градом бомбежек спасали жизни военнослужащих вермахта. По сведениям британского писателя и историка Уильямсона Гордона, всего за 1941-1945 годы боевые награды получили около 20 немецких медсестер.

Санитары-мужчины

Пожалуй, главным отличием работы сотрудниц германского Красного Креста и их коллег с другой стороны фронта было то, что немкам гораздо реже приходилось вытаскивать раненых солдат с поля боя. Если у нас пострадавших бойцов за линию огня выносили медсестры или здоровые военнослужащие, оказавшиеся поблизости, то у немцев этой опасной работой занимались санитары-мужчины.

Медицинскую службу каждой фашистской дивизии, согласно штатному расписанию, помимо 16 врачей составляли еще 600 солдат, в чьи задачи не входило участие в боевых действиях. Они исполняли обязанности носильщиков, водителей, а также оказывали раненым первую неотложную помощь. Наскоро перебинтовав пострадавших, санитары доставляли их в госпитали.

К каждой роте были прикомандированы десятки солдат медицинской службы. Они носили с собой сумки с бинтами и медикаментами, в их распоряжении имелись велосипеды, мотоциклы с колясками, автомобили.

Однако хваленый немецкий порядок часто разрушался в результате действий нашей армии, и девушкам из германского Красного Креста порой приходилось самим тащить на себе раненых с поля боя.

В плену

Немецкий врач Питер Бамм в своей книге «Невидимый флаг. Фронтовые будни на Восточном фронте» вспоминал, как однажды один из немецких госпиталей был на некоторое время захвачен русскими, а когда его отбили обратно, то с удивлением обнаружили, что бойцы Красной Армии не тронули раненых солдат. А вот всех докторов и медсестер забрали в плен.

Питер Бамм потом узнал, что его коллег спешно направили в советские госпитали, потому что обе стороны испытывали нехватку в квалифицированных специалистах, учитывая огромные боевые потери, которые несли и немцы, и русские.

Официальных сведений о судьбах сотрудниц германского Красного Креста, попавших в советский плен, практически нет. В тех или иных воспоминаниях мелькают истории о женщинах, вынужденных остаться в СССР после окончания войны и вышедших замуж за русских.

Что касается многочисленных описаний зверских изнасилований и убийств немецких медсестер, учиненных военнослужащими Красной Армии после взятия Берлина, то в большинстве своем они были выдуманы пропагандистами из ФРГ, чтобы закрепить в западном общественном сознании образ русского варвара. Хотя, конечно, единичные случаи жестоких расправ над женщинами имели место: люди-то все разные.

Для чего у канистры три ручки и почему эта разработка была засекречена?

Многие автомобилисты до сих пор регулярно используют для хранения и перевозки топлива старую металлическую канистру с тремя ручками, не спеша отказываться в пользу новых пластиковых экземпляров. Большинство людей используют эту канистру, даже не догадываясь о легендарной истории ее создания, уникальных свойствах и предназначения всех трех ручек. Более того, долгое время эта разработка была засекречена. Чтобы понять лучше понять предназначение канистры и ее ручек, нужно заглянуть в прошлое.

Общий вид 20-литровой канистры

Как известно, двигатель прогресса - это война. Именно военные придумали микроволновку, лазер, компьютер, навигацию и многое другое, и канистра также не стала исключением. За несколько лет до начала Второй Мировой войны гитлеровская Германия озаботилась улучшением материальной части, используемой при перевозках топлива. Существовавшие в то время элементы топливной логистики были несовершенны (до конечного пункта доходило лишь 50-60% топлива), и в ноябре 1936 года по инициативе командования вермахта начался конкурс на разработку новой емкости для хранения и транспортировки различных жидкостей, в первую очередь топлива.

Военные требовали создать металлическую канистру емкостью 20 литров, которая бы обеспечивала максимальную простоту конструкции и дешевизну производства. За несколько месяцев до начала конкурса на вооружение Германии была принята новая металлическая канистра, которая имела треугольную форму и была достаточно проста в изготовлении, тем не менее, в ее конструкции присутствовало большое количество сварных швов, что сказывалось на надежности, да и треугольная форма мешала хранению большого количества канистр и приводила к потере места.

Немецкие канистры конца тридцатых годов

В конкурсе победили инженеры из компании "Мюллер", которые предложили вариант канистры, соответствующей всем требованиям. Канистры главного инженера Винценца Грюнвогеля обладали емкостью 20 литров, при весе всего в 4 кг. Все детали канистры, за исключением резинового уплотнителя, можно было изготовить из листового металла метода «холодной штамповки», для соединения которых требовалось минимальное количество сварных швов, что сокращало вероятность течи.

Форма канистры позволяла укладывать их с максимально эффективным использованием свободного пространства, а скругленные углы снижали вероятность повреждения самой канистры и окружающих предметов.

В 1937 году новое изделие было запущено в производство и вскоре стало известно под названием «Wehrmachtskanister». На боковых поверхностях канистры выбивались различные надписи, в первую очередь объем и клеймо предприятия, а во избежание путаницы, например, чтобы не залить бензин в емкость для воды - канистры стали окрашивались в разные цвета.

За несколько месяцев до начала Второй Мировой войны американский инженер Пол Плейс, находившийся в Германии, завладел образцом одной из таких канистр и доставил ее в США, но американские военачальники не сразу увидели в ней идеал, и лишь в 1940 году ее начали массово производить в США и Англии.

Три ручки обеспечивали удобство переноски. Один человек мог нести канистру за центральную ручку, а двое моги ухватиться за боковые. Кроме того, в одной руке можно было переносить сразу две пустые канистры. Таким образом один человек мог перенести 4 пустых канистры за раз. В верхней задней части корпуса канистры обязательно оставался воздух, что позволяло компенсировать изменение объема жидкости под воздействием температуры.

Варианты переноски канистры

В начале 1943 года британские войска имели порядка 2 млн. таких канистр, однако в Советском Союзе канистры немецкого образца появились спустя некоторое время после начала первых поставок техники и сырья зарубежного производства по договору ленд-лиза. До конца войны в Красной армии и народном хозяйстве СССР использовались только импортные 20-литровые канистры, а заправка всей техники осуществлялась ведрами или ручными насосами из бочек или цистерн, но со временем советские предприятия тоже скопировали удачную немецкую разработку.

К концу войны в Европе насчитывалось около 20 млн. таких канистр. Производство 20-литровых канистр продолжается и по сей день. По мере развития материалов и технологий, их конструкция постепенно меняется, тем не менее старая немецкая разработка с ее усовершенствованными версиями до сих пор остается одним из основных представителей своего класса. Вот так одно из изобретений варварского и невероятно жестокого гитлеровского режима все же смогло принести пользу человечеству.

«Клеймо СС»: зачем у пленных немцев осматривали подмышки

После окончания Второй мировой войны огромное количество нацистов, скрываясь от правосудия, бежало из Германии, расселившись по всей Европе, США и Южной Америке. Как можно дальше от тех мест и людей, которые их могли знать. Но нашлись те, кто по собственной инициативе решил бороться с нацистскими преступниками, разыскивая их по всему миру. Речь о так называемых охотниках за нацистами.

Как действовали охотники за нацистами

Уже в 1946 году появилась первая организация, целью которой был поиск нацистских преступников, сумевших скрыться от правосудия. «Институт документации преступлений нацистов» под руководством Тувьи Фридмана занимался поиском документов о служащих вермахта, СС, гестапо и других воинских формирований, причастных к массовым убийствам и пыткам людей.

В то же самое время в Австрии начал «работу» один из самых известных охотников за нацистами Симон Визенталь. По утверждению журналиста и историка Тома Сегева, Визенталь сотрудничал с израильской разведкой «Моссад», получая от нее не только финансирование для созданного им фонда, но и ежемесячный оклад, а также плату за каждого найденного и пойманного (в некоторых случаях – уничтоженного) нациста.

В частности, при помощи Визенталя «Моссаду» удалось выследить и похитить Адольфа Эйхмана, заведовавшего одним из отделов гестапо и лично причастного к уничтожению тысяч евреев. После войны тезка Гитлера сумел скрыться от союзников. Он бежал в Аргентину, где выправил себе новый паспорт, сменив имя и внешность. Но была одна особенность, избавиться от которой Эйхман не мог. Как вспоминал в своих мемуарах сам Визенталь, она стала одним из неоспоримых доказательств причастности бывшего гестаповца к СС.

Клеймо СС

Дело в том, что еще до начала войны – в 1935 году – главный врач СС Гравиц и рейхсфюрер СС Гиммлер выступили с предложением ввести для служащих этой структуры и всех ее подразделений (куда входило и гестапо) обязательную татуировку с указанием группы крови. Такое нововведение имело две цели. Во-первых, это помогало в случае ранения максимально быстро определить, какая именно кровь нужна для переливания. Во-вторых, раненые с такими татуировками должны были обслуживаться в первую очередь.

Татуировка не должна была быть очень заметной, но в то же время при необходимости ее можно было легко обнаружить. Первоначально наносить тату решили на внутреннюю сторону левого плеча – выше локтя. Но с началом боевых действий стало ясно, что лишившийся руки солдат лишался и клейма. А потому его стали набивать в подмышечной впадине или на небе. Так что теперь становятся вполне понятны фотографии, на которых американские или британские военные тщательно осматривают подмышки и рты немецких пленных. Подавляющее большинство обладателей подобных тату были закоренелыми преступниками, причастными к убийствам множества заключенных и военнопленных.

«Вассерфаль»: как чудо-оружие Гитлера могло изменить ход войны

Незадолго до своей смерти Альберт Шпеер, бывший с осени 1943 года министром вооружения Третьего Рейха, признал, что в 1944 году совершил роковую ошибку, которая погубила Гитлера и всю империю. По его мнению, высказанному в книге «Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности» именно их с фюрером выбор в пользу баллистической ракеты «Фау-2» вместо зенитной «Вассерфаль» поставил крест на надеждах Германии на коренной перелом в войне.

Отец ракетной промышленности Германии

Так смело можно назвать Вальтера Дорнбергера, под руководством которого на полигоне в Панемюнде велись перспективные (по мнению современников, но не Гитлера) ракетные разработки под кодовыми обозначениями А-3, А-4 и А-5. К началу войны проект за номером 4 уже стал прототипом ракеты «Фау-2», но работы по нему были заморожены. Фюрер считал, что война будет быстрой, а потому ракетные разработки для победы ему просто не успеют понадобиться: все силы военных специалистов и промышленности были брошены на решение других, более насущных, по мнению Гитлера, задач.

Наступательная, вместо оборонительной

Дать старт замороженным проектам удалось лишь летом 1943 года, когда обстановка на фронтах для Германии была уже далеко не блестящей. Но Гитлера прельстила совсем не зенитная ракета «Вассерфаль» для ПВО, а баллистическая «Фау-2», носившая явно наступательный характер. С ее помощью фюрер мечтал достать-таки Британию, чего уже не могла сделать изрядно потрепанная немецкая авиация. Перспектив для оборонительной зенитной ракеты, которая в 1943 году существовала в виде чертежей и некоторых испытываемых на стендах узлов Гитлер не видел. И совершенно зря.

«Вассерфаль»

Вячеслав и Михаил Козыревы в книге «Необычное оружие Третьего рейха» высказывают мнение, что среди многочисленных военных разработок уже обреченного Третьего Рейха именно «Вассерфаль» более других претендовал на звание чудо-оружия. При массе чуть менее 4 тонн она могла поражать цели на высоте до 20 километров и уничтожать даже не отдельные машины, а целые эскадрильи самолетов. Управление ракетой осуществлялось оператором, который получал сигналы с двух радиолокационных станций: одна следила за целью, вторая за ракетой. Задача оператора состояла в том, чтобы совместить две отметки с помощью специального устройства, напоминающего джойстик, после чего цель была бы поражена.

Судьба и перспективы проекта

К сожалению, сегодня судить об эффективности проекта сложно из-за отсутствия достаточного количества аналитических данных по испытаниям. По предварительным оценкам, высказываемым военным историком Сергеем Сысоевым, немецкая промышленность вполне могла за год произвести и поставить на вооружение до 7000 управляемых зенитных ракет, что, впрочем, в 1945 году уже не позволяло бы закрыть все небо Германии и даже защитить стратегически важные промышленные объекты. Но если бы разработки начались раньше, и ракета была готова к 1942 году? Вполне возможно, что массированных бомбардировок страны в 1944 году удалось бы избежать. А значит Рейх бы не испытывал дефицита в столь нужных ему танках, самолетах, ручном вооружении и боеприпасах.